Приключения послушного Владика - Добряков Владимир Андреевич - Страница 5

— Кого-то убили?

— Ну, зачем. Может, вырвали зуб или носом кровь пошла. От жары. Я увидела — и не могу. Чуть не стошнило.

Подтрунивать над сестрой Владик не решился. Что уж тут приятного — кровавые пятаки! Он бы и сам поскорее ушел.

— Ну, играй, играй! — ободрила Таня примолкшего братишку. — Счастливого плавания!

Но подавать команды с капитанского мостика Владику расхотелось. Сидя на подоконнике, он теперь с любопытством наблюдал, как громоздкий, на широких гусеницах трактор с железным хоботом спускался пологой насыпью на дно котлована. Трактор глухо урчал, мачта тяжело покачивалась, и Владик боялся, что неуклюжий тихоход завалится набок. Однако трактор без всяких приключений сполз на дно, проехал с десяток метров и вдруг очень ловко, будто на одной ноге, развернулся и поехал поперек котлована.

«Опля-ля! — с одобрением подумал Владик. — Жонглер! А для чего хобот — знаю. Сваю подтянет, зажмет и станет в землю вбивать. Такая машина возле школы работала. Как начнет бухать — учительница форточку закрывала… Интересно, что будут строить? Дом? А вдруг — бассейн или Дворец спорта? С искусственным льдом. Вот красота бы! Летом на коньках кататься. Хоккей смотреть. Может, Таня знает?»

Владик соскочил с подоконника и открыл дверь. Сестра испуганно повернула голову. В руке она держала карандаш, а перед ней лежал раскрытый журнал с худенькими красотками в ярких одеждах и тетрадка.

— Ах, это ты… — с облегчением протянула она.

— А ты думала — мама? — коварно спросил Владик. — Рисуешь? — Он поглядел на стройную фигурку, нарисованную в тетрадке. — Здорово. Как в журнале. — А потом хитровато сощурил глаза: — Так готовишься к экзаменам? Вот мама скоро придет…

— Наябедничаешь?

Владик засмеялся:

— Давай выкуп.

— У, бессовестный вымогатель! — Таня открыла кошелек и подала две монетки. — По одиннадцать возьмешь. На сливочное, увы, не располагаю возможностями. — Она снова взяла карандаш и что-то подправила в рисунке. Откинула голову, спросила: — Нравится платье?

— Угу, — кивнул Владик. — А почему карман кривой?

— Не кривой, а косой. Специально… А, что тебе объяснять! — Сестра спрятала тетрадку и журнал в ящик стола. — Хоть немного отдохнула. Зубрю, зубрю, голова как чугунная. А завтра — к репетитору… Завалюсь я, Владик.

— А мама?

— Ну что заладил — мама, мама! Иди за мороженым!

Владик немного обиделся: кричит, будто он в чем-то виноват. Хмурясь, постоял у раскрытого окна. Дядя Леонтий из длинного, протянувшегося по асфальту голубого шланга поливал на своем газоне цветы. Пятеро девчонок, взявшись за руки, ходили кругом. А в беседке сидели ребята. Всех видно не было — мешали листья винограда, плети которого по натянутым проволокам дотянулись до крыши беседки. Может быть, и Васята там?

— Не дуйся, — сказала Таня, — прости, пожалуйста. Сама не понимаю, что со мной. Такая нервная стала.

— Я не дуюсь. Ты не знаешь, что за нашим домом хотят строить? Там машина приехала — сваи забивать.

— Еще, наверное, дом.

— Тань, если ты устала, надо переменку сделать. Только настоящую. У нас из класса всех в коридор выгоняют. Маргарита Денисовна так и говорит: «Бегайте, бегайте! Пусть голова отдыхает». Тань, сходи сама за мороженым. Голова и отдохнет. — Владик положил на стол монетки. — А я из того окна посмотрю пока на трактор. Может, это вовсе и не дом строят. Не похоже. Столько свай привезли…

Трактор больше не тарахтел. Из кабины вылез водитель в темной спецовке, спрыгнул на землю и пошел к зеленой будке с окошечками, похожей на вагон.

«Ну и что, — подумал Владик, — ведь не будет Васята меня бить. Я же свой бинокль взял. Не его, а свой. Дал на три дня ему. А он пять продержал. Так и этого мало. Дай еще на неделю! Ишь чего захотел! И я ведь не сказал, что согласен на неделю. Те парни стали смеяться, он и укатил. И больше мы не говорили. Я не обещал. А ругать будет — пускай ругает…»

Стоя у окна, Владик все ожидал, что Таня выйдет из своей комнаты и пойдет за мороженым. Но сестра не выходила.

«И без мороженого проживу, — сказал себе Владик. — Подумаешь! Было бы сливочное, а то молочное, по одиннадцать копеек».

Прыжок

На другой день Владик до самого вечера не выпускал из рук книгу. «Дети капитана Гранта». 671 страница! Никогда он таких толстенных книг не читал. Лег после завтрака на тахту, подпер руками круглый подбородок с ямочкой и принялся читать. До того увлекся, что и во время обеда не мог оторваться. Отец в газету смотрит, Владик в книгу. Ну и Таня не отстает. Пристроила за тарелкой учебник.

Зинаида Аркадьевна, уважавшая строгий порядок, на этот раз проявила малодушие. Лишь головой покачала:

— Публичная библиотека! И слова молвить не с кем.

В восьмом часу, когда сели к телевизору смотреть новый фильм, Владик почти половину книги осилил. А утром снова — на тахту. Читал, читал — даже зеленые круги перед глазами поплыли. Надо бы погулять — за окном так призывно светило солнце, но Владик посмотрел во двор, посмотрел на увитую диким виноградом беседку и… гулять не пошел. Сказал себе: «Дочитаю. Немного осталось…»

— Вот, доченька, как надо заниматься, — поставила его в пример Зинаида Аркадьевна.

— Роман бы и я читала. Хоть ночью, — вздохнула Таня.

— Сдашь экзамены, и читай себе в удовольствие.

Все же на следующее утро мама потребовала, чтобы Владик вышел во двор: куда это годится — два дня без воздуха!

И Владик отправился «дышать воздухом». Во дворе, где росли молодые деревья и кусты, где поигрывала листвой береза, воздух ему отчего-то не понравился, а вот за домом, возле глинистого котлована, где, поднимая пыль, сновали пропахшие бензином самосвалы и громыхал приземистый трактор, таща над землей бетонную сваю, — здесь воздух был что надо.

Встреча с Васятой, которой он третий день так упорно избегал, произошла именно здесь, у котлована. Подложив дощечку, Владик сидел на штабеле свай и смотрел, как коричневая от загара девушка в майке и широкополой соломенной шляпе, глядя в бумажку, туда и сюда прикладывала блестящий, гибкий метр, а нескладный, сутулый парень в местах, где она указывала, вбивал молотком в рыжую глину железные прутья. Тогда и услышал Владик голос, заставивший его сжаться.

— Загляделся? — К штабелю подошел Васята и, не залезая наверх, показал на сутулого парня. — Это и я мог бы так деньги заколачивать. А в школе только и долдонят: «Учитесь, учитесь!» Посиживаешь, значит, загораешь?

Владик растерялся и не знал, что сказать. И нужно ли говорить?

— Видал? — Васята достал из кармана сверкнувшую, как зеркало, зажигалку. — Хоп! Горит! Моя теперь. Гусь — человек! Гусь — не ты, жадина-говядина! Закурить хочешь?

Владик оторопело уставился на Васяту.

— Ха-хо-хи! Забыл: ты же паинька. Тогда квасом угощу. Слезай.

— Я не хочу квасу. — Владик хотел по привычке добавить «спасибо», но не добавил. Опять на смех поднимет.

— Не хочешь, не надо. — Васята сбил в котлован ком глины и, подкидывая на ладони зажигалку, пошел своей дорогой.

До самого угла дома радостным и удивленным взглядом проводил Владик черного, смешного кота на Васятиной майке.

«Вот и все. Ничего и не сделал. Даже не заругал по-настоящему. А что мог сделать? Я же не украл бинокль. Надо смелее мне быть. А то всегда боюсь, боюсь».

Владик посмотрел вниз. Взять, например, и спрыгнуть отсюда. А сколько здесь? Высоко. Может, и два метра будет. Да, это не в физкультурном зале, когда через коня перемахивал. Там и учитель подстраховывает, и толстый мат лежит. А здесь — твердая земля. И пусть! Владик набрал воздуха, словно собираясь нырнуть, и прыгнул. Только и всего? Ничуть и не страшно. Владик засмеялся и побежал играть в футбол.

За обедом, когда мама вышла на кухню, Владик похвастал отцу:

— Папа, а я с самой верхотуры спрыгнул! Слышишь, пап?

— Это откуда же? — не отрывая глаз от газеты, спросил Виктор Викторович. — Полагаю, не с крыши?