Призраки приходят в дождь - Усачева Елена Александровна - Страница 17

Глава шестая

Выбор

Японка молчала. Смотрела ласково, улыбалась, пугая черными зубами. За мгновение Санёк вспомнил, что резкие голубые цветы скорее всего называются гортензиями, в сезон Цую они как раз цветут. Каору говорил. Японка — это Садако. И торчит она здесь не просто так, а мечтает обменять свое вечное блуждание по парку на чью-нибудь душу, потому что ее так заколдовал художник. А так как они уже давно друг на друга пялятся, то выходит, что Санькина душа ей не подходит.

Садако прижала ладони к груди, чуть склонила голову и вдруг выбросила руки вперед.

— Это чего? — Санёк сдержался, чтобы не дать деру. — Чего хочешь?

Садако потупилась, озадаченно глянула на траву перед собой, как будто впервые поняла, что балериной ей в ближайшее время не быть.

— Идти дальше не можешь, что ли? — проявил догадливость Санёк.

Японка снова прижала руки к груди и резким движением выпрямила их. Некрасиво так улыбнулась.

— Отдать чего хочешь? — предположил Санёк. — А иди ты со своей щедростью! — решил он отказаться от сомнительного дара. — Не нужно мне ничего. Как-нибудь без тебя. Ищи в призраки местного. Я сам… того…

Садако склонила голову на правое плечо и лукаво подмигнула.

Не понравилось все это Саньку. Она как будто заигрывала с ним. Тоже — выбрала себе парня.

— Пошел я, — не совсем вежливо буркнул Санёк, отступая.

То, что он снова стал чувствовать свои ноги, сильно взбодрило. Не все еще потеряно. Жить будет.

Садако ухмыльнулась. На лице ее нарисовалась задумчивость. Она повела глазами вокруг себя, задрала их вверх.

— Оу! — воскликнула она, опуская зонтик.

Она стала тянуть его к Саньку, предлагая взять.

— Зачем? — крепче сжал ручку своего зонтика Санёк.

Садако знаками активно показывала на зонтик из прозрачного полиэтилена, а сама между тем трясла своим, маленьким тряпичным зонтиком с узором из райских птиц.

— Меняешься, что ли? Совсем, что ли? — уперся Санёк.

Говорить с японкой не получалось. Что она от него хотела, непонятно. Стоять дальше — бессмысленно. Может, в этом зонтике какое проклятие или иголка внутри ручки спрятана? Санёк возьмет, уколется и помрет.

— Оу! — тихо вскрикивала Садако, настойчиво кивая на зонтик Санька.

— Зачем? — не понимал Санёк. — Что тебе от этого обмена? Промокла, что ли? Своего не хватает?

Японка положила зонтик на траву, а сама стала тянуться к зонтику Санька. Выглядело это жутко. Она тянулась, сильно выбрасывая тело и руки вперед, нависала над тропинкой, на которую не могла ступить.

— Обменяться? Зачем? — тупил Санёк. — Ты меня в призрака превратить хочешь?

Садако замотала головой. Мокрые волосы прилипли к щекам. Смотрелось это, как будто на белую основу наложили черные линии.

Японка перестала дергаться и выпрямилась. Показала на свой зонт, перевела палец на Санька, а потом ткнула в пустоту рядом с ним.

— Ты хочешь, чтобы я его отдал? — повторил свою догадку Санёк.

Девушка провела руками перед собой, на мгновение скрыв лицо за ладонями. Потом сжала кулаки и перебросила что-то невидимое в траву рядом с собой.

— Я могу передать твое проклятие? — пытался читать жесты Санёк.

Садако мотнула головой, поджала губы, категорично ткнула пальцем в Санька, а потом резко показала в сторону. Взмахнула рукой, словно что-то выбрасывала.

— Я могу передать свое проклятие? — с ударением на «я» спросил Санёк.

Лицо Садако вновь расцвело жуткой чернозубой улыбкой. Она кивнула и приложила ладонь к груди.

— Как ты передашь свое проклятие встречному, так и я могу отдать его другому?

Санёк заоглядывался. Эх, жаль, в парке никого. А то бы он первого же схватил за грудки. Это какое облегчение! Значит, все можно исправить!

И снова черные волосы упали на белое лицо. Что-то Санёк сказал не так. Проклятие отдать можно не каждому?

— А кому? — заволновался Санёк.

Садако стала что-то показывать. Она как будто ела, а потом спала, шла и даже самолет изобразила. К каждому этому жесту подходило определение «любой», но японку оно не устраивало. И тут она снова потребовала зонт. Не понимая еще, что должно за этим произойти, Санёк протянул руку и вложил черную ручку в маленькие белые пальчики. Прозрачный купол скрыл Садако чуть ли не по плечи. Она теперь нечетко виделась сквозь полиэтилен.

Без зонтика Санёк почувствовал себя неуютно, словно его вдруг раздели. Или одного бросили посреди незнакомого места. И тут он понял, кому он может передать проклятие.

— Своим? — коротко спросил он. — Тем, кто был тогда в ресторане?

Садако улыбалась. Отступала к клумбе с гортензиями и демонстрировала свои крашеные зубы.

Все вокруг стало чуть ярче и контрастней. Санёк задрал голову. Дождь кончился. Тучи в небе истончились, словно в них кончился запас воды.

Садако не было. Она исчезла вместе с зонтиком. С лепестков гортензии падали утомленные капли.

Санёк глянул на оставшийся зонтик. Он был. Значит, обмен произошел. Осторожно присел. Пальцами коснулся деревянных наконечников спиц. Под качнувшейся ручкой чуть скрипнул песок. Сначала Санька удивило, что он так четко все слышит и видит. А потом он разглядел свою руку.

Это была его рука. Рука, с которой он прожил пятнадцать лет. Небольшая круглая ладонь с крепкими короткими пальцами, короткое запястье. Никаких морщин, никаких пигментных пятен. Глянул на ноги. Черные ботинки исчезли, вернув на место белые, насквозь промокшие кроссовки.

Ручка у зонтика была ледяная, как будто перед этим побывала в объятиях Снежной королевы. Санькина ладонь быстро согревала ее. Он несся с уже ненужным зонтиком в руках, снова не чувствуя под собой ног. Но уже от распиравшего его счастья.

Он еще оглядывался по сторонам, боясь, что его проклятие бежит рядом, что оно вот-вот вспрыгнет к нему на плечи. Но вокруг были только озабоченные своими делам японцы. Теперь они не всегда успевали увернуться от летящего Санька. Он натыкался на них, толкал плечами, но неизменно кричал в настороженные круглые лица:

— Гомэн насай!

Орал, так четко выговаривая звуки, что вряд ли японцы понимали, что перед ними извиняются.

Дождь кончился! Проклятие кончилось! До следующего дождя. Об этом говорил Хироси — призраки проявляются по вечерам в дождь около водоемов. Следующий дождь будет через день. Сутки! Целые сутки на то, чтобы избавиться от проклятья. Да за это время он три раза вокруг Токио оббежит, а не только передаст проклятие.

После дождя город словно перекрасили. Все вокруг стало разноцветным — мигающие вывески, неоновые витрины, улыбающиеся люди. Исчезли зонтики. Только что они были у каждого в руках, а теперь их спрятали. Не было ни одного сложенного зонтика. Словно все люди дождя разошлись, и теперь на улицу вышли люди лета. Стало меньше черного и серого. Появились яркие цвета в одеждах — кислотно-зеленый в куртках и дождевиках, красный в волосах, ультрамарин в коротких юбках, открывающих тонкие ноги. Широкие улыбки. Японцы шли и улыбались. Санёк тоже им пытался улыбаться — получалось не очень. Потому что японцы улыбались с каким-то тайным смыслом. И все время смотрели мимо Санька.

Вдруг он понял, что все люди как люди, один он топает с открытым зонтиком. Маленьким тряпичным зонтиком, расписанным райскими птицами.

Следом за проклятием пришло сумасшествие? Так, наверное, бывает.

Санёк сложил зонтик, сунул под мышку и, ссутулившись, зашагал быстрее. Первое время он не очень смотрел, куда идет. Радость свободы настолько окрылила его, что минут двадцать он бежал вместе с толпой. Когда вспомнил про зонтик, пошел в противоположную сторону, а потом и вовсе остановился.

Улица. Люди. Неоновые вывески, подсветки витрин. За стеклами техника, техника, техника. Санёк метнулся обратно, пробежал квартал, но по сторонам все так и тянулись магазины с компьютерами, телефонами и прочей навороченностью. Яркими страницами распахнулась витрина книжного. Потекли бесконечные комиксы. Табличка с иероглифами, а под ним на английском. «Акихабара Электрик Таун».