Маяк мертвых - Усачева Елена Александровна - Страница 8

— Сама дура, — лениво парировал Андрей.

Алена попыталась вложить в свой взгляд побольше презрения. Но на вурдалака это не действовало. Сидит, качает ногой, разглядывает в упор. Нет чтобы посмотреть в другую сторону или вообще уйти — не приклеен же он. А может, и приклеен, поэтому презрительно кривит губу. Демонстрирует независимость. Что он себе воображает?

— Маменькин сынок… — не унималась Алена.

— Вали отсюда! — дернул ногой вурдалак.

— Сам вали! Я здесь живу. — Как же было лень произносить слова.

— А я везде живу. — Вурдалак щербато улыбался. С места не сходил. Все-таки приклеился.

День какой-то дурацкий. Мамы нет. Быков зачем-то отдала.

Алена коснулась запястья. Браслета не было. Обмен произошел. Но почему тогда кажется, что все это она придумала?

Пойти, проверить? Заглянуть на Гору Крестов? Ой, нет, спасибо, она сегодня там уже набегалась. Не сунется больше в это страшное место. Да и нет там ничего, обманула девчонка. Наговорила с три короба, чтобы выманить подарок.

— Далеко собралась?

Вопрос догнал в дверях. Алена обернулась, подбирая слова для колкого ответа. Во-первых, не его дело. Во-вторых, сам дурак. В-третьих, чего он тут уселся и пялится, шел бы уже куда-нибудь.

Ничего не сказала. Прожгла взглядом. В ответ получила ухмылку. От бессилия вернулась от порога в холл.

Андрей все так же сидел на подоконнике, болтал ногами. Торопиться ему было некуда. Кеды пыльные, тощие коленки, желтые волоски на худых лодыжках. Как же он надоел!

— Чего вылупилась? Нравлюсь? — нагло спросил он и разулыбался.

На секунду Алена задохнулась от возмущения.

— Что в тебе может нравиться? — ахнула она. — Вурдалак он и в Африке вурдалак.

Андрей довольно гоготнул. Черт! Так бы и прибила.

Алена отвернулась, посмотрела в окно. Ничего, даже люди не ходят. Захотелось чаю. Горячего, крепкого. С тортиком. Сладкие вафли чтобы таяли во рту, а потом все это смывал терпкий чай. Чай… его сейчас можно только в гостях получить. На болоте. Чтобы не видеть эту наглую улыбку, Алена уже готова была и на болото отправиться.

А вурдалак словно специально злил — запрокинув голову, смотрел из-под прикрытых век. Картинка выходила препротивная.

— Эд сказал, что ты была в Ристимяги, — скрипуче протянул он. — Дурное местечко.

— Я уже слышала это, — вспылила Алена. Какое ему вообще дело, где она была и почему. — И к твоему сведению, Эд меня сам туда отвез.

— Жалко, меня с вами не было, я бы тебя местному привидению скормил.

— А тебя двум привидениям!

Алена раздраженно уставилась в окно. На улице ничего интересного: сосны, дорожки, кусты ежевики. А здесь вурдалак. А за конторкой рецепции улыбчивая Наташа. А в номере тишина и пустота. Вот ведь жизнь-то удалась!

— Там и правда живет привидение. — Вурдалак расширил глаза. — Утаскивает к себе в болото всяких девчонок.

— А пацанов оставляет, да?

Вурдалак глядел долго. Задрал подбородок и буравил сквозь щелочки век.

— С пацанами она не справится!

— Ну, конечно! Кому вы на фиг нужны?

Вурдалак словно и не замечал этих подколок. Все так же тянул сухие потрескавшиеся губы в ухмылке.

— Ты же призрака видела! У маяка. Ясное дело!

От таких слов по плечам пробежал озноб. Спорить с этим задавалой не хотелось. Пускай говорит что хочет.

— Сама сказала, что девчонка исчезла. Чистый призрак. А еще собака.

— Собака-то чем тебе не угодила?

— Собаки — дурные вестники.

— Ты их ни с кем не путаешь? С кошками, например?

Вурдалак помолчал, загадочно поиграл реденькими бровями.

— Верняк. Призрак, — вынес он свой приговор.

— Что-то у вас много призраков на одну Эстонию, — скривилась Алена. — И здесь, и в Хаапсалу.

— Нормально. Нам хватает.

Сидит вальяжно, улыбается нагло. Тоска-то какая! И мамы, как назло, нет. А за окном одно и то же — сосны, дорожки, кусты ежевики. Да еще наглое лицо в конопушках отражается.

— Врешь ты все, — протянула Алена лениво.

Посмотрела на запястье. Там теперь новый браслетик. Тонкая цепочка, а на ней висит розовый ботиночек. Не быки, конечно, но тоже красиво. Съездить, что ли, в гости, обменять на что-нибудь быков? Да хоть на того же самого вурдалака. Сказать: «Вот, бери на долгую память».

— Чего мне врать?

— Потому что дурак!

Алена медленно оттолкнулась от стены, около которой стояла, и медленно пошла в коридор. Желание уехать в гости становилось все сильнее. Терпеть наглого Андрюшеньку сил больше не было. Она не нанималась развлекать его весь вечер.

Администратор Наташа оторвала взгляд от листка бумаги. Что-то она там вычерчивала, что-то высчитывала. Тоже ложки ищет?

— Я возьму велосипед? — повисла на столе Алена. — Пятый.

— Внесу в счет, — жизнерадостно улыбнулась Наташа. — И возвращайся до одиннадцати.

А это уже как получится.

Алена провела рукой по юбке, придавая себе больше решимости — и одета неважно, и время уже позднее.

— Ты чего? На Ристимяги? — налетел сзади вурдалак. — Не езди! Она тебя утащит.

— Это тебя утащит! — прошипела Алена в конопатое лицо. — А меня в гости позвали!

Велосипеды стояли справа от входа за железным заборчиком. «Пятый» с удобным широким сиденьем и корзинкой сзади. У остальных корзина прикреплена спереди, колесо не видно, можно и в ямину навернуться. А этот очень удобный. Красненький.

— Какие гости? У тебя крыша уехала?

Он стоял перед велосипедом, не давая выехать из решетки.

— Слушай! — отпихнула его Алена. — Если тебя никуда не зовут, это не значит, что никто другой в гости не ходит! И вообще, что ты стоишь на дороге?

— Ага, в гости на кладбище? Как смешно!

Упырю было плевать, что она проехала по его ногам. Теперь еще и за руль стал хватать.

— Посмейся без меня! — рявкнула ему в лицо Алена.

— На похоронах обычно не смеются!

Он все-таки вывернул у нее руль. Велосипед накренился.

Это был страшный позор: Алена взвизгнула и оказалась в объятиях Андрея. Велосипед грохнулся на асфальт.

— Что ты ко мне привязался! — Алена стукнула кулаками по его тощей груди. — Тебе делать нечего? Иди поспи, время и пройдет.

— Ищи тебя потом, дуру, — как-то очень по-будничному, по-мужицки произнес вурдалак.

Это взбесило. Как он смеет так с ней говорить! Кто он? Ее парень? Пускай слюни сначала подберет и цветочек подарит, а потом будет из себя невесть что строить!

Алена вырвалась из рук Андрея, одернула на себе кофточку, смахнула с кедиков воображаемую пыль.

— Покойники после двенадцати не принимают! — прошипела она, ставя велосипед на колеса. — Сейчас на болоте остались только живые.

— У нас каждый младенец знает, что туда нельзя соваться. Особенно ночью.

— Да пошел ты! — бросила через плечо Алена.

Назло поедет. В самую чащу на велосипеде заберется. В болото провалится. Лишь бы вурдалака позлить.

— Ты еще не видела Марту! Она единственная, кто оттуда выбрался живой.

Чтобы сделать круг, пришлось резко завернуть руль, рискуя снова упасть.

— Что за Марта?

— Разрушенную мызу у поворота помнишь?

— Что еще за мызу? — передернула ударение у чужого слова Алена.

Вурдалак растерялся. Дернул подбородком. В глазах удивление.

— Мыза… Ну, это дом такой. Стоит отдельно. Хозяйство. Ферма.

— Дом?

В первую секунду представилось что-то деревянное, сильно покосившееся.

— Большой каменный дом, — как молотком вдалбливал слова вурдалак. — Заброшенный.

Ах да… Эти полуразвалившиеся каменные стены не заметить трудно. Они тяжелым проклятием выступают из кустов, когда выезжаешь на дорогу от гостиницы.

— Там нет никого.

А перед глазами уже всплыла картинка. Двухэтажный обгоревший дом, с голыми просветами окон, горки битого кирпича, просевшая крыша. Если там кто и мог быть — так только привидения.

— Марта — дурочка, — как-то очень искренне переживал вурдалак.