Маяк мертвых - Усачева Елена Александровна - Страница 6

Железные ступени звенели под быстрыми ногами. Никто не шел навстречу, никому не был интересен этот маяк.

Пока бежала вниз, пока продиралась сквозь кусты и ограду, успела решить, что все показалось, что в лабиринте не человек. Показалось ведь на Горе Крестов.

Белый пудель меховым комком подкатился под ноги, запрыгал, затявкал. Чуть не тяпнул за лодыжку, а получив пинок под брюхо, с возмущенным лаем понесся обратно. К лабиринту. К девчонке, стоящей в его центре.

Девчонка? Вот ведь…

У незнакомки были длинные светлые волосы, беспощадно растрепанные ветром. Серая кофта. Серые брюки. Черные ботинки. Лицо… Обыкновенное. Бледное. Тонкий шелушащийся носик.

Пудель неистовствовал. Бегал на границе лабиринта. Внутрь не совался.

— Чего это он? — спросила Алена.

Девчонка скривила губы. Не понимает, что ли? Ах, ну да! Они тут с русским не очень. Забывать стали.

— Ты ему не нравишься, — по-русски ответила девчонка.

Легкий акцент. Но ведь говорит! Очень приятно. Не надо напрягаться, не надо составлять эти бесконечные английские фразы.

— Чего это я ему не нравлюсь? — проворчала Алена, но решила не обращать на глупую зверюгу внимания. Ее сейчас больше интересовала девчонка. Что она здесь делает? Почему говорит по-русски? Получится ли с ней задружиться или лучше этого не делать? — Ты прошла лабиринт?

— Как видишь, — повела рукой девчонка, показывая на свои ноги.

Черные ботинки. Летом. Что-то она не по сезону одета. И вообще, все это неказисто и немодно. О чем можно говорить с человеком, который так одевается?

Пудель надрывался.

— Ты чего тут делаешь?

Девчонка улыбнулась. Улыбка была немного странная. Растянутые губы, демонстрирующие ровный прикус. Пудель хрипел.

— Я здесь живу! — И без перехода: — Пойдем к морю.

Она легко перешагнула ходы, по которым недавно так старательно кружила, и, не оглядываясь, направилась к заливу. Алена побежала следом, еще не понимая, что заставляет ее слушаться эту странную девочку. Ничего интересного в незнакомке нет. Какая из нее компания в далеком путешествии? Она ведь даже не парень. Разве только лабиринт. И собака. И улыбка. И вообще, куда она так почесала?

— Красиво здесь, правда? Хочется жить и никуда не уезжать.

Девчонка легко балансировала на острых камнях. Вода билась о подошву ботинок.

Алена с трудом оторвала взгляд от странных башмаков и посмотрела на горизонт. Он был неласков. Пасмурное небо сливалось с морем — не поймешь, где начинается одно и заканчивается другое. Алена с трудом держалась на камнях. Острые грани резали тонкую подошву сандалий.

Девчонка побрела вдоль кромки воды, свернула на уходящую в море косу. Заволновались, закричали чайки.

— Ты куда? — вместе с чайками заволновалась Алена.

— Пойдем, — поманила девчонка. — Там красиво. Будет потом что вспомнить!

— Когда вспомнить?

И тут же подумала: кто все это будет вспоминать, если они навернутся, если их смоет холодная балтийская волна.

Идти не хотелось. Мокрые камни оказались покрыты скользким илом — Алена успела черпануть сандалетами, и теперь нога сползала из обувки, норовя порвать кожаные хлястики. Ветер продувал легкую кофту, звякал длинной цепочкой бус.

— Ну… потом. Когда ты уйдешь отсюда.

Девчонка прыгала по камням, а со стороны казалось, что она вышагивает прямо по морю — серые камни сливались с водой. Если бы не чайки, постоянно срывающиеся в короткий полет, границу земли было бы не определить. Крики птиц нарастали, некоторые уже кружились над непрошеными гостями, грозно разевая клюв. Пуделек забился в камнях, растеряв последнюю храбрость. Девчонка шагала к краю мира. Казалось, что она сейчас дойдет до последнего камешка, сядет там и примется болтать ножками. А Балтийское море так и польется вниз, с обрыва. Это, должно быть, красиво. Жалко маяк. Если вся вода выльется, кому он будет светить?

Алена вспомнила, что это она собиралась сидеть на краю земли, только не здесь, а на Северном полюсе, и заторопилась, чтобы у нее не украли осуществление мечты.

Чайка пролетела над самой головой. Ветер от крыльев взъерошил волосы. Алена остановилась. Ноги промокли, идти в сандалиях стало невозможно, стоять на острых камнях больно. Алена вспомнила ботинки незнакомки, они бы ей сейчас не помешали. Ветер назойливо вбуравливался в плечи, бил в грудь. Чайки орали все громче.

Надо позвать девчонку! Как ее имя? Они даже не познакомились.

— Эй! — крикнула неуверенно. — Возвращайся! Ты навернешься.

Девчонка махнула рукой. Отсюда уже не очень хорошо было видно: она идет или стоит. Кажется, все-таки идет — чайки голосят, стая над головой незнакомки множится. Как бы они ее не заклевали — птиц уже было столько, что они загораживали тонкую серую фигурку.

— Стой! — звала Алена. — Ты куда?

Жалобно подвякнул пуделек. Птицы одновременно замолчали и упали на камни.

Девчонка шла обратно. Смотрела под ноги. Спотыкалась. И все это среди полной тишины. Как будто уши заложило.

Зачем-то вспомнились чайные ложки, домовые, лешие в лесу. Там болото, а тут море. Значит, должен быть Кракен. Сейчас он выставит из воды щупальце и схватит. Подойдет еще русалка, внезапно вынырнувшая на камешки. Или гигантская волна.

— Сумасшедшая! — взвизгнула Алена, стирая из воображения ужасы. — Ты зачем туда пошла?

— Зато ты меня теперь не забудешь. — Девчонка снова растянула губы, демонстрируя хороший оскал.

— Чего ты уперлась в это «забудешь — не забудешь»?

— Так просто.

Девчонка спрыгнула с валуна — за рядом больших камней шел мелкий галечник. Пуделек тут же пристроился к ее ноге, стал заискивающе смотреть вверх, словно оправдывался, что вот, хозяйка, такая незадача получилась, охранял я тебя, охранял, а тут отвлекся, не справился с обстоятельствами.

— Тебя как зовут?

Она опередила с вопросом. И еще посмотрела так… пристально. В глазах колючки.

Алена неловко представилась и, не удержавшись, спросила:

— Ты местная? Хорошо говоришь по-русски.

— Местная. Я видела тебя на Ристимяги. Быстро ушла. Тебе не понравилось?

Ристимяги… Мяге что?

— Ну, Горе Крестов. Ты же там сегодня была?

Ах, ну да… Свадьба, шведы…

— А чего там долго делать? — Алена передернула плечами, прогоняя озноб от воспоминания — вот где она ни за что не хотела бы оказаться ночью. — Кресты и кресты. Нет больше ничего.

— Здесь много что есть. — Девчонка выразительно посмотрела на красную шапочку маяка. — Остров большой. Есть о чем вспомнить. Видишь, памятник? — ткнула пальцем в сторону. — Знаешь, как называется?

— Детям, погибшим… — забормотала Алена.

— «Колокол душ». Кто в него позвонит, тот оставит здесь свою душу.

Девчонка козой поскакала в сторону памятника.

— Стой! — крикнула Алена, заранее поднимая руки к ушам. Снова слышать этот звук…

«Боммм», — казалось, сам воздух задрожал.

А девчонка уже стояла рядом, смотрела задорно.

— Надолго здесь? — В ее лице появилась озабоченность, словно от ответа зависело, успеют они сделать все, что запланировали.

— Неделю, потом поедем в Хаапсалу. На полнолуние.

— Призрак Белой Девы[2]… — презрительно бросила девчонка. — Чушь! Обыкновенная игра света.

— Интересно же посмотреть.

Ответы девчонки были слишком категоричные. С чего она решила, что может командовать?

— Ничего интересного! Свет луны падает через окно на зеркало и отражается на другое окно — вот тебе и призрак. Форма окна похожа на стоящую женщину. Какой в этом фокус?

Алена во все глаза смотрела на новую знакомую. У нее были тонкие черты лица, бледная кожа и бесцветные глаза. От ветра кончик носа слегка покраснел. Волосы постоянно взлетали вокруг головы, как будто это были не отдельные прядки, а живые змеи. Губы шелушились и от того же ветра, вероятно, были слегка голубоваты. И ни одного украшения — ни на пальцах, ни на шее, ни в ушах. Дикая какая-то.