Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Окно выходит в белые деревья...

Евтушенко Евгений Александрович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Окно выходит в белые деревья... - Евтушенко Евгений Александрович - Страница 52

Изменить размер шрифта:

«Под невыплакавшейся ивой…»

Н. В. Новокшеновой

Под невыплакавшейся ивой

я задумался на берегу:

как любимую сделать счастливой?

Может, этого я не могу?

Мало ей и детей, и достатка,

жалких вылазок в гости, в кино.

Сам я нужен ей — весь, без остатка,

а я весь — из остатков давно.

Под эпоху я плечи подставил,

так, что их обдирало сучье,

а любимой плеча не оставил,

чтобы выплакалась в плечо.

Не цветы им даря, а морщины,

возложив на любимых весь быт,

воровски изменяют мужчины,

а любимые — лишь от обид.

Как любимую сделать счастливой?

С чем к ногам ее приволокусь,

если жизнь преподнес ей червивой,

даже только на первый надкус?

Что за радость — любимых так часто

обижать ни за что ни про что?

Как любимую сделать несчастной —

знают все. Как счастливой — никто.

21 февраля 1981

НЕВЕРИЕ В СЕБЯ НЕОБХОДИМО

Да разве святость — влезть при жизни в святцы?

В себя не верить — все-таки святей.

Талантлив, кто не трусит ужасаться

мучительной бездарности своей.

Неверие в себя необходимо,

необходимы нам тиски тоски,

чтоб темной ночью небо к нам входило

и обдирало звездами виски,

чтоб вваливались в комнату трамваи,

колесами проехав по лицу,

чтобы веревка, страшная, живая,

в окно влетев, плясала на лету.

Необходим любой паршивый призрак

в лохмотьях напрокатных игровых,

а если даже призраки капризны, —

ей-Богу, не капризнее живых.

Необходим среди болтливой скуки

смертельный страх произносить слова

и страх побриться —

будто бы сквозь скулы

уже растет могильная трава.

Необходимо бредить неулежно,

проваливаться, прыгать в пустоту.

Наверно, лишь отчаявшись, возможно

с эпохой говорить начистоту.

Необходимо, бросив закорюки,

взорвать себя и ползать при смешках,

вновь собирая собственные руки

из пальцев, закатившихся под шкаф.

Необходима трусость быть жестоким

и соблюденье маленьких пощад,

когда при шаге к целям лжевысоким

раздавленные звезды запищат.

Необходимо с голодом изгоя

до косточек обгладывать глагол.

Лишь тот, кто по характеру — из голи,

перед брезгливой вечностью не гол.

А если ты из грязи да и в князи,

раскняжь себя и сам сообрази,

насколько раньше меньше было грязи,

когда ты в настоящей был грязи.

Какая низость — самоуваженье…

Создатель поднимает до высот

лишь тех, кого при крошечном движенье

ознобом неуверенность трясет.

Уж лучше вскрыть ножом консервным

вены, лечь забулдыгой в сквере на скамью,

чем докатиться до комфорта веры

в особую значительность свою.

Благословен художник сумасбродный,

свою скульптуру смаху раздробя,

голодный и холодный, — но свободный

от веры унизительной в себя.

30-31 октября 1982

«Померкло блюдечко во мгле…»

Померкло блюдечко во мгле,

все воском налитое…

Свеча, растаяв на столе,

не восстанавливается.

Рубанком ловких технарей

стих закудрявливается,

а прелесть пушкинских кудрей

не восстанавливается.

От стольких губ, как горький след,

лишь вкус отравленности,

а вкус арбузов детских лет

не восстанавливается.

Тот, кто разбил семью,

к другой не приноравливается,

и дружба, хрястнув под ногой,

не восстанавливается.

На поводках в чужих руках

народы стравливаются,

а люди — даже в облаках

не восстанавливаются.

На мордах с медом на устах

след окровавленности.

Лицо, однажды мордой став,

не восстанавливается.

Лишь при восстании стыда

против бесстыдности

избегнем Страшного суда —

сплошной пустынности.

Лишь при восстании лица

против безликости

жизнь восстанавливается

в своей великости.

Детей бесстыдство может съесть —

не остановится.

А стыд не страшен. Стыд — не смерть.

Все восстановится.

12-14 ноября 1982

ПОЛТРАВИНОЧКИ

Смерть еще далеко,

а все так нелегко,

словно в гору — гнилыми ступенечками.

Жизнь подгарчивать вздумала,

как молоко

с обгорелыми черными пеночками.

Говорят мне, вздыхая:

«Себя пожалей»,

а я на зуб возьму полтравиночки,

и уже веселей

от подарка полей —

от кислиночки

и от горчиночки.

Я легонько кусну

лето или весну,

и я счастлив зелененькой малостью,

и меня мой народ

пожалел наперед,

ибо не избаловывал жалостью.

Если ребра мне в драке изрядно помнут,

я считаю,

что так полагается.

Меня в спину пырнут

и никак не поймут —

отчего это он улыбается.

В тех, кого зажалели с младенческих лет,

силы нет,

а сплошные слабиночки.

Полтравиночки на зуб —

вот весь мой секрет,

и на вырост в земле —

полтравиночки.

Июнь 1984