Записки актрисы - Мордюкова Нонна Викторовна - Страница 21

Дружный смех.

Атаман достал кисет, скрутил цигарку. Встал.

– Цыть! Не затем я вас позвал. Поважнее есть дело.

Все затихли.

– Так, Мешкова, назначаю тебя в гурт на Москву,- обратился он к

Дурке.- Поедешь с делегатами района на получение грамоты нашему колхозу от товарища Калинина. А когда – скажу.

И вот как-то ранним утром атаман стукнул Дурке в окошко.

– Ты одна?

– Одна! С кем же, батько?

– Бери документы – и в правление.

– Якие документы? У меня нема. Паспорт у колхози.

– Метрики, свидетельство о смерти мужика.

Он ушел, а она быстренько сполоснулась, причесалась в момент – и уже на табуретке перед ним в правлении. Тут же и председатель, и парторг.

– Юбка черная есть?

– Есть.

– А кофточка белая?

– Есть, батько, прошвой вышитая.

– Шаль хорошая есть?

– Трошки потертая.

– Жинка моя принесет хорошую.

– Благодарствую.

– Завтра верхи (верхом) двинемся. Коня смирного дам тебе – и в район.

Дурка струхнула от незнания ситуации, но сработало "как все, так и я".

Так мы и жили: не дослушав как следует задания, кидались выполнять.

Приехали в Москву. Целый день они потели в одном из залов

Кремля, зажатые охраной. Ни сесть, ни встать, ни воды выпить.

Колхозы все шли и шли… Выкликали области, районы, деревни, станицы… Наконец наши услышали: "Мировой Октябрь" Кущевского района". Как на подбор, казаки и казачки пошли по ковровой дорожке. Аплодисменты. Красиво прошли, будто пританцовывая.

Взгляды устремлены на лесенку, по которой будут подниматься.

Стали подходить к сцене. Калинин улыбается, ждет, держа грамоту в руке. Поздоровался за ручку со всеми. Его улыбка была мятая и усталая, а наших распирал восторг. Дурка не просто подала руку

Калинину, а и встряхнула ее как следует. В зале негромкий смешок.

– Идите назад,- шипели незнакомые люди.- Возвращайтесь…

Ну, наши с достоинством пошли к лесенке, чтоб спуститься со сцены.

И тут произошел исторический казус, о котором долго потом вспоминали в селе. Дурка подождала, пока все спустятся, и твердой походкой вернулась к центру сцены, минуя Калинина. Все изумленно замерли. А она подняла правую руку и крикнула:

– Товарищи делегаты! От имени нашего колхоза про-си-мо нас обложить хоть каким-нибудь налогом!

Тут она низко поклонилась с особым казачьим шиком: выставила ладонь и дотронулась ею до пола. Выпрямилась, поаплодировала залу и гордо пошла к лестнице. Раздалось несколько неуверенных хлопков. Никто не знал, как реагировать на эту незапланированную выходку. А Дурку окружили "вежливые", взяли под руки и проводили в комнату, где молча пили чай с баранками растерянные станичники.

– Дурка ты, дурка,- ласково оценил Еремей ее поступок.

Так и стала она с тех пор не Шуркой, а Дуркой – уж очень подходило это имя к ее безотказному до дури характеру.

Много лет подряд эту байку про поездку в Москву у нас пересказывали, присочиняли, но из истории своего села не выбросили.

Найдется ли сейчас такой человек, как Дурка, чтоб бежать выполнить наказ, не дослышав, не поняв его содержания?

ВОТ ТАК И ЖИВЕМ

Телефон сегодня раскричался не на шутку. Бывают дни спокойные, а бывают и, наоборот, такие, что, когда стелишь на ночь постель, с надеждой думаешь, что, может, завтра потише будет.

– Нонна! Ты хорошо меня слышишь?- Это Зея, моя подружка из

Тбилиси.- Здравствуй, это я.

– Здравствуй, Зеечка дорогая!

– Завтра подойди к шестому вагону, я послала сулугуни, зелени, винца и пышек.

– Ну зачем? Мы живем нормально. Приспособились. И какая может быть зимою зелень?

– Что?

– Приспособились, говорю. А вы как там? Говорят, у вас с продуктами плохо?

– Да, но мы тоже перестроились, то есть приспособились, и вообще не твое это дело.

Она бросила трубку, а может быть, разъединили. Ох, грузины! Что за люди!

Вспомнилось, как выступала я у них во Дворце культуры. Зал плотно набит зрителями. Концерт идет академически-торжественно.

И вдруг объявляют меня. Я выхожу и чуть не сбиваюсь с намеченного пути к микрофону. Весь зал встал – стулья затрещали, как грома обвал,- зааплодировал. Это получилось быстро и неожиданно. Я стояла в растерянности, сдерживая слезы. Ведь грузин, я приметила, так просто со стула не встанет. Только если перед стариком, перед отцом, матерью. А здесь стояли все – и пожилые, и совсем молодые. Еле-еле остановила зал. Такая теплота шла от зрителей, такой восторг! Это значит, что вожди будут разделять Россию и Грузию, а мы – простые люди – никогда не смиримся с отчуждением, всегда будем родными друг другу.

Потом пошли, положили цветы на могилу Бори Андроникашвили -

Пильняка. Его сынок Сандрик – точный портрет отца.

– Я не Сандрик, я уже Сандро!

Действительно, ведь он уже закончил киноинститут в Тбилиси.

Красивый и по-особенному, по-грузински, добрый.

Не успела погрустить о Грузии и грузинах, как снова звонок телефона.

– Нонночка Викторовна! Здравствуйте! Это Иветта Федоровна.

– Здравствуйте, Иветта!

– Только не отказывайтесь, умоляю!

– Что такое? – бурчу недовольно.

Конечно, мы попали впросак с этой перестройкой. Были какие-то деньги – вырвали из рук, облапошили без спросу. Приходится подрабатывать. Несмотря ни на что, ведь давление мое уже не всегда бывает "на месте", как прежде. Я и сверстники мои стали зависеть от разных атмосферных явлений, магнитных бурь… Бывает и так, что валидол под язык – и на сцену. Смотришь, раздухарилась, разогрелась и будто здорова – отпустило.

Чувствуешь себя семнадцатилетней. Скорей, скорей домой! Там таблетку коринфара – и в койку, чтоб эта нахлынувшая молодость не обернулась чем-то совсем уж плохим. Сколько раз бывало и так

– наутро после подобного омоложения совсем скверно себя чувствуешь. "Последний раз, последний раз,- говорю себе,- больше не поеду, хоть убейте!"

– Вы меня слышите?

– Слышу, слышу! Что там?

– Тут такое! Соревнования!

– Соревнования? А я-то при чем? Соревнования…- Ох, не на ком зло сорвать! Не хочу ничего.- Да я у вас уже была.

– Ой, ой, Нонночка Викторовна, общественность города и слышать не хочет о другой кандидатуре.

– А что надо?

– Как обычно, творческий вечер.

– Для кого?

– Для всех. Молодежь съехалась со всего Советского Союза, то есть Эс-Эн-Гэ. Со всех республик до одной…

– Мне только спорта не хватает!

– Да все будет хорошо, все путем.

Обе замолчали, и она поняла, что я начинаю склоняться к согласию.

– У меня завтра поезд из Грузии, посылку послали, понимаете?

– Утром?

– Да.

– Отлично! Я пошлю нашего водителя в Москву, он переночует там, утром съездите на вокзал. Саша. Вы его знаете. Что ему семьдесят кэмэ!

– Да нет… Зачем так уж?.. Я сама утром съезжу на вокзал.

– Прекрасно. Он подрулит к вам в три. Начало в пять.

– Ладно.

– Миленькая Нонночка Викторовна! Целую вас! До встречи. Тут есть одно предложение… Но – на месте…

– Нет, нет! Хватит, Иветта.

В сердцах положила трубку на рычаг: навыступались мы все бесплатно за всю свою жизнь. А теперь, когда стали платить, сил не всегда хватает.

Утром поплелась на вокзал. Поезд опаздывал. Я нервничала. Но вот он подплывает к перрону, я увидела взмах флажка, будто матрос сигнал "SOS" подавал с корабля. "Шестой вагон",- догадалась.

– Нонна, Нонна!- зычно кричала грузинка.

– Иду, иду!- смеялась я.

– Не суетитесь,- приказала она напирающим пассажирам и встречающим.- Нонна, вот видишь?

Она кряхтя выставила тот еще баул, коробку с нешутейным весом.

Хорошо я с коляской пришла – знаю эти "небольшие посылочки" из

Грузии.

Поцеловала в щеку проводницу, подарила фотографию с автографом, и мы с нею прикрепили посылку к коляске веревкой. Спасибо тем, кто придумал эти каталки – никакой тяжести не чувствуешь, хоть мизинцем вези. Прикрылась темными очками, косынкой во избежание взглядов сочувствующих: "Как, без мужика и без "мерседеса"?!"