Корсары Балтики - Морозов Дмитрий Витальевич - Страница 59

— Намозолила глаза, — признался датчанин.

— Ты становишься совсем русским, сын мой, — улыбка мягким светом озарила бледное от природы лицо доминиканца. — Хандра — вот, что в будущем может сгубить этот живой от природы народ. Он начнет лечить ее каким-нибудь ядом…

— Все! — взревел датчанин под вечер, когда пришли известия о победе и продвижении войск Басманова и Бутурлина вглубь Ливонии. — Хватит нам отсиживаться в гавани. Мы идем на охоту! Поднимай команду «Федора», Берналь.

Известие не застало ролевиков врасплох — лихорадка войны уже успела захлестнуть их бивуак. Никто особо не рвался в бой, но трясло всех без исключения.

— Отвечаешь за всех, — сказал Бледный Король Галадриэли, остающейся на берегу. — И без всяких тут эльфийских штучек. По облакам голыми с арфами не разгуливать, охальные песни под царскими окнами не орать…

— Уехал кормилец наш! — довольно натурально всхлипнула Дрель. — Ты мне всех целыми назад привези, нежить моргульская. Глаза выцарапаю вот этим кукишем…

Осмотрев представленную часть тела и осознав степень угрозы, ангмарец в неожиданном порыве подхватил Галадриэль на руки, крутанулся на пятках, а потом еще и чмокнул в щечку.

— Какой пассаж, — томно сказала Дрель, отпущенная на землю. — Если бы не подташнивало, я бы даже расплылась в улыбке.

— Ни пуха, Дрель.

— Ни пуха, король.

«Федор Кюггер», четко держась за кормой «Адмирала Дориа», покидал Ивангород.

— Признайся, сын мой, — сказал Берналь, — что в гавани ты ожидал вестей о де Сото и его «Спруте».

— Не без того, — сказал Роде. — Но теперь призраки — прочь из головы.

— Такого не выкинешь. — помолчав, изрек монах. — Подобного масштаба мерзавцы рождаются редко, даже в самые черные для человечества времена.

— Нет в нем ничего особенного, — зло сказал датчанин. — Лживый и хитрый, изворотливый и беспринципный, вот и все.

— Эти качества, да еще и не разбавленные почти никакими добродетелями, редко сходятся в одной личности.

— Найти бы эту личность, — мечтательно сказал Роде, — и удавить собственными руками!

— Я вынужден буду воспрепятствовать, — холодно уронил Берналь. — Мой долг — доставить его в Саламанку. Там сей экземпляр демона в человеческом обличье будет изучен со всем тщанием, после чего — стерт из памяти людской и Книги Судеб.

— Руками все же вернее, — вздохнул Роде.

— Руками — приятнее, — поправил его Берналь. — Но этот демон уже раз воскресал из пепла, а от мастеров университета в Саламанке, вернее, одного из его факультетов, не уходил еще ни один враг человеческий.

— Я уверен, — сказал Роде, — что негодяя сейчас ищут в этих водах едва ли не все корабли, способные вместить абордажную команду и пару мушкетонов.

— У де Сото талант находить себе друзей, — согласился Берналь. — Думается, он обокрал Ливонию так же, как Родос, Мальту и Кипр.

— Пушки у него действительно взялись из ниоткуда, — сказал Роде. — «Спрут» и раньше был отличным кораблем, а теперь…

— Теперь, если видение наполненной трупами лоймы не было наваждением, — закончил монах, — то когг Аиса Морей болтается где-то в море без капитана и с поредевшей командой.

— Ты читаешь мои мысли, — заметил Роде. — А это большой грех.

— Не для духовника, — улыбнулся Берналь. — Только не для духовника.

День и вечер не принесли ничего нового. Ночью разыгралась легкая буря, но когг справился с ней играючи, и даже лойма не подкачала.

На утро вахтенный заметил парус.

— Хоть бы это был корабль Лиса, — метался по палубе датчанин. — Разом вырвать у него зубы — какая удача!

— Это корыто слишком большое для когга, — заметил Берналь, обладающий феноменально острым зрением.

— Что же там за диво?

— Увидим.

Рыцарь Роже, словно повторяя в точности каждое движение Роде, метался по палубе своего «Левиафана», спрашивая у впередсмотрящего — не «Темный Спрут» ли идет им навстречу?

К обоюдному разочарованию сторон, когг де Сото исчез.

— Ливонец, — разглядев геральдические флажки на мачтах, сказал Роде. — Большой и тяжелый, как и все, созданное тевтонским гением.

— Атакуем? — спросил Берналь.

— Немедленно!

Когг двинулся на сближение, оставив лойму выбирать самостоятельно момент для атаки. С «Левиафана» ударили две бомбарды, метя в паруса и снасти картечью.

— Новых пушек у них нет, — отметил датчанин. — Значит, нам повезло.

— Судя по размерам чудовища, — сказал Берналь, — на борту может оказаться не одно рыцарское копье.

— Он большой, — подтвердил Карстен, — но не в два раза больше лоймы и когга. Численный перевес либо на нашей стороне, либо мы равны. Все дело в мастерстве.

Сблизившись с «Левиафаном», Роде приказал абордажной команде сгрудиться на носу и повел прямую фронтальную атаку.

— Детский фокус, — ворчал он. — Но немцы новички на море, это видно. Авось сработает.

Немецкие кнехты, размахивая моргенштернами и топорами, также переместились на нос. Корабли сближались — «Левиафан» по ветру, когг — идя галсом. Когда до столкновения осталось совсем немного, Роде скомандовал абордажной команде рассыпаться.

Плотный клубок тел распался, обнажив то, что скрывал — органную пищаль, подаренную Басмановым первому русскому капитану в самом начале их знакомства.

Датчанин рванулся к резному ящичку, распахнул его и зажег фитили.

Кнехты кинулись с носа «Левиафана» врассыпную, но слишком поздно — слитно грохнуло множество спаянных стволов, неся целую тучу картечи.

Берналь, внимательно следивший за происходящим, отвернул когг с боевого курса.

— Неплохо, — заметил монах. — Но второй раз их не купишь на подобный трюк.

— Вы думаете, святой отец?

Когг вновь рванулся вперед, собрав закованных в сталь людей на носовом возвышении. Кнехты, сомкнув щиты, выждали, когда капер покроет какое-то определенное расстояние, и поспешно ретировались с носа «Левиафана». Их было заметно меньше, чем в первый раз.

— А теперь — на абордаж! — заревел датчанин.

Соболевский ударом сабли перерубил канат, удерживающий в вертикальном положении древнеримское изобретение — абордажный мостик. Деревянная доска с веревочными бортами глухо ударила по пустому носу немецкого чудовища, и по ней тут же рванулись вперед готовые к схватке воины.

Обладая таким же числом воинов, Роже мог играючи отбить натиск.

По мостку враз могут пройти, да и то очень стесненно, только двое бойцов. Впереди же их обычно ждет впятеро большее количество воинов.

Но обманный маневр с пищалью, сработав раз, дал результат и при второй попытке — кнехты, опасаясь бьющей в упор картечи, отступили, и Соболевский успел перебросить на «Левиафан» большую часть абордажной команды. Когда рыцарь Роже опомнился, началась отчаянная схватка за носовое возвышение.

Лойма подкралась с левого борта, и гномы довольно успешно метнули «кошки».

Разумеется, немцы не оставили нового врага без внимания.

Часть кнехтов, ослабив натиск на Соболевского, рванулась к левому борту, на бегу срубая заброшенные канаты.

Здесь началось вялое противостояние. Ролевиков было больше, но им еще надо было добраться до врагов, а те действовали слаженно и быстро.

Майка, в своем обычном наряде молодой дриады, стояла у палубы, посылая одну стрелу за другой в перебегающих с места на место немцев.

— Чего я суечусь? — спросила она себя. — Так все стрелы «в молоко» уйдут.

Подавив лихорадочную трясучку, девушка стала выцеливать обороняющихся.

Вот Шон метнул «кошку», и она запуталась в вантах. Мгновенно подскочили трое ливонцев. Двое подняли щиты, один принялся неистово орудовать фальшионом.

Задержав дыхание, Майка нарочито плавно отпустила стрелу на волю.

Без единого крика кнехт повалился под ноги щитоносцев, продолжая нелепо размахивать своим бар малейским клинком.

— Слава лучникам Лориэна! — гаркнул назгул, невольно подумав, что сказал бы на это восклицание папа Сау.

Гномы, названные в честь толкиновских Фили и Кили, подбежали к ирландцу и с громовым воплем «Казад Барук!» рванули за канат.