Солдатик - де Мопассан Ги - Страница 2

Она спросила:

— А что?

Жан, покраснев до ушей, вытащил бумажный фунтик и протянул ей.

Она тут же принялась сосать леденцы, перекатывая их во рту, и при этом то на одной ее щеке, то на другой вздувалась шишка. Солдатики, сидя перед нею, смотрели на нее растроганно и восхищенно.

Затем она пошла доить корову, а на обратном пути снова дала им молока.

Они думали о девушке всю неделю и не раз говорили о ней. В следующее воскресенье она села возле них, чтобы подольше побеседовать, и все трое, расположившись рядком, устремив глаза вдаль и обхватив руками согнутые колени, стали припоминать мельчайшие события, мельчайшие подробности из жизни родных деревень, в то время как корова, видя, что служанка почему-то задержалась, вытягивала по направлению к ней свою тяжелую влажную морду и протяжно мычала, зовя ее.

Прошло еще немного времени, и девушка согласилась перекусить с ними и выпить глоток вина И теперь она нередко приносила им в кармане сливы, ибо наступила пора сбора слив. В присутствии девушки солдатики-бретонцы оживлялись и щебетали, как птицы.

Как-то во вторник Люк Ле Ганидек отпросился на целый день, что с ним никогда еще не случалось, и вернулся лишь в десять часов вечера.

Обеспокоенный Жан ломал себе голову, стараясь сообразить, по какому делу уходил его приятель.

В пятницу на той же неделе Люк, заняв десять су у соседа по койке, снова попросил и получил разрешение отлучиться из казармы на несколько часов.

И когда они с Жаном отправились на воскресною прогулку, у Люка был какой-то чудной, взбудораженный вид, совсем не такой, как обычно. Кердерен ничего не мог понять; он смутно подозревал неладное, хотя ни о чем не догадывался.

Они не проронили ни слова до прихода на свое любимое место, где уже почти не стало травы, которую они успели вытоптать, и не спеша позавтракали. Есть не хотелось ни тому, ни другому.

Вскоре показалась девушка. Как обычно, они не спускали с нее глаз, пока она шла по направлению к ним. Когда она приблизилась. Люк встал и шагнул ей навстречу. Она поставила ведро на землю и поцеловала парня, поцеловала пылко, обняв за шею обеими руками, не обращая внимания на Жана, не вспомнив о нем, даже не видя его. А бедный Жан растерялся, так растерялся, что у него ум за разум зашел, он был ошеломлен, сердце его разрывалось на части, хотя он еще толком не знал, почему.

Затем девушка села рядом с Люком, и они принялись болтать между собой.

Жан не смотрел на них; теперь он догадывался, почему его друг дважды отлучался на прошлой неделе, и, охваченный щемящей душу скорбью, которая вызывается изменой, ощущал где-то в глубине жгучую боль, нечто вроде саднящей раны.

Люк и девушка поднялись и вместе отправились доить корову.

Жан следил за ними взглядом Он видел, как они удаляются, шагая бок о бок. Красные штаны Люка ярким пятном мелькали на дороге. Потом Люк взял валявшийся на земле деревянный молоток и покрепче вбил колышек, к которому была привязана корова.

Девушка нагнулась и стала доить ее, а Люк рассеянно проводил рукой по худому хребту животного Затем, оставив ведро с молоком на траве, они углубились в лес.

Жан ничего больше не видел, кроме скрывшей их густой листвы; он был так потрясен, что непременно упал бы, если бы попробовал стать на ноги.

Он сидел неподвижно, отупев от удивления и горя, горя наивного и глубокого. Ему хотелось плакать, убежать, спрятаться, никогда и никого больше не видеть.

Тут он заметил, что они вышли из чащи. Они возвращались медленным шагом, держась за руки, как это делают в деревне жених и невеста. Ведро нес Люк.

Они еще раз поцеловались на прощание, и девушка ушла, дружески, с заговорщической улыбкой кивнув Жану. В этот день ей и в голову не пришло угостить его молоком.

Солдатики остались сидеть рядом, как всегда неподвижные, молчаливые и спокойные; на их невозмутимых лицах нельзя было прочесть ни одного из чувств, волновавших их сердца. Солнце светило. Корова мычала, глядя на них издалека.

В обычное время они встали и пошли обратно.

Люк очищал от коры прутик, Жан нес пустую бутылку. В Безоне он отдал ее виноторговцу. Затем они свернули на мост и, как всегда, остановились на середине, чтобы полюбоваться рекой.

Жан наклонялся, наклонялся все ниже и ниже над железными перилами, словно видел в воде что-то такое, что неудержимо притягивало его.

Люк спросил:

— Уж не собрался ли ты водички хлебнуть?

Не успел он произнести последнее слово, как голова Жана перевесила тело, взметнувшиеся ноги описали в воздухе полукруг и красно-синий солдатик упал в реку и скрылся в ее глубине.

Люк хотел было крикнуть, но от ужаса потерял дар речи. Он увидел, как вода вдруг забурлила, на поверхности показалась голова его друга и тотчас же снова пропала.

Секунду спустя он заметил руку, одну только руку, которая высунулась из реки и тут же исчезла. И все.

Поспешившие на помощь лодочники не нашли в тот день тело.

Люк прибежал в казарму один, сам не свой, и рассказал о несчастье, вытирая глаза, давясь от слез, то и дело сморкаясь:

— Он нагнулся.., нагнулся.., вот так.., вот так.., головой вниз.., и вдруг упал.., упал…

Больше он ничего не мог сказать — так велико было его отчаяние.

Если бы он знал!..