Большая семья - Перфильева Анастасия Витальевна - Страница 7

— Да, да.

— Тогда звоните домой. Проверьте, не вернулась ли девочка, и если нет, предупредите сына, что за ними сейчас зайдут.

— Хорошо.

И Ольга Ивановна сняла трубку, набрала нужный номер и громко и четко сказала подошедшему к телефону Глебу:

— Глеб, ты? Гандзя с тобой? Люда не приходила? Тогда слушай внимательно и повторяй за мной: сейчас за нами с Гандзей зайдёт одни милиционер…

Глеб и Гандзя уезжают

Наконец-то внизу хлопнула парадная дверь!

Шаги были сначала тихие, потом громче и снова затихли на их площадке. Глеб и Гандзя, уже одетые, не дожидаясь звонка, скинули цепочку.

— Квартира Авдеевых? — спросил высокий, розовый от мороза милиционер.

— Авдеевых.

Глеб и Гандзя попятились и коридор. Милиционер вынул из кармана бумажку, прочитал: «Авдеев Глеб, Петровых Анна Геннадиевна». Точно?

Глеб и Гандзя кивнули головой. Тогда милиционер обил с сапог снег, шагнул и переднюю и сказал:

— Ежели точно, собирайтесь. Мамаша приказала — одеться потеплей.

Глеб, заторопившись, сунул ноги в калоши, шепнул что-то Гандзе.

— Мы сейчас, мы и так тепло, вы выходите. Я только ключ соседим отдам.

Но милиционер остановил его:

— Ушаночку, молодой гражданин, оправьте. К ночи оно похолодает.

Он ловко и осторожно развязал на Глебкиной шапке тесёмки, спустил уши, а Гандзе поправил съехавший платок.

Потом все трое вышли на площадку. Глеб запер свою дверь и позвонил напротив. Оттуда сразу выглянул мальчишка в накинутой на плечи фуфайке.

— Толька, — громко зашептал Глеб, становясь на цыпочки, — мама ключ вам по телефону велела оставить. Искать её в приёмник едем, понимаешь?

— В приёмник? — Глаза у Тольки стали круглые, как у совы, — Я ж говорил — на улицу пошла. Я на лыжах катался, видел. Со щенком. И пропала? А милиционер зачем?

Глеб ничего не ответил. Но, спускаясь с лестницы, крикнул:

— Ты ключ никому не отдавай, слышишь? Это если она откуда-нибудь придёт… Погоди, а как же… — Глеб вдруг остановился и схватил Гандзю за рукав. — А откуда же она узнает, что ключ у них?

Гандзя тоже остановилась, подняла заплаканное лицо.

— Я услышу-у!.. — закричал сверху Толька. — Я караулить буду, ты не бойся! Я услышу-у…

Милиционер положил Глебу на плечо руку, кивнул наверх:

— Так, так, добре! — и они вышли из подъезда.

На улице была настоящая ночь.

Снег перестал. Высоко над домами поблёскивали редкие звёзды. У ворот дворник, ворча что-то, посылал песком накатанную за день дорожку. Увидев Глеба и Гандзю, за которыми, поскрипывая сапогами, шёл милиционер, он скосил лицо и буркнул:

— Ага, допрыгались! С милицией, значит. То-то мамаше радость! За дело, стало быть…

Глеб хотел объяснить, что случалось, но вспомнил, как сердитый дворник на расспросы о Люде ответил: «Знать ничего не знаю, не видал!», и махнул рукой.

За углом милиционер посадил их с Гандзей в троллейбус, вскочил сам.

Гандзя ничего не спрашивала, только ёжилась и смотрела на всех испуганными глазами. Глеб, стиснув зубы, молчал тоже. Что же говорить? Надо дело делать.

Дворник

В девять часов вечера дворник, как всегда, перед тем как уйти дежурить на пост, зашёл в контору домоуправления. Проверил, приготовлена ли на завтра домовая книга, налил в графин чистой воды; бормоча что-то, выбросил из пепельницы окурки.

Тут-то как раз и раздался резкий телефонный звонок.

— Слушаю вас, — сказал в трубку дворник, перегибаясь через стол.

— Домоуправление шестьдесят четыре? Говорят с вами вот по какому делу: у вас в доме проживают жильцы по фамилии Питровых?

— Какой фамилии? Слыхать плохо.

— Питровых.

В трубке что-то щёлкнуло и загудело, и дворник перегнулся ещё ниже:

— Не слыхать. По буквам скажите.

— Первая буква «П», ну Пётр.

— Есть Пётр.

— Дальше «И», Игнат. Вы слышите?

— Игнат? Ладно, ПИ.

— И-ПИ, — рассердились в телефоне. — Следующая «Т», тумба.

— Тумба? Стало быть, ПИТ?

— Да не ТИТ, а ПИТ. Питровых!

— Ладно, слыхал, — ответил дворник. — Нету у нас таких… Ан нет, стойте!

Дворник положил трубку на стол и залистал приготовленную домовую книгу. На букву П были разные фамилии: и Поповы и Петровы, Постников, даже просто Петух, а Питровых не было ни одного. Но в голове у дворника крепко сидело, что он недавно и не раз слышал очень похожую фамилию. И вдруг он вспомнил: это были новые жильцы, которые переехали к ним в дом.

— Слушаю вас! — закричал он снова в трубку. — Есть. Вроде в восемнадцатой квартире такие. Переехали только.

— Это кто говорит, дворник? Так вот: передайте им, чтобы за девочку свою не беспокоились. Она попала за город, её привезут, как только можно будет, тогда всё объяснят. Поняли?

— Понять-то я понял… А какая девочка? Ихняя?

— Ясно, ихняя! Питровых этих. Нас шофёр позвонить просил, мы сами ничего не знаем.

— Шофёр? Да нешто у них машина своя?

— Да. Значит, передадите?

Дворник промычал что-то и повесил трубку.

Через несколько минут он, кряхтя, поднимался по лестнице к восемнадцатой квартире. Дверь в семнадцатую была открыта, из неё высовывался Толька.

Дворник затопал по площадке, надавил звонок и минуты две не отпускал его, только звон пошёл по квартире.

— А там нет никого. А вам что-нибудь нужно? — очень вежливо, тоненьким голосом спросил, высовываясь, Толька.

— Стало быть, нужно, раз звоню.

Дворник покосился на Тольку и снова прижал звонок.

— А вы мне скажите, я передам, как придут. — Толька вылез наполовину из двери и даже улыбнулся.

— Не твоего ума тут дело! — отмахнулся дворник. — Раз, стало быть, машина своя.

— Нет, правда! Я как раз их караулю. Может, Глеб сейчас придёт или Ольга Ивановна.

— Отвяжись ты, репей! — Дворник махнул рукой. — Твоё дело — лыжами двор чиркать. Тоже, передатчик!.. Ещё раз притти надо.

Он загромыхал вниз сапогами.

— А вот и передам! А вот и передам! Они мне поручили!.. — крикнул сверху Толька. — Что? Даже ключ оставили, что?! — Он приплясывал, вертя перед лицом ключ.

— Ключ оставили?

Дворник покачал головой и, не обращая на него внимания, скрылся в подъезде.

Толька попадает в неприятное положение

В десять часов Тольке пришлось надеть поверх фуфайки шубу, а на ноги валенки с калошами — с лестницы дуло, как из погреба. А уйти погреться он боялся: вдруг пропустит Люду.

Толькина бабушка сидела на кухне и вот уже полчаса жаловалась соседям: мальчишка совсем от рук отбился — вместо того чтобы делать уроки и ложиться спать, весь вечер торчит в передней, да ещё то и дело открывает парадную дверь. На вопросы же о том, что случилось, ничего не отвечает.

А почему Толька не хотел объяснить своей бабушке, в чём дело, он и сам не знал. Может быть, начитавшись «Трёх мушкетёров», считал — так интереснее?

Наконец Толька услышал внизу какие-то странные звуки. Он, конечно, сразу же выскочил на площадку.

По лестнице опять поднимался дворник. Но теперь он был не один.

За ним, озираясь, охая и ахая, шла какая-то незнакомая старушка в белом пушистом платке и в очках. На руках у неё были навешаны свёртки, узелки и сумочки, и дворник тоже был весь обвешан узелками и чемоданами.

— И что такое стряслось, ума не приложу! — говорила старушка не то дворнику, не то чемоданам. — Никто и не встретил. Семнадцать мест у меня! Внучкам гостинцы везу: меньшой одеяло новое связала, старшей — чёсаночки купила. Говорите, их и дома-то никого нет? Страсти какие!..

Толька присел от любопытства, потому что дворник, крякнув, спалил чемоданы около Глебкиной квартиры, а старуха подозрительно посмотрела на него, Тольку. Дворник вытер вспотевший лоб и вдруг подошёл к Тольке: