Ловушка для адвоката - Коннелли Майкл - Страница 1

Майкл Коннелли

ЛОВУШКА ДЛЯ АДВОКАТА

Часть первая

УБИЙЦА НА ПОДИУМЕ

1

Вторник, 9 февраля, 13:43.

В прошлый раз меня привел в «Уотер-гриль» клиент, который хладнокровно и расчетливо пустил пулю в лоб жене и ее любовнику. Клиент хотел, чтобы я не просто выступил защитником на суде, но добился полного оправдания и восстановил его доброе имя в глазах публики. Теперь напротив меня сидел человек более опасный — я обедал с Габриэлом Уильямсом, окружным прокурором Лос-Анджелеса.

Стоял прохладный зимний день. Уильямс пришел с Джо Риделлом — своим замом по персоналу и главным политическим консультантом. Встреча была назначена на половину второго, когда все юристы уже вернутся с обеда в здание уголовного суда и окружного прокурора никто не накроет на сомнительных шашнях с противной стороной. То есть со мной, Микки Холлером, последней надеждой обреченных.

«Уотер-гриль» — неплохое местечко для делового ленча. Приличная еда, приятная атмосфера, соседние столики далеко, не подслушаешь, а лучшей карты вин не найти во всем городе. Здесь можно даже не стелить самому на колени салфетку, потому что официант сделает это за вас.

Прокурорская команда заказала мартини за счет налогоплательщиков, я же решил обойтись бесплатной минералкой. Сделав пару глотков и закусив маслиной, Уильямс наконец перешел к делу:

— Микки, у меня к вам предложение.

Я кивнул. Риделл уже сказал это утром, назначая встречу. Я согласился и сам немедленно принялся звонить, чтобы разведать, откуда ветер дует, однако даже моя бывшая супруга, работавшая в прокуратуре, ничем не могла помочь.

— Я весь внимание. Не каждый день получаешь предложение лично от окружного прокурора. Само собой, моих клиентов это едва ли касается — они не достойны внимания с самого верха, да и вообще у меня сейчас затишье.

— Вы не ошиблись, — сказал Уильямс, — ваши клиенты тут ни при чем. Я хочу поручить вам дело.

Я снова кивнул. Теперь понятно. Они терпеть не могут адвокатов — пока сами не нуждаются в их услугах. Не знаю, есть ли у прокурора дети, но несовершеннолетними я никогда не занимался, и это не так уж трудно установить. Наверное, проблема с женой — поймали за руку в супермаркете или какой-нибудь грязный скандальчик.

— Кого надо вытащить?

Уильямс с Риделлом обменялись улыбками.

— Нет-нет, ничего такого. Предложение следующее: я хочу взять вас на работу, Микки. В прокуратуру округа.

После звонка Риделла у меня в голове мелькало множество версий, в том числе совершенно диких, однако работа государственным обвинителем в них не входила. Я уже двадцать лет состою в коллегии адвокатов и за это время успел попортить нервы прокурорам и полиции — поменьше, конечно, чем громилам из трущоб Никерсон-Гарденс, но вполне достаточно, чтобы навеки закрыть для себя доступ в славные ряды правоохранительных органов. Короче, они не любили меня, а я отвечал взаимностью, и, кроме упомянутой бывшей супруги и единокровного брата, сыщика в полицейском управлении Лос-Анджелеса, никому из них не доверял. Особенно Уильямсу, который был в первую очередь политиком — такие еще опаснее. Пробыв прокурором совсем недолго, он двадцать лет работал адвокатом по гражданским правам и победил на выборах окружного прокурора как независимый кандидат на волне всеобщего недоверия к властям и полиции. Сидя на этом загадочном деловом ленче, я был настороже с того момента, как мне на колени легла салфетка.

— К вам? — Я поднял брови. — В каком качестве?

— Особым обвинителем, работа одноразовая. По делу Джейсона Джессапа.

Я недоуменно застыл. И в самом деле, больше всего это походило на розыгрыш, но… На ленч в «Уотер-гриль» не зовут ради шутки.

— Дело Джессапа? Насколько я знаю, делать там просто нечего. Это же мыльный пузырь!

Уильямс упрямо покачал головой. Упрямо и в то же время с какой-то опаской. Казалось, он убеждал в чем-то себя самого.

— В следующий вторник годовщина убийства. Я собираюсь объявить, что отправляю дело на повторное слушание, и хотел бы видеть вас на пресс-конференции рядом с собой.

Я откинулся в кресле, не сводя глаз с собеседника. За попытками разгадать мысли судей, присяжных, свидетелей и прокуроров в зале суда прошла почти вся моя сознательная жизнь, и я кое-чему научился, но на лицах Уильямса и его прихвостня, сидевших на расстоянии вытянутой руки, ничего прочесть не мог.

Джейсон Джессап был осужден за убийство ребенка и провел в тюрьме без малого двадцать четыре года. Месяц назад Верховный суд штата Калифорния отменил приговор и вернул дело в округ Лос-Анджелеса для повторного слушания. Это решение увенчало собой два десятка лет юридических битв, управлявшихся большей частью из камеры Джессапа. Без устали строча апелляции, ходатайства и жалобы по всевозможным поводам, этот адвокат-самоучка не сумел повернуть вспять колесо правосудия, зато привлек к себе внимание правозащитной организации под названием «Проект генетической справедливости». Их юристы взялись за дело всерьез и в конце концов добились проведения экспертизы семенной жидкости, обнаруженной на платье задушенной девочки.

Джессапа судили задолго до того, как анализ ДНК стал применяться в практике уголовных расследований, и теперь, через много лет, экспертиза показала, что сперма не принадлежала осужденному. Новые данные склонили чашу весов в пользу Джессапа. Верховный суд штата, отметив и другие неувязки в доказательной базе, а также ряд процессуальных нарушений, вернул дело в окружную прокуратуру.

Помимо этого, я мало что знал о подробностях и не читал решения суда, только отрывки из него в «Лос-Анджелес таймс», но скандал получился громкий. Были подняты из архивов многочисленные протесты Джессапа, оставленные в свое время без внимания, его жалобы на произвол полиции и суда. Признаюсь, я не без удовольствия наблюдал, как пресса и телевидение поджаривают моих извечных противников на медленном огне. Если хотите, можете считать это мелким злорадством. Я не имел никакого отношения к процессу Джессапа, да и в окружной прокуратуре уже нет никого из тех, кто работал в 1986 году, но сторона защиты имеет на своем счету так мало побед, что каждое поражение властей неизменно вызывает у нас своего рода корпоративное ликование.

Верховный суд принял решение неделю назад, и окружная прокуратура получила шестьдесят дней на то, чтобы отправить дело на повторное расследование либо освободить Джессапа от всех обвинений. С тех пор не было дня, когда осужденный не появлялся бы в новостях. Он давал бессчетные интервью лично и по телефону из тюрьмы Сан-Квентин, заявляя о своей невиновности и всячески понося полицию и обвинителей, по чьей милости угодил за решетку. Джессап заручился поддержкой нескольких голливудских звезд и заранее подал гражданский иск к городской и окружной администрации, требуя многомиллионного возмещения убытков за долгие годы несправедливого заключения. В нашу эпоху продвинутых медиатехнологий он имел неограниченную аудиторию и делал все, чтобы получить статус народного героя. Выйдя из тюрьмы, Джейсон Джессап стал бы знаменитостью.

В общем и целом у меня сложилось впечатление о нем как о невинно осужденном, который заслуживает любых возможных компенсаций за четверть века мучений. Даже моих скудных знаний о материалах дела хватало, чтобы понять полную бесперспективность дальнейшего уголовного преследования Джессапа. При наличии результатов генетического анализа это было бы актом политического мазохизма, в склонности к которому Уильямса и Риделла трудно было заподозрить. Разве что…

Я прищурился:

— Вы знаете что-то, чего не знаю я? И вдобавок не знает «Лос-Анджелес таймс»?

Окружной прокурор наклонился ко мне с самодовольной улыбкой:

— С помощью экспертизы Джессап доказал лишь то, что его ДНК не содержится в образцах, взятых с одежды жертвы. Он не обязан устанавливать, чья была сперма.