Голубые капитаны - Казаков Владимир - Страница 106

В июльскую белую ночь бодрствовал не только Ожников, расстроенный разговором с Горюновым, — не спали многие.

Вот по мху и камням, с опаской ставя голые ступни на неровную землю, к сверкавшему под солнцем и луной озеру идут в купальниках женщины. Лес за их спинами замер, будто в глубоком сне. Такая тишина редко бывает даже в тундре. И они идут молча. И шагов не слышно. Плывут по земле.

Легко выбрасывает вперед голенастые ноги гибкая, как лозинка, Наташа Луговая. Она пришла на озеро после кино картины в клубе, где Антон Богунец, мешая смотреть фильм, объяснялся ей в любви. Наташа подошла к озеру, пробует ногой воду, мягко проводит ладонью по узким бедрам.

А рядом натирает руки прибрежным илом Галина Терентьевна Лехнова. Размеренные, с ленцой движения. Лехнову привела сюда красота белой ночи. Она задумчива. Уже два месяца живет как сомнамбула. И ночами говорит вслух, будто голос ее может услышать в Монголии Иван Воеводин.

Горе у каждого свое, и счастлив каждый человек по-своему!

— Ну, девочка, кинулись!

Прыгнула вперед, завизжав, Наташа. Будто вплыла, вошла в озеро Лехнова, вздрагивая, мелкими неуверенными шажками и, когда озеро коснулось ее округлых колен, вздохнув, села в воду.

— Уря-а! — завопила Наташа. — Ванночка-то в самый раз! Уря-а! Еще бы комариков чем опоить, и жить можно!

— Ну форменная ребятня! — ласково пожурила Лехнова и мягко хлопнула Наташу по затылку. — Уймись! Медведей перебудишь!

— О-го-го-го! — раскатилось по приозерному лесу. — О-г-го!

— Антон! Точно, Антон! — взмахнула руками Наташа, и тысячи капель сверкнули в воздухе. — Я же его проводила! Неужели подглядывает?

— Ты вот что скажи, пигалица…

— Раньше, Галина Терентьевна, вы меня ласковей называли.

— Скажи, парней около себя для засолки собираешь? Зачем тебе столько? И чем привораживаешь, поделись опытом?

— Эт-то кого же вы имеете в виду, товарищ флаг-штурман? Уж не Богунца ли? Так он, по его же словам, «на каждую юбочку имеет удочку» — Наташа нырнула, блеснув мокрым купальником, и, с шумом выскочив на поверхность, поплыла вокруг Лехновой по-собачьи.

— Ладно, Антоша не плохой парень, в общем-то… Да не брызгайся ты. Только не наживи, девочка, беды!

Она вспомнила, что Горюнов послал письмо начальнику управления, в котором убеждал побыстрее возвратить из командировки самолет-метеоразведчик, работа без него сложна и все более становится трудной с приближением зимы. Ему ответили, что программа переучивания завершается, но еще полмесяца-месяц придется подождать. Значит, Иван прилетит скоро.

— Пошли на променаж! — позвала Лехнова, уплывая все дальше и дальше. — Наташа, догоняй!

Короткими саженками Наташа быстро настигла медлительную Лехнову и поплыла рядом.

— А знаешь что, девочка, я тебя, наверное, утоплю!

— Чем же не угодила, Галина Терентьевна? А вам Ожников опять подарочек прислал!

— И опять вернула! Ну-ка, отплывай, не толкайся своими костями в бок! — Лехнова положила руку на спину девушки, и та, как щепочка, ушла под воду.

— Уф-ф! — вынырнула Наташа. — За что купель?

— Будто не знаешь? Притворщица! Чье лицо все время рисовал Батурин?

— Ваше, ваше, Ваше Величество!

— А теперь? Зашла как-то, смотрю, на листах твои рожицы!

— Так ведь наброски! Эскизики, и ничего больше. Ваш лик маслом выписывали, а меня так, небрежно, карандашиком. О-чер-та-ния! Не фундаментально. В историю живописи я не войду.

— Войдешь ли — не знаю, а вот влезешь со своим настырным характером обязательно!

— О-го-го! — снова раскатилось по лесу.

— Ну, истинный жеребец! — возмутилась Лехнова. — Людей булгачит!.. Выскакивай и беги, а то поселок разбудит. Вот пусть Богунец тебя «нарисует», Наташка.

— Э, нет! Он художник только по прозвищу.

— Давай одевайся! Да не загуливай, не загуливай. Завтра у тебя проверка по технике пилотирования.

Для проверки техники пилотирования инспекторы разделили летный состав. Новый, незнакомый спасателям, малорослый, но кряжистый инспектор, сразу же получивший прозвище Квадрат, взял командиров экипажей, Гладиков — вторых пилотов.

Проверочные полеты всегда трудны для летчиков. Даже для опытных. Нужно показать в воздухе не только, что ты умеешь летать, но и как выполняешь от взлета до посадки инструкции. Практически инструкции и наставления, как говорят, «написанные кровью пилотов», регламентируют каждую фазу подготовки и каждый элемент полета. Нельзя, на пример, сесть в кабину вертолета, не обойдя машину по определенному маршруту, не осмотрев ее. Увидел грязь (в авиации грязь считается дефектом), недовернутый дзус [11], капельку масла на пробке редуктора — пригласи техника. Перед взлетом обязательно должна быть прочитана «карта», да не просто скороговоркой, а выразительно, громко, в два голоса.

Первый пилот: «Заправка?»

Второй пилот: «Тысяча литров».

Первый пилот: «Авиагоризонт?»

Второй пилот: «Разаретирован». И так далее, пунктов двадцать, тридцать, в зависимости от типа машины.

Нельзя взлетать, не пристегнувшись к сиденью ремнями. В воздухе нельзя делать крен больше сорока пяти градусов. Нельзя. Не положено. Запрещается…

Кое-чем из обязательного по инструкции летчики в обычных полетах пренебрегают. Когда очень жарко, один из пилотов снимает наушники или шлем, например. Вроде бы пустяк? Но каждому ясно, что, хоть на время лишившись радиоконтакта с диспетчером, пилот может не услышать важную команду и попасть в неприятную ситуацию. С каждым годом в небе становится все теснее, скорости сближения растут, и важно не только «смотреть в оба», но и отлично слышать друг друга и бдительную Землю.

Пилотам не дают забывать инструкции — каждый сдает по ним зачеты и перед зимней, и перед весенней, и перед летней навигацией, и еще десятки раз в году по разным поводам. Знакомы они со всякими наставлениями очень даже неплохо, но, увы, не всегда выполняют. И тот, кто это делает постоянно, злостно, — обязательно попадает «на зуб» инспектору во время проверки техники пилотирования, потому что пренебрежение к заведенным порядкам у такого — пилота входят в привычку, и как бы он ни напрягал внимание в контрольном полете, все равно что-нибудь упустит и «засыплется» на этом.

Много значит, и кто из инпекторов тебя проверяет.

Наташа Луговая поднялась в воздух с Гладиковым. Девушка пилотировала неспокойно, тем более что при последней встрече, когда она нарушила «запретную зону», Гладиков накричал на нее и сделал просечку в талоне пилотского свидетельства.

— Набор энергичней!.. Крен на развороте непостоянный… держите, держите, Луговая! Ну, куда, куда вы затянули второй разворот?.. А высоту кто будет держать? Пушкин?.. Ну, дорогая, ваш полет по всем Параметрам даже на тройку не тянет! — ворчал Гладиков.

Мокрая от напряжения Наташа кисло улыбалась.

— Я же не села еще, товарищ инспектор.

— Боюсь, что тогда, кроме плохой оценки, я ничего поставить и не смогу! — И Гладиков снова завел тягомотину: — Скорость… Обороты лишние уберите — мотор жалеть надо… Пора бы уже и запросить вам посадку… Чего тянете?

Наташа выполнила приказ, хотя с запросом можно было еще и подождать. Гладиков все время хватался за ручку управления и исправлял ее ошибки. Постоянный словесный нажим и дерганье ручки вконец вывели из себя девушку, и ей уже не верилось, что она сможет посадить вертолет. И действительно, неточно рассчитав и неуверенно зависнув около посадочного знака, она так «приложила» машину, что даже тюльпан несущего винта на мгновение опустился почти до земли.

— Приехали? — зло спросил Гладиков и, приставив палец к виску, покрутил его. — Винтом землю пощупать захотелось?

— Идите вы…

— Что-о? Назначаю вам дополнительную тренировку! Проверять буду сам! Вы очень грубы, Луговая!

— А вы зануда, каких и саамский бог не видывал! От вашего пришепетывания и у аса руки опустятся!