Хождение за три неба (СИ) - Языков Олег Викторович - Страница 5

–Что смотришь? Наливай, давай! Не браконьерская севрюжка, не бойся… Выращивает ее тут один знакомец, угостил. Впрочем, и в реке осетр есть… Как ни быть. Ты, Афанасий, рыбак?

–Ага! Еще и охотник!

Мужики одобрительно переглянулись – наш человек!

–Наливай уху, не скромничай! Да рыбу, рыбу-то клади. Щас поедим, и начнем готовиться к вечеру. Давай, ешь, ешь, ты у нас тут теперь основная рабочая сила будешь. Практически лошадиная…

–Кх-м-м, Костя… А где же эта… холодненькая то бишь? Без водки это не уха получается, это рыбный суп какой-то… – недоуменно оглядывая стол, вздел брови Петрович. Не командир у меня, а просто золото!

–За тобой в баре-холодильнике стоит, а то ты не знаешь… Доставай уж.

Петрович вытащил из-за спины холодную бутылку водки, разом скрутил ей фуражку и набулькал нам грамм по семьдесят.

–Не многовато будет? Вечером ведь опять придется… – скромно поинтересовался я, делая лицо вожатого пионерского отряда.

–Ты знаешь, как справный хозяин проверяет работника? – отозвался, пряча глаза, Петрович.

–Ну, да… вроде… Хороший работник за столом много ест? Так?

–И пьет, не пьянея… умеешь? – Константин поднял свой стакан и чокнулся со мной. – Ну, давай! Твое здоровье!

Мы выпили, закусили помидоркой и бодро застучали ложками. Уха была великолепная!

Так, под закуску и разговор, водка, не успев согреться, и ушла в неизвестном направлении. Закурили. Мужики внимательно посмотрели на меня, молча переглянулись, и Петрович начал новый круг.

–Ну, а теперь, Афанасий, давай поговорим…

Назвать это разговором я не могу. Сначала я спел сольную партию, изложив свою не такую уж и длинную биографию. Потом мужики вспомнили молодость и устроили мне перекрестный допрос.

Вспотев от жары, выпитой водки и интенсивной обработки, без применения рубяще-колющего инвентаря, правда, я уже начал подумывать – а что? Может, ну его на хрен? Может, пора уж сознаваться в работе на парагвайскую разведку? Но не пришлось, поторопился я, однако.

Петрович закурил новую сигарету, вздохнул, как уставшая ломовая лошадь, и перевел глаз на дежурного сторожа.

–А, Костя? Твое мнение?

Константин молча махнул рукой, мол, поживем – разберемся! А мести двор и таскать мусор и такой инвалид сгодится.

–Добро! Костя, ты тут прибери, а молодого я ставлю на принудработы. С коптильней что?

–Да раскочегарил я ее уже… Идите шашлык делать. Все там – на летней кухне.

В общем, до самого вечера я крутился как наскипидаренный. То мариновал шашлык, то набирал на огороде и готовил овощную нарезку, то выбирал дыни, то занимался дровами и мангалом, да и бегал еще туда-сюда по мановению начальственного пальца. Когда впятером приехали знакомые ребята из особого отдела полигона, сил у меня хватало только на удержание в руке стакана и широкую улыбку. Спина, однако, не болела!

–Ну что, Афанасий? Будем?

–Будем!

Хрустальный звон граненого стакана…

Да-а, а здесь на самом деле хорошо. Просто курорт!

Прозит!

Глава 5.

В общем, посидели мы хорошо! Вспомнили с ребятами-особистами свои молодые шалости, они коротко познакомили меня с местными новостями, дали сжатую ситуацию по оперативной обстановке, так – в общих чертах, конечно. Старики добродушно кивали головами и не вмешивались. До песняков дело не дошло, но выпили мы много. Наконец, уже под ярчайший свет полной луны, особисты загрузились в свой джип и отбыли восвояси. Мы быстро, но качественно прибрались, выбросили недоеденные харчи в мусорную яму (еноты подберут, намекнул Костя), и разошлись по койкам.

Что интересно – встали мы все без малейшего похмелья! А что вы хотели? Чистый воздух, жареное на углях свежайшее мясо, отварная севрюжка и копченые судаки. Чудо рыбка, скажу я вам. В общем, встали, умылись, и Петрович крикнул построение на развод.

Мы засели в беседке, плеснули чайку в солдатские кружки, Костя выставил хлеб, джем и масло, а Петрович начал разбор полетов и постановку задач.

–Ну, что? Пить ты умеешь, молодец. Посмотрим, как ты умеешь работать, Афанасий. С сегодняшнего дня начинаешь наступать на пятки Косте. Куда он, туда и ты. Смотри, запоминай, перенимай… Что не поймешь – спрашивай, он тебе все объяснит. Сроку тебе три дня.

–А потом?

–А потом Костя пойдет в отпуск. Повезет своих внуков на море. Так, Кинстинтин? Ну вот… А ты, Афанасий, заступаешь на свою первую вахту. Недельки две я за тобой присмотрю. Буду приезжать, проверять, нацеливать на трудовой подвиг…

–Стесняюсь спросить, Петрович, а потом-то что?

–А потом, Афанасий свет Никитич, ты останешься на вахте один! Меня по приказу начальства погонят в нашу медсанчасть, на обследование. Так что, один ты тут будешь. Сам себе и командир, и начальник штаба. Не трусишь?

–Да вроде нет… Чего тут бояться?

–Как чего? А волки?

–Так лето еще? – обалдел я. – Добычи у них полно, какие еще волки?

Старики добродушно рассмеялись.

–Вот и я говорю – какие тут волки? Человек всегда страшнее волка будет. Но тут тебе особо бояться некого. Давно тут сидим, все привыкли, однако! Ну, пошли в офис.

Офисом и был тот домишко-поперечина. Замечательный, скажу я вам, офис! Казалось, его выдернули года эдак из пятьдесят восьмого, край – шестидесятого. Об этом говорило все – и старые телефоны, и развешенные по стенам плакаты по технике безопасности, и стенд с должностными инструкциями, приказами и прочей макулатурой, напечатанной на старой пишмашинке с прыгающими буквами. Я только уважительно поцокал языком, уставившись на засиженный мухами плакат с портретами членов Президиума ЦК КПСС.

–Класс! Просто музей тут у вас!

–А ты как думал, малой. Служба тут поставлена с пятидесятых. Специалисты ставили, не нам чета! Ну, пошли за мной.

И мы пошли в обход объекта. Я посмотрел все, залез во все дыры. Даже заставил матерящегося Петровича взять здоровущую связку ключей, открыть все помещения и лично все проверил, сунул свой покрывшийся пылью нос в каждую запертую дверь. Только в подпол одного из старых бетонных бункеров я не полез. Уж больно гадостно несло из открытого люка вонью от сгнившей картошки.

–Ну, что, Афанасий? Все проверил? Все посмотрел?

–Да вроде все… – безуспешно отряхиваясь от пыли, пробормотал я.

–Недочеты какие заметил? Несуразности?

–Да вроде нет… Электропроводка вот только на том складе… И громкоговорители на мачте, того гляди попадают от птичьего помёта, а?

–Нормальная там электропроводка… А-а-пчхи-и! Афанасий! Иди к чертовой матери на речку! Там и пыли. Иди, иди – искупайся, что ли… Потом придешь, продолжим.

Это было кстати. Я со всей душой понесся исполнять приказ начальника. На пляже я мигом сбросил пропыленные шмотки, выложил все из карманов на песок, и быстренько прополоскал камуфло в чистой воде. Развесив его на кустах, я забрался в воду и начал блаженствовать. В общем, мое купание растянулось почти на два часа.

Немного смущаясь за бесцельно прожитое время, я влез в практически сухие тряпки и потрусил назад, к своему карусельному станку.

Старики опять гоняли чаи в беседке. Я молча налил и себе кружечку отличного чая и присоединился к ним. Минут пять вохровцы негромко балакали о своем, а потом, допив чай и закурив, принялись вытирать ноги об меня.

–Как чаёк, Афанасий? Да ты пей, пей… не отвлекайся… Ну, что можешь сказать по состоянию объекта, капитан?

Спину обдуло холодком. Пора излагать то, о чем я думал на пляже.