Изумрудные глаза - Моран Дэниел - Страница 61

Кому-то это могло показаться странным, но после недолгих размышлений Карл пришел к выводу, что ответ на этот вопрос не имеет решительно никакого значения. Если Малко считает иначе, если верит, что здесь не обошлось без тайны, чуда, мистики, божественного вмешательства – называйте как угодно! – суть дела от этого не меняется. Один из бродивших по Инфосети ИРов, имевший склонность к философствованию, как-то выразился в том смысле, что истина не так уж и нуждается в вере.

И хватит об этом!

Карл Кастанаверас решительно перевел разговор на другую тему.

– Зачем вообще мы отправились в Пенсильванию? Зачем связались с этими придурками от Джонни Реба? Зачем сидели и выслушивали нотации от сытых, напыщенных толстосумов, решивших воспользоваться моментом и взять нас под свое крылышко? Ты полагаешь, что, как только мы сменим хозяев, все наши трудности исчезнут? Неужели ты всерьез решил, что Карсон отступит?

Малко Калхари выпрямился и сложил руки на затылке, оторвавшись от своего видеоблокнота:

– Сынок, поверь моему чутью, вокруг нас происходит что-то непонятное. Политика, кругом одна политика. Я решил, что встреча с ними окажется полезной, а оно вон как вышло. Полагал, что у нас одна цель, что мы мечтаем об одном и том же. На встрече не было Белинды Сингер, но Риппер ее протеже. Дело в том, что в первый раз после окончания войны наметился реальный альянс двух могущественных сил, который в каком-то смысле может послужить основой восстановления прежней американской государственной структуры. Союз Белинды Сингер и мсье Чандлера – это, знаешь ли, серьезно. К сожалению, в твоих словах «взять нас под крылышко» что-то есть. Жаль, если так.

– Чандлер предпочитает, чтобы его называли «мистер», а не «мсье».

– Вот именно, – вздохнул Малко.

Он по-прежнему смотрел сквозь прозрачный пластик на пробегающие за окном смутные очертания зданий, поля, чьи границы едва различались во тьме по обеим сторонам транскона. Мягко жужжали вентиляторы, с огромной скоростью гнавшие машину вперед.

Карл некоторое время молчал. Наконец, криво усмехнувшись, вымолвил:

– Давай не будем вновь касаться канувших в Лету Соединенных Штатов. Мне уже вот здесь, – он чиркнул ребром ладони по горлу, – твоя чертова одержимость так называемой родиной. Я не могу назвать Штаты своей страной, меня вполне устраивает Объединение. Это, на мой взгляд, был лучший выход из создавшегося тогда положения. Если сравнивать прежние Соединенные Штаты и ООН, пусть лучше будет ООН. Я не хочу иметь ничего общего с теми, кто тешится призрачными фантазиями, патриотическими идеями, всякого рода идеологическими пристрастиями. Их нельзя пустить в дело, скорее, наоборот, подобные настроения только навредят мне и моим детям. Зачем ты привез меня на встречу с этими людьми, для которых я не более чем пешка в их грязной игре? Неужели не понятно, что они всего лишь хотят с моей помощью взять Амньера за горло? Малко поджал губы:

– Ты смешиваешь разные понятия. Их, как ты выразился, патриотические идеи вовсе не во вред тебе. Сомневаюсь, чтобы ты хоть раз в жизни задумался над тем, что такое убеждения или идеология. Ты самоуверен и рубишь с плеча. Риппер едва ли принадлежит к «Обществу Джонни Реба», он вполне искренне верит, что Объединенные Нации – неплохая идея. По крайней мере, ей есть место на Земле. – Малко скосил взгляд на прикрепленный к бедру видеоблокнот и, пересилив обиду, постарался объяснить толком: – Необходимость существования ООН, возможно, оправдывается тем, что, не будь ее, наша планета, скорее всего, погрузилась бы в пучину непрерывных военных конфликтов. Четыре десятилетия мир не знает войн, а это что-нибудь да значит. Что ты, молокосос, поучаствовавший в нескольких разбойничьих «акциях», можешь знать о войне? Это не приключение, не возможность карьерного роста, не ордена и отличия – это кровь, гибель стариков и детей, страдания и потеря человеческого облика как побежденными, так и победителями. Но само по себе признание ООН в качестве необходимого элемента общественной жизни вовсе не означает, что можно игнорировать тот факт, что ты – американец. Хотя бы в плане происхождения и культуры, если другие аспекты жизни тебя не инте­ресуют. Ты думаешь, что тебе нет дела до всего этого? Ошибаешься... – Он вздохнул. – Прости меня, старика, я опять взялся читать тебе лекцию, но порой ты ведешь себя как ребенок. Известно ли тебе, с каким трудом наши адвокаты добились того, чтобы ты и твои дети не подпадали под действие законов о сохранении государственной тайны? Сколько потребовалось усилий, чтобы дело попало к Саншайну? Карл, разуй глаза – две трети членов окружного суда в этой стране французы. В самой Франции девяносто восемь процентов судей – французы. Если ты считаешь, что идеология тебя не касается, что это помеха, ты дурак. Если ты вдруг решил, что понятия «родина» не существует, что сочетание «Соединенные Штаты» не более чем пустой звук, – ты дурак вдвойне. Пусть это твое личное дело, однако имей в виду, что Амньер видит в тебе прежде всего американца. И миротворцы тоже. Ты уже имел дело с этими людьми, тебе известна их хватка. Неужели ты всерьез полагаешь, что судья-француз вынес бы решение в нашу пользу и подтвердил, что действие законов о сохранении тайны на нас не распространяется?

– Случалось – и не раз, – что судьи-французы в других инстанциях выносили решение в нашу пользу.

– Правильно. Что им оставалось, когда решение первой судебной инстанции было составлено так, что не подкопаешься? В законах о сохранении тайны много двусмысленностей, их язык туманен, и судья при вынесении приговора вполне имел возможность руководствоваться своим предвзятым мнением. Что касается вердикта Саншайна, это уже сложнее. Неужели ты полагаешь, что Амньер и Карсон такие дураки, что подали в суд, имея на руках заведомо проигрышный иск? Знал бы ты, какая битва шла за право рассмотрения дела в первой инстанции! Поверь мне, нам в одиночку против них не выстоять. Нам нужны союзники – это в первую очередь! – а союзники, естественно, ставят свои условия. Но для начала уймись. Совладай с собой. Я вижу, как тебе трудно, но подумай о подопечных. Согласен, Чан-длер, как бы он ни симпатизировал тебе лично, Риппер, а за его спиной Белинда Сингер спят и видят, как бы скинуть Амньера и провести в Генсеки лояльного к Гильдии человека. Учти, не к Соединенным Штатам, а именно к Гильдии. Тут им Бог или дьявол подсунул телепатов. Неужели ты всерьез думаешь, что они не воспользуются так удачно подвернувшейся возможностью свалить Карсона, а потом и Амньера?

– Если я дам согласие и мы объединимся, что дальше? Малко пожал плечами:

– Можешь быть уверен, тебе не придется лично встречаться с Амньером, да и с Карсоном тоже. За тебя будут действовать посредники. Мы официально заявим, что принимаем обязательство и дальше выполнять те же функции в системе МС, что и раньше. При этом они обязаны будут выплачивать нам соответствующее вознаграждение. Мы опубликуем это заявление в «Электроник таймс» и «Ньюборде» в канун Четвертого июля. И нужно обязательно уложиться в срок, иначе нам уже не удастся утихомирить разбушевавшиеся страсти.

– О'кей, – кивнул Карл. – Кстати, я обещал Крису, что мы переберемся в Японию. Малко покачал головой:

– Опять переезд...

На экране радара появилась светящаяся отметка. Какой-то объект появился сзади на пределе дальности локатора.

– Должен же я был что-то пообещать ему, иначе он не стал бы помогать с захватом Сандоваля. К тому же Япония – очень красивое место. Я был там однажды. Очень милая, зеленая страна с немногочисленным на­селением. А их сады просто восхитительны!

– Япония, – задумчиво повторил Малко. – Мне там никогда не приходилось бывать. Когда я был мальчишкой, японцы едва не скупили большую часть этой, – он обвел рукой пейзаж за стеклом, – страны. Они вели себя ужасно вызывающе. Я нисколько не удивился, когда в ООН откровенно запаниковали, узнав о заявлении японцев, что они будут сражаться. Объединенные Нации с перепугу подвергли острова упреждающей ядерной бомбардировке... С другой стороны, кто его знает, что там косоглазые прятали в рукаве? Япония, говоришь? Что ж, пожалуй, это даже интересно.