Откровение в грозе и буре - Морозов Николай Александрович - Страница 45

Понятно, что для самого гениального человека, подходящего к Апокалипсису с этой предвзятой мыслью, всё в нём должно было представляться тёмно и непонятно, и самые естественные сближения должны были казаться подозрительными и опасными.

«Будущее оправдает Апокалипсис, – говорит Ньютон далее, – а до тех пор удовольствуемся истолкованием того, что уже исполнилось (the event vill prove the Apocalips… till then we must content ourselves interpreting what hath been already fulfild, p. 449)».

Таким образом, совершенно оставляя в стороне всякие астрономические и астрологические сопоставления, Ньютон сразу бросается в мистику.

С этого момента всё у него пошло, так сказать, кувырком, как и у всех теологов. «Стеклянное море перед Троном неба» стало представляться ему не небесным сводом, а «медным полом между дверью иудейского храма и алтарём»: четыре животные «полные глаз внутри и около» – не созвездиями четырёх времён года, полными вечно мерцающих звёзд, а «серафимами, которые явились Исайи (в главе 4 его пророчества) в видении, подобном апокалиптическому» и т. д., и т. д.

Переходя к исторической части, Ньютон делается боле проницательным.

«Греческая империя по эту сторону Евфрата, – говорит он, – представлена (у Даниила) леопардом и козлом, а Латинская империя по эту сторону от Греции представлена (в Апокалипсисе) зверем с семью рогами…» «В последнем разделении империи между сыновьями Феодосия (395 г.) Дракон, – продолжает Ньютон, – дал этому зверю свою силу, и трон и великую власть» (р. 467).

Таким образом великий астроном совершенно верно подошёл как раз к 395 году, когда был действительно и написан Апокалипсис.

«Второй (двурогий зверь, священнодействующий перед зверем-империей), – говорит он далее, и тоже совершенно верно, – была православная церковь Греческой империи (the second beast which rose up out of the earth, was the church of the greek empire: for it had two horns like those of the Lamb, p. 467)».

«Её знак, продолжаете он, был + + + (а в другом месте просто один крест), её имя латинская и число имени её 666 (and his (beasts) mark is + + +, and his name LATEINOS, and the number of his name 666. Page 468)».

Слова же Апокалипсиса: «ты прав, властелин: они пролили кровь невинных и провозвестников твоих и ты дал им пить кровь», Ньютон совершенно справедливо относит к нетерпимым эдиктам византийских императоров конца IV вка, из которых он приводит между прочим эдикт императоров Аркадия и Гонория против несогласных с государственной церковью[320].

Таким образом всё, в чём Ньютон видел исполнение пророчества, совершилось на самом деле до его действительного возникновения на Патмосе. Всё, что было после того, как и следовало ожидать, не оправдалось. В конце своей заметки Ньютон посвящает этим последующим событиям вплоть до 1092 г. только 4 страницы и находить в них, путём натяжек, некоторые пункты согласия с разными выражениями Апокалипсиса. Но его попытки становятся здесь настолько искусственны, что приводить их было бы уместно лишь в том случае, если бы мы захотели убедиться, как теологические предрассудки способны сбить с правильной дороги самые светлые умы.

Вот, к сожалению, всё, что я нашёл существенного в толковании великого астронома на Апокалипсис. Мистицизм совершенно закрыл своей тёмной пеленой его обычно проницательные глаза и не дозволил ему разъяснить людям прекрасные, поэтические описания звёздного неба, рассыпанные по всей замечательной книге Иоанна.

Приложение III. Старинные книги, подложность или анахронизм которых обнаруживается астрономическим определением появления Апокалипсиса

После того, как появилось первое издание моей книги, двумя или тремя из её критиков было употреблено выражение, будто я не знал о том, что некоторые документы, где цитируется Апокалипсис, относятся теологами к первым трём векам христианской эры, т. е. предшествуют вычисленному мною времени. Это выражение не верно. Ещё во время заключения в Шлиссельбургской крепости я знал всё это из теологических «экзегетик», имевшихся в нашей библиотеке в непропорционально большом количестве. Я даже, как может убедиться сам читатель, упоминал об этом в различных местах V части «Откровения в грозе и буре», а в конце книги даже построил гипотезу относительно того, как могли произойти такие исторические недоразумения и подлоги. Всё это осталось без изменений и в этом 2-м издании.

Дело было совершенно иначе, чем думали мои оппоненты. Убедившись в справедливости своего вычисления и прочности его астрономического фундамента[321], я сразу понял, что чем более мне удаётся обнаружить своим исследованием подложных документов, загромождающих истину в истории эволюции идей и религиозных верований первых веков нашей эры, тем больше научной ценности будет иметь моя книга.

И я пытался много раз по выходе на свободу проследить документально, как далеко простираются в глубь веков корни этих предрассудков, но почти везде я натыкался на одну и ту же непроницаемую стену – XVI и XVII века, далее которых ничего не мог рассмотреть… Почти все латинские и греческие документы, на которых новейшие теологи основали принадлежность нашего библейского Апокалипсиса первым трём векам, оказывались (когда я их разыскивал в петербургской Публичной библиотеке или в других специальных книгохранилищах) имеющимися лишь в изданиях XVI и XVII веков, т. е. в виде книг, вышедших через полторы тысячи лет после смерти их авторов, и без указания, где находятся манускрипты, с которых производилось печатанье, а также кем и когда они были переведены и переписаны с неизвестных в настоящее время подлинников.

Появление первого издания моей книги заставило некоторых исследователей заново перерыть исторические архивы, главным образом с целью возражения мне, но, как я и ожидал, никаких веских возражений не оказалось. За непроницаемую стену XVI и XVII веков и им почти ни разу не удалось пока проникнуть в смысле документальности… А я первоначально рассчитывал обнаружить своим исследованием подложность многих документов по крайней мере VII или VIII века![322]

Конечно, время выхода первого издания моей книги было лишь пять месяцев тому назад, и многого нельзя было сделать в этот срок. Всё интересное, что я получил до сих пор, заключается главным образом в поисках Б. Ф. Павлова, разыскавшего целый ряд интересных цитат из старинных изданий. Привожу их почти целиком. I

В сочинениях, приписываемых Тертулиану, жившему в 3 веке (?) по латинскому изданию 1664 г.[323] находится фраза:

«Имеем и Иоанна вскормленные церкви, ибо хотя Марцион отвергал его Откровение, однако ряд епископов, рассмотревший дело до начала, постановил автора в Иоанне (Habemus et Ioannis alumnas ecclesias. Nam etsi Apocalipsim eius Marcion respuit, ordo tamen episcoporum ad originem recensus m loannem stabit auctorem)».

Уже самое безграмотное выражение этой фразы «вскормленные церкви» показывает, что она должна принадлежать перу средневековых переписчиков. Действительно, в предисловии и сказано, что сочинение это взято из рукописи, приписываемой Агобарду, архиепископу лионскому, жившему в 9 веке (ex codice antiquissimo Agobardi), но где эта рукопись, не указано. Притом же здесь нельзя даже сказать, о каком Апокалипсисе идёт дело: о нашием библейском или каком-нибудь другом, приписывавшемся в древности Иоанну.

Зато в другом сочинении, приписанном Тертулиану, «Liber de ressurectione» («Книга о воскресении мёртвых», в известной коллекщи Migne'я, без указания источников), находится почти полное изложение предсказания нашего современного Апокалипсиса. Таким образом, вся эта книга должна быть в настоящее время признана подложной, вышедшей не ранее 5 века.