Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим - Страница 40

В 2008 году было принято решение о строительстве новой столицы страны – «нового Кабула». По оценкам проектировщиков, это будет новый современный город с населением около 3 млн человек.

На строительство «нового Кабула» различными странами (Япония) и международными организациями уже выделено 500 млн долларов. Всего же, по оценкам разработчиков, на реализацию проекта потребуется от 15 до 30 лет и 34 млрд долларов.

На настоящий момент Кабул является главным экономическим и культурным центром страны. Он был основан Бабуром в 1504 году как столица Могольской империи. Главными причинами строительства нового города считаются чрезвычайная перенаселенность Кабула и недостатки его инфраструктуры, которые чрезвычайно пострадали от недавних войн и гражданских конфликтов. Так, город, рассчитанный по своей инфраструктуре на 750 тыс. человек, в настоящее время населяют 5–6 млн жителей. Строительство города также должно обеспечить работой около 300 тыс. афганцев.

Постколониальное строительство наций в Латинской Америке

В Латинской Америке мы сталкиваемся с самыми высокими уровнями централизации, широкой распространенностью феномена приматных городов, неразвитостью реальных федеративных принципов управления (следует заметить, однако, что многие государства здесь номинально являются федеративными, а несколько унитарных государств региона в прошлом пытались сформировать или стать частью жизнеспособных федераций), высоким уровнем моноцефальности, характерной для урбанистических сетей этого региона. Например, треть населения Чили живет в Сантьяго, и треть населения Аргентины живет в Буэнос-Айресе.

Сверхцентрализация находит свое выражение в целом ряде показателей и индикаторов: высокий уровень концентрации ресурсов в центре, отсутствие выборности региональных и местных органов власти, значительное превосходство доли федеральных расходов в совокупном государственном бюджете над местными расходами. Все эти показатели характерны практически для всех государств Южной Америки. В этот же латиноамериканский урбанистический контекст укладывается Мексика и государства Центральной Америки в силу особенностей общей колониальной истории всех этих государств.

Американские урбанологи Себастьян Галиани и Сукко Ким в своем чрезвычайно информативном и интересном исследовании феномена первенствующих, или приматных, городов в Латинской Америке, основанном на анализе корреляций между приматностью (primacy) города и различными политическими и экономическими переменными (федеративностью, столичностью, демографическими параметрами, доходом на душу населения и тому подобными показателями), приходят к следующим важным выводам.

В Латинской Америке статус политических столиц в гораздо большей степени отражает и определяет урбанистическую концентрацию населения, чем в Северной Америке. По их подсчетам, в то время как статус национальной столицы в странах Латинской Америки (в исследовании рассматривается 18 стран) увеличивает столичный город примерно на 232 %, в Канаде и США эти показатели составляют соответственно 154 и 175 %. В таких латиноамериканских странах, как Аргентина, Колумбия и Перу, этот показатель значительно выше – более 300 %, а в Мексике он достигает даже 495 % (Galiani, Kim, 2008: 5–6, 14).

Причиной этого различия американские урбанологи считают уровень концентрации политической власти, который был предопределен колониальной историей стран Латинской Америки и, прежде всего, испанскими традициями сверхцентрализации. Португальские политические традиции, по их мнению, были не столь жесткими, что определило гораздо менее централизованную систему политической власти в Бразилии. Напротив, в англосаксонских колониях Нового Света столицы размещались в небольших городах, часто в географическом центре штатов; политическая власть при этом была гораздо более децентрализована (Galiani, Kim, 2008: 15–17). Среди иных важных причин сверхцентрализации называются высокий уровень коррупции, экономика, ориентированная на извлечение позиционной ренты, зависимость экономики и бизнеса от особых лицензий на экспортно-импортные операции, право на выдачу которых сосредоточено в руках столичных чиновников.

Дополнительной важной особенностью столиц Латинской Америки, которые отличают ее от стран Азии и Африки, является то, что испанцы руководствовались, прежде всего, политическими, а не экономическими мотивами в расположении колониальных столиц всего континента (Eisenstadt, Shachar, 1987: 89–90, 319). Экономические соображения играли главную роль в расположении столиц только в нескольких случаях, когда столицы оказывались в портовых городах. Например, в случае Перу испанцы отказались от древней инкской столицы Куско и переориентировали урбанистическую иерархию на Лиму, так как на тихоокеанском побережье Перу было много полезных ископаемых в противоположность мексиканскому атлантическому побережью, практически бесполезному с этой точки зрения (Toynbee, 1987: 41). Первой столицей Гондураса на короткое время стал приморский город Трухильо, однако вскоре столица была отодвинута вглубь страны сначала в Комаягуа, а много позже в Тегусигальпу. Приморская столица была оставлена во многом из-за опасений по поводу карибских пиратов и возможных атак других колониальных держав, активных в Карибском море. Любопытно отметить, что сравнительно недавно возникла идея о возрождении Трухильо и превращении города в центрально-американский Гонконг.

Однако в большинстве случаев, как уже было сказано, в западном полушарии испанцы предпочитали опираться на уже существующую урбанистическую иерархию и сложившиеся связи и традиции политической субординации доколумбовой Америки и редко создавали новые портовые колониальные столицы, как это было более характерно для Азии и Африки. В случае Мексики была выбрана ее старая внутренняя столица (Мехико), которая уже в течение столетий индейской предыстории выступала в качестве политического центра. Таким же образом сложилась ситуация со столицами Колумбии (Богота) и Боливии (Сукре), а также со столицами практически всех государств Центральной Америки – Никарагуа, Гватемалы, Сальвадора, Гондураса и Коста-Рики. В этой закрепленности столиц в глубине материка, часто в старых политических центрах доколумбовой Америки, видимо, состояла одна из причин относительной редкости переносов столиц в Латинской Америке в сравнении с другими регионами мира, куда проник колониализм. Те переносы столиц, которые здесь происходили, были связаны, прежде всего, с внутренними факторами: необходимостью достижения компромисса между важнейшими политическими центрами (Никарагуа) или противостоянием сторонников независимости или федеративных или имперских образований (в Коста-Рике столица была перенесена в 1823 Г°ДУ в результате гражданской войны из Картаго, который тяготел к Мексике, в Сан-Хосе, жители которого выступали за независимость страны).

Можно назвать и ряд иных причин. Жители латиноамериканских колоний были гораздо более тесно интегрированы с метрополией лингвистически, этнически и религиозно. Противостояние колонизаторам и их культуре, как чему-то совершенно чуждому эндогенным обществам и культурам, здесь было гораздо менее интенсивно. В силу креолизации и метисизации населения здесь не так сильно был развит этнический национализм. В целом в испанской Америке отсутствовали многие из тех форм и формул колониальной зависимости и противостояния, которые доминировали и мотивировали переносы столиц в странах Азии и Африки.

Мысль о необходимости переноса столицы Бразилии в глубинные районы страны была озвучена уже в конце XVIII века борцами за независимость государства. Первые две столицы Бразилии виделись ими как города, отмеченные знаками и символами португальского колониального господства. Сальвадор был столицей до 1763 года и служил центром плантационного хозяйства, где культивировались сахарный тростник и кофе. Рост Рио-де-Жанейро и переезд туда столицы были связаны, прежде всего, с экономическими причинами – освоением месторождений полезных ископаемых в Минас-Жерайсе, а также с удобствами бухты. Однако в обоих случаях столицы Португалии располагались на Атлантическом побережье страны, где концентрировалась экономическая деятельность и где вся система хозяйства была ориентирована на вывоз сырья в метрополию.