Важный разговор [Повести, рассказы] - Печерский Николай Павлович - Страница 17

— Я ему покажу, этому Сотнику! — пообещал для отвода глаз Пыхов Ким. — Он еще узнает!

Ким влез в рубашку, всунул ноги в старые, растоптанные кеды и сказал:

— Я в момент. Только умоюсь.

Ванята, Марфенька и два Пыховых отправились к остальным ребятам. Вскоре вся бригада была в сборе. Сзади всех плелся правнук деда Егора Сашка Трунов.

Они шли на ферму полевой тропкой. Справа и слева колосилась, желтела на глазах пшеница, летели наискосок юркие длиннохвостые касатки. Вдалеке среди хлебного разлива маячил высокий серый памятник. Ванята был на ферме только ночью и памятника этого не заметил.

— Кому это? — спросил он Марфеньку.

— Саше, — тихо, почти шепотом, сказала Марфенька. — Пять танков он подбил. На этом месте…

Она посмотрела на Ваняту и еще тише, почти одним дыханием, добавила:

— Пойдем… цветочки ему положим.

Марфенька свернула на узенькую боковую тропку, пошла по ней, раздвигая колосья руками. Тропка покружила по полю и вскоре привела к памятнику.

Саша стоял на высокой каменной глыбе. Он был похож на мальчишку в своей распахнутой на груди гимнастерке, с короткой челкой волос над крутым упрямым сводом лба.

— Он здешний? — спросил Ванята.

— Нет, никто не знает. Спрашивали, а он уже ничего не мог сказать. Только сказал «Саша», и все… Может, это и не его имя. Может, это его девушка. Но мы все равно Сашей зовем. Это наш Саша…

Марфенька наклонилась, сорвала белую с желтым сердечком ромашку.

— Ты рви, — сказала она. — От каждого надо подарок…

Ванята набрал букет из ромашек и сизых степных колокольчиков, положил возле серого тяжелого камня. Все постояли немного у Сашиной могилы, помолчали и снова двинулись в путь.

Ферма была уже рядом. Румянились на солнце черепичные крыши, на водокачке татакал мотор. Возле коровника мелькнул белый материн платок. Ванята поднял руку, помахал.

Мать стояла возле коровника и ждала ребят. Ванята подошел к ней строгим, степенным шагом, вытянул по швам руки и, сдерживая радость, сказал:

— Всю бригаду тебе привел. Всех, до одного…

А на ферме уже дым стоял коромыслом. Стучали топорами плотники; колхозники, закрыв носы платками, сваливали в яму белую, едкую, как горчица, известку. Двери коровников, которые будут сейчас белить, стояли настежь. Телята бродили в длинном, огороженном слегами загоне, грелись на теплом солнце.

Ванята подошел на минутку к загородке, протянул белому с рыжей звездочкой на лбу теленку комочек серой ноздреватой соли. Теленок облизал соль и Ванятины пальцы, преданно смотрел на него круглым фиолетовым глазом.

Наверно, он помнил темную ночь, мокрый холодный дождь и мальчишку, который спасал телят от беды. Помнил, но не мог, конечно, ничего сказать.

Глава тринадцатая

КОЛЬЦО

Болезнь редко валит человека с первого раза. Вначале она походит вокруг да около и только потом принимается за дело. Ванята почувствовал приближение плутовки еще с утра… Все тело его разламывала усталость, а в ушах стоял глухой, протяжный гул.

Ванята догадывался, откуда все пошло. Вчера днем, тайком от всех, вздумал он полезть в старый, заброшенный колодец на огороде тетки Василисы.

Колодец стоял в конце огорода среди капустных грядок. На деревянном, потрескавшемся от времени и зноя вороте висела, теперь уже без всякой надобности, веревка с ржавым крючком на конце.

Воду из колодца не брали уже полгода. В селе провели водопровод, поставили возле дворов чугунные колонки с короткими тугими рычажками.

Председатель колхоза несколько раз предлагал тетке Василисе засыпать от греха колодец, но она не разрешала и однажды прогнала прочь пришедших с лопатами землекопов.

— Идить, идить, хлопчики! — сказала она. — Не вашего це ума дело. Ишь чого придумали! Та я вас!..

Немногие в Козюркине знали, почему добрая и сговорчивая тетка Василиса заупрямилась, не желает сравнивать с землей старый, никому не нужный колодец.

Среди этих немногих были Ванята и его мать. Как-то вечером, когда они сумерничали в избе, тетка Василиса открыла давнюю, видимо, не дававшую ей покоя тайну.

На второй год войны в Козюркино ворвались на танках фашисты. Муж тетки Василисы партизанил в лесах. Она хотела податься туда же, но не успела. Пока то да се, чужаки уже были в Козюркине, шастали по избам, искали партизан и спрятанное оружие.

В дом тетки Василисы заявился длинноногий фриц с автоматом на груди.

— Партизан где? — картавя, спросил он. — Давай партизан!

Тетка Василиса стояла возле окна, нахмурив брови, смотрела на фашиста с белыми черепами на петлицах.

— Я тоби зараз дам партизана, собачий сын! — глухо сказала она. — Иди геть з хаты!

Фашист изучал русский язык по словарику. «Собачьего сына» там, видимо, не было. Он похлопал глазами, стараясь вникнуть в смысл чужой речи, и принялся шарить в доме. Заглянул в шкаф с зеркалом на дверце, подошел к высокой кровати с белыми шарами на спинке. Она была застелена легким розовым покрывалом. Еще девушкой тетка Василиса просиживала над ним целые вечера, вышивала тонкой иглой знакомые с детства цветы — пунцовые гвоздики, голубые веточки журавлиного гороха, букетики фиалок…

Фашист бросил покрывало на согнутую руку, поглядел, что можно взять в избе еще. И тут он заметил на пальце тетки Василисы золотое обручальное кольцо. Фашист хотел отобрать его, но тетка Василиса с криком выбежала во двор и, не раздумывая, сняла с пальца обручальное кольцо, швырнула его в глубокий, вырытый мужем перед самой войной колодец.

— Ось тоби, гадюка, кольцо! Ось тоби!

Фашист выругался по-своему и ушел с покрывалом в руке.

После войны по просьбе тетки Василисы в колодец лазил один смельчак. Кольца он не нашел. Только перемазался весь в глине и долго щелкал зубами, стараясь согреться и прийти в себя.

В этот злосчастный колодец и решил полезть Ванята. Может, ему удастся разыскать кольцо и отдать его тетке Василисе. Вон ведь как переживает!

Ванята подошел к темному, осевшему срубу, заглянул вниз. Колодец был глубокий и темный, как шахта. Даже в жаркие дни где-то возле дна серебрился на деревянных венцах дымный, колючий иней.

Ну и что такого! Чего бояться? Он опустится по веревке, разыщет кольцо и вернется наверх. Если на то пошло, у него уже есть опыт. Возле школы, в том селе, где жил раньше, висел на перекладине канат. Ванята запросто взбирался по нему на самую верхушку. Посидит там, скрестив ноги, посвистит для фасона — и вниз. Даже Гриша Самохин завидовал!

Ванята готовился к экспедиции тщательно, с умом. Он нашел в сарае моток проволоки, сделал несколько крючков, соединил их вместе на деревянном держаке. Воды в колодце было по колено, не больше. Бояться абсолютно нечего. Подумаешь, посидеть полчаса в холоде. В крайнем случае, наденет свитер. Да и свитера не надо. Не мерзляк!

Ванята деловито размотал веревку, сделал на конце тугой толстый узел. Веревка была еще хоть куда. Только побелела вся на солнце и кое-где чуть-чуть потерлась. Не только Ваняту, кого хочешь выдержит!

Ванята прицепил к ремню грабли-самоделки, взялся за веревку и посмотрел еще раз в колодец. И тут храбрость его как ветром сдуло. Закрыв глаза, стоял он возле сруба и не дышал. Потом опомнился, стал ругать сам себя.

«Эх, ты, мочала, мочала! Чего же ты стоишь? Лезь!»

Несколько раз брал он в руки веревку и снова отходил прочь. И все же решился. Прижал веревку к груди, подтянулся, перебросил ноги через венец сруба и начал медленно спускаться вниз. Все дальше уходило в вышину небо, все ближе и ближе кружочек черной, пахнущей прелью воды.

Холод обнимал Ваняту со всех сторон. Будто окунулся он в ледяную речку. Жаль, что не надел свитера. Ну ничего — не подниматься же назад! Сойдет и так…

И вот Ванята внизу. Уперся ногами в ребристые брусчатые стенки и, не выпуская веревки из левой руки, начал водить граблями по вязкому, илистому дну. Воды оказалось меньше, чем он думал. Руку замочил только до локтя. Если свалится, тоже не страшно. Чудак! Только зря переживал…