Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим - Страница 21

Интересно обратить внимание, например, на то, что, несмотря на удобное с точки зрения географии расположение Китайской империи, ее широкий доступ к океанам и морям и комфортное для мореплавания и размещения портов устройство береговой линии, ни одна из множества столиц Китая) за исключением столицы династии Южной Сун (1127–1279) – Ханчжоу, не располагалась на морском побережье (Eisenstadt, 1987:132–134). Срединное положение Китайской империи в мире, заложенное в самоназвании страны, входит в противоречие с расположением ее столицы внутри Китая. По мнению многих историков-китаеведов, это определялось в числе прочих причин фундаментальной континентальной ориентацией Китая, его ориентированностью внутрь, закрытостью на протяжении длительных отрезков истории его рынков, а также отсутствием у него амбиций мирового господства и доминирования.

Российский синолог Артемий Карапетьянц более наглядно объясняет различия в некоторых фундаментальных пространственных схемах между средиземноморской (европейской) и китайской цивилизациями, обращаясь к их прямо противоположным пространственным схемам. Одно из главных различий образов пространства и представлений о мироустройстве между двумя этими цивилизациями, считает Карапетьянц, состоит в том, что если в центре европейского образа пространства находится Средиземное море, то Китай мыслит себя и цивилизованный мир в целом в виде суши, омываемой со всех сторон четырьмя морями (Карапетьянц, зооо: 133—1.34). С этим представлением, возможно, связана и противоположность между осушением и орошением. Если в месопотамской и египетской цивилизациях мироустроение направлено по преимуществу на орошение земли и снабжение водой, то в китайской главные усилия культурных и мифологических героев, напротив, направлены на осушение и укрощение водной стихии (Карапетьянц, 2000).

Другим важным культурным феноменом, характерным для Китая и отсутствовавшим в Европе, было представление о телесности и энергетической наполненности пространства и разработка специальной науки геомантии, которая позволяла эффективно распознавать наиболее благоприятные места для размещения городов и, конечно, столиц. Но эту науку и ее импликации и релевантность для столичности мы обсудим более подробно в одной из следующих глав.

Подобные пространственные схемы и идеи о центре и периферии – хотя они далеко не всегда могли быть столь уникальными и отличными от европейских как приведенный нами китайский пример, – безусловно, оказывали свое влияние и на расположение столиц в разных странах мира.

Деловая геометрия исчисленных пространств. С точки зрения некоторых полемистов, логика размещения столицы должна совпадать с принципами размещения бизнесов или предприятий, которая определяется логистической рациональностью и экономией расходов. В основе этого представления, на взгляд автора, лежит ложная идея о тождестве целей, задач и функциональности государства и бизнеса, которое тем не менее достаточно часто встречается в политической полемике и в иногда предлагаемых моделях политического управления.

В случае управления предприятием обычно рассчитывается, например, расположение какого-то производства, учитывающее целую группу факторов – доступность сырья и энергии, наличие квалифицированной рабочей силы, наличие транспортной сети и возможных рынков сбыта для произведенных товаров, дистанция от конечного потребителя продукции, а также близость или удаленность конкурентов. Такое расположение диктуется не только разумными посылками логистики, но и интересами эффективной коммуникации и управления равноудаленными от центра точками пространства. Во многом эти принципы соответствуют логике транспортного хаба, который обслуживает клиентов в разных частях примерно гомогенной и равномерно заселенной территории.

Если принципы размещения предприятия перевести на язык выбора столицы, то наиболее принципиальным и решающим будет учет главным образом двух из компонентов столичного «производственного цикла»: наличие квалифицированной рабочей силы и конечного потребителя производимых столицей общественных благ, то есть граждан государства. В идеале эти блага должны быть в относительно равной степени доступны всем гражданам, проживающим на территории страны. Некоторые экономисты говорят в этом случае об особых преимуществах для тех граждан, которые проживают в непосредственной близости от центра производства общественных благ, и говорят об эффектах их «порчи» при транспортировке – вопрос, который мы обсудим подробнее в одной из следующих глав.

Центральное расположение столицы предполагает, что пространство устроено примерно одинаково, а население гомогенно. Однако деловая модель, конечно, может учитывать неоднородность и концентрацию населения и делать поправки к центральности.

Такая модель в применении к государству, безусловно, все же кажется слишком абстрактной, идеализированной и наивной. Тем не менее она определенно имеет смысл в качестве некоей точки отсчета для понимания степени отклонений, связанных с группой других упомянутых нами факторов, – неоднородностью природных ландшафтов, различными цивилизационными ориентациями, а также соображениями безопасности и военных стратегий. Как мы заметили, именно эти факторы определяют искажения в идеальной логистической логике.

Военные искажения. Трудно переоценить роль военно-стратегических соображений в расположениях столиц.

Отчасти выбор определенных диспозиций столиц мог объясняться теми же естественно-географическими или ландшафтными факторами, важными в плане обороны и фортификации (возвышенная или пересеченная местность, окруженная естественными оврагами или природными водоемами).

На протяжении истории именно военная рациональность диктовала смещение столиц с геометрически выверенных осей и орбит и часто вызывала их отклонения от геометрической центральности.

Если обратиться опять к примеру Китая, то можно заметить, что его столицы никогда не находились в центре государства. Практически все попытки объединения страны осуществлялись с севера, где граница была наиболее уязвима. Именно на северной границе Китай постоянно подвергался набегам со стороны различных северных кочевых цивилизаций и народов, тюрков, монголов и тунгусов. С этим фактором связано то, что большинство известных исторических столиц Китая находилось на этом опасном северном фронтьере государства, на границе со степью, несмотря на то что экономический центр государства уже в X веке сдвинулся на юг, в долину реки Янцзы (Turchin, 2009: 2–3). Возможно, в таком расположении нужно искать также культурные и цивилизационные объяснения, так как многие древние и современные государства, напротив, предпочитали отодвигать свои столицы от границы и прятать их в глубокий тыл. Этот второй путь был более типичен для большинства стран[23].

С военными походами также были связаны другие метаморфозы расположения столиц относительно границ различных стран. Так, некоторые столицы, которые когда-то находились в центре государств, оказались расположенными ближе к периферии в результате потери или, наоборот, расширения и приобретения новых территорий. Так, Вена, которая когда-то находилась в центре Австро-Венгерской империи, в результате территориальных потерь постепенно оказалась на окраине современной Австрии.

Париж также утратил свое первоначальное центральное положение, но не в результате потерь, а, напротив, в результате территориальной экспансии государства. Париж возникает как столица компромисса между норманнами и галлами. Франкский король Гуго Капет выбрал его столицей в 987 году из-за удобного расположения на слиянии рек, где удалось остановить дальнейшее продвижение норманнов на юг страны (Gottman, 1990: 67). Постепенно в результате огромных приобретений на юге государства французская столица оказалась на северной периферии страны.

Современные конфигурации государств и положения столиц относительно их границ часто являются остовом более не существующих государств или разнообразных политических образований, и их изначальная замышленная география может быть восстановлена только знанием истории.