Спасти Кремль - Ленковская Елена - Страница 17

Подъехав чуть ближе, Руся увидел невысокого человека, упитанного и энергичного, в расстёгнутой серой шинели и чёрной шляпе с трёхцветной кокардой. Его окружала нарядная свита и гвардейские конные егеря в меховых шапках.

На простой шинели упитанного не было никакого шитья, но ошибиться было невозможно. Именно он был центром всей многочисленной компании в расшитых золотом мундирах. Руся – тот сразу понял, где источник тока этой системы.

Только вот шляпа на нём что-то не слишком треугольная, с некоторым недоумением отметил мальчик. Ему вспомнились посыпанные сахарной пудрой слоёные треугольнички из школьного буфета. Стыдно признаться, но вообще-то Наполеон представлялся Русе в первую очередь слоёным пирожным, потом уж человеком в «треуголке», и только потом – великим полководцем.

Руся поздоровался, слез с коня, на всякий случай ещё раз поздоровался, и напряжённо вперив взгляд в круглый живот императора, сообщил то, что ему велели. Молча выслушав очередное донесение от Мюрата, не содержащее ничего утешительного, Наполеон, прикрыв глаза и склонив голову, снова принялся ходить взад-вперёд.

Мальчик стоял и ждал, что император скажет ему что-нибудь в ответ, по крайней мере, отпустит восвояси. Но его величество, заложив руки за спину, продолжал ходить, не говоря ни слова.

Тогда Руся позволил себе рассмотреть как следует не только живот, но и всю его короткую осанистую фигуру. Впрочем, не такую уж и короткую.

«Просто у него голова большая, – предположил Руся, вспоминая свой недолгий опыт рисования с натуры, – поэтому издалека он показался мне гораздо ниже ростом, чем на самом деле».

Атлетическим сложением император не отличался, и больше напоминал обрюзгшего лавочника. Однако холёное лицо его было волевым, а глаза глядели пронзительно и властно.Он мерил землю резкими шагами, и с каждым шагом его толстые ноги слегка подрагивали. Ботфорты его величества были покрыты густым слоем дорожной пыли.

Отправляясь сюда, к Дорогомиловской заставе, Руслан не получил никаких указаний, что делать после того, как поручение будет выполнено, и пребывал в некотором смятении. В голове он уже приготовил более-менее подходящую случаю фразу.

Скажу: «Прикажете отбыть, сир?». И сразу уеду.

Глядя на маячившего перед глазами Бонапарта, мальчик теребил кожаный ремешок на руке, поправлял кивер, открывал и тут же закрывал рот. Он никак не мог поймать подходящий момент, чтобы произнести заготовленную фразу вслух.

Звякнуло о камушек. Измочаленный ремешок порвался, и Руся обронил болтавшегося на нём оловянного солдатика. Покраснев, мальчик торопливо нагнулся за своим «пленным».

– Что это? – Наполеон остановился, и сощурившись, удивлённо воскликнул. – Солдатик??!

Свита зашевелилась, заулыбалась.

Приближённые знали, что игрушечные солдатики были слабостью императора.

– Подойдите! – поманил он пальцем Русю. – Ближе, ближе!

Руся подошёл. Секунду помедлив, он, с видимым сожалением, вложил своего барабанщика в протянутую ему небольшую руку в белой перчатке.

– Искусная работа! – похвалил Наполеон, рассматривая игрушку, и повернулся к одному из стоявших рядом военных. – Придумайте подходящую замену.

– Император подарил своему сыну – римскому королю – целую коллекцию оловянных солдатиков, две сотни. Они позолочены. О! Самим Одьё, знаменитым придворным ювелиром. Возможно, ваш солдатик тоже может быть позолочен по приказу императора, – быстро заговорил, наклонившись к Русе, улыбчивый толстый генерал, и прибавил, возведя глаза к небу. – Вам посчастливилось, юноша, порадовать великого человека.

Руся досадливо улыбнулся. Мальчик не очень понял, зачем дарить римскому королю оловянных солдатиков – он не знал что этому королю едва ли исполнилось полтора года. Однако то, что солдатика у него хотят забрать, он сообразил.

– В битве позолота сотрётся… – не зная как бы повесомее возразить и остаться вежливым, смущаясь, сказал Руся, и поспешно прибавил, – сир.

– И это говорит мне посланец Мюрата! – обратился Наполеон к свите. Раздался смех. Это была шутка. Руся понял её смысл. Злополучная страсть Мюрата к ярким нарядам и внешнему блеску, видимо была здесь поводом для снисходительного подшучивания.

– Как ваше имя?

Руся ответил. Он ещё в Кубенском назвался францам именем того мальчишки, с которого снял мундир. Николя Виньон – это первое, что тогда пришло ему на ум.

– Сын полка?

Руся кивнул, переминаясь с ноги на ногу. Ему всегда неловко было говорить неправду.

Русин солдатик всё ещё стоял навытяжку на раскрытой ладони Бонапарта.

– Вы можете гордиться, – воскликнул Наполеон, энергично сжимая маленькую металлическую фигурку в своём кулаке и окидывая взглядом присутствующих. – Теперь ваш барабанщик в свите императора!

Он заложил руки за спину и двинулся прочь, бросив через плечо:

– Этого маленького философа, Дюрок, я бы тоже оставил при императорской квартире.

Сделав несколько шагов, он внезапно становился, повернулся и раздражённо вскричал:– И пошлите ещё кого-нибудь за боярами!

Услышав про бояр, Руся отвернулся и прыснул в кулак, благоразумно сделав вид, что чихает. Какие ещё бояре? К 1812 году они, скорее всего, вымерли, как мамонты!

Сам Руся бояр представлял себе бородачами в красных сапогах, высоченных шапках и кафтанах со стоячими воротниками и длиннющими рукавами. Такими бояре были нарисованы на картинках в книжке Пушкинских сказок.

Наполеон Пушкина не читал, это факт… Да ведь Пушкин, наверное, ещё ничего не написал! Теперь они с Александром Сергеевичем почти ровесники! Руся ошеломлённо похлопал ресницами. Здорово! Мальчик быстренько подсчитал – Саше Пушкину недавно исполнилось тринадцать… И они могли бы встретиться! Елен-Васильна не поверила бы! Не, ну а что, я бы ему его собственные стихи почитал… А он бы записал – чего зря мучиться, заново сочинять…

Русины раздумья прервало появление посланных в город офицеров с десятком горожан. Не ясно, какими представлял членов депутации сам Наполеон, но при виде «бояр», приведённых адъютантами, у него задрожала левая икра и его величество стал мрачен… Скромно одетые, дрожащие от страха горожане. Это явно были не те, кого он, покоритель Московии, ожидал теперь увидеть.

Наполеон выхватил взглядом одного из них – невысокого плотного человека, одетого по Парижской моде прошлого десятилетия. Это был отнюдь не боярин, а всего-навсего владелец книжной лавки. Узнав что книготорговец – француз, давно поселившийся в Москве, император небрежно бросил:

– Следовательно, мой подданный. – Нахмурившись, его величество продолжал допрос. – Где сенат?

– Выехал, – ответил «подданный», теребя в руках шляпу.

– Губернатор?

– Выехал, – развёл руками лавочник.

– Где народ?

– Нет его.

Руся вслушивался в этот разговор, и ему на ум пришли пушкинские строки, которые он выучил к литературному утреннику в школе.

– «Напрасно ждал Наполеон, последним счастьем упоенный, Москвы коленопреклоненной с ключами старого Кремля…» – Руся вызубрил порученный ему отрывок так, что мог одновременно тарабанить стихи, подпихивать локтем ябеду Ленку и подсчитывать в уме, сколько минут осталось до конца репетиции.

Но здесь, на пороге Москвы, в окружении самонадеянных и нетерпеливых завоевателей, он почувствовал вдруг, что для него с этих строчек будто пыль дождём смыло. У Руси даже в носу защипало. Оттого, наверное, что он только теперь он по-настоящему понял, о чём они.

А ещё от того, что самому Пушкину было сейчас не двести пятьдесят лет, а тринадцать. И мама с папой ещё не родились, и даже бабушка… И было от этого и весело, и жутко…

– Кто же в Москве? – негодующий крик Бонапарта вернул Русю к действительности.

– Никого, – виновато шептал в ответ француз, из последних сил комкая шляпу и потея от волнения.

– Быть не может!– Клянусь вам честью, это правда, – и бедолага с чувством прижал многострадальную шляпу к своей груди.

– Молчи, – в бешенстве проскрипел Наполеон, – молчи о чести!