Гнев духов - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 11

— Если Летящий Зимородок захотел взять волчицу сам… — Могучий Саблезуб покачал головой. — Одному охотнику с матерой зверюгой не совладать.

— А еще духи забрали младшую девочку Белой Ласки, — добавила Золотая Тень. — Ту, что пять лет назад появилась. Нападение медведя пережила, а тут пропала. Ой, гневаются на нас духи. Все гневаются и гневаются.

— Это я виноват… — прикусил губу Могучий Саблезуб.

— Почему ты, Камыш? — не поняла девочка.

— На зимней охоте мог ее взять. Волчицу. Но упустил. Теперь она мстит. Опытная, матерая, хитрая. Выследила и мстит. Это я виноват! — мотнул головой юный охотник.

— Почему ты? Ведь на облаву ходил весь род!

— Я был первым. И упустил! — Могучий Саблезуб сжал кулак… Но что он мог теперь поделать?

— Остальные тоже упустили! Черный Стриж, Беседующий-с-Небом, Упрямый Лось… Они куда опытнее, но тоже не смогли ее взять, — прижалась Золотая Тень к его груди.

— Но Могучим Саблезубом зовут меня, а не их! Я лучший охотник племени! Значит, я и виноват…

Камыш погладил девочку по голове. Прижал и отпустил:

— Пойду за дровами. Мощный Волк обмолвился, три дня надобно танцующее дерево кипятком пропитывать. Огня много будет нужно.

Эти дни стали трудными для всех. Дров в окрестных лесах ведь и так было немного. Все же — девять домов в селении, девять очагов, горевших почти непрерывно целую зиму, да и теперь затапливаемых дважды в день, поскольку ночами было слишком холодно даже под одеялом. А еще — требовалось кипятить большой котел, дабы варить угощение для всего племени, занятого трудным делом, постоянно поддерживать большой огонь в очаге, чтобы калить камни для лодки. И для все этого были нужны дрова, дрова, дрова…

Охотники, забрав с собой подростков, дважды в день все вместе уходили в лес, выискивали самые толстые сухостоины, которые обычно обходили стороной, рубили на длинные хлысты и, обвязав один из концов, волоком дружно тянули к стойбищу, где кое-как укладывали серединой в жар очага.

Остальное делал огонь: перегрызал бревно посередине, растрескивая древесину, заставляя рассыпаться на груды углей. А потом, когда отвалившиеся концы перекладывали вдвое — перегрызал их снова. Толстые, в несколько обхватов, колоды горели долго, очень долго. Хватало на целую ночь. Но уж очень неудобно было их добывать. Да и ни на что другое они не годились: в очаг дома такую махину не засунуть, костер получался не с открытым теплым светлым пламенем — а темно-синий, как бы утонувший в толщине гигантских дровин. Ни погреться, ни попрыгать, ни даже темноты разогнать.

Все уже успели подзабыть, что не просто кипятят воду, а угощают танцующего духа горячим варевом. И когда Мощный Волк сказал, что греть уже хватит — охотники без особого уважения дружно ковырнули бревно набок, выливая воду на утоптанную землю. Вернули обратно. Старый мастер нырнул в облака пара, источаемого древесиной, вставил в щель овальный чурбачок. Рядом, между ним и бортом, просунул клин, стал решительно вколачивать его, выжимая воду из влажной осины. Беседующий-с-Небом с парой других клиньев застучал с другого конца бревна. У всех на глазах края трещины начали медленно расходиться. Разведя их примерно на четыре пальца, шаман и мастер сдвинулись дальше к середине, вколачивая новые клинья уже там. Здесь борта удалось развести почти на три ладони. Теперь внутрь будущей долбленки уже и человек вполне мог бы уместиться. Но Мощный Волк и Беседующий-с-Небом отступили еще ближе к середине танцующего дерева и, вставив распорки из чурбачков, четырьмя клиньями оттянули борта на ширину почти шести ладоней!

— Кажется, получилось… — перевел дух Мощный Волк, наклонившись чуть не до земли и быстро ковыляя вдоль бревна. — Нигде не треснула. Теперь бы, пока сохнет, нигде не расползлась. В тень нужно нести. На солнце порвет. Обязательно порвет…

Шаман, словно не доверяя старому мастеру, обошел почти готовую лодку следом и согласился:

— К ивам прибрежным оттянуть надобно и на подпорки положить. От света циновками прикроем. Пусть там и стекает спокойно и сохнет.

Могучий Саблезуб попытался прикинуть, как долго будет сохнуть вымоченная чуть ли не до чавкающего состояния осина толщиной больше чем в обхват ствола — и понял, что этим летом на новой лодке охотники могут так и не поплавать. Хорошо, если осенью удастся, когда самое пора настанет припасы на зиму добывать. А может — и не высохнет еще. Поди угадай! Дожди зарядят, вода в Большой Реке поднимется, лето холодным выпадет — тогда точно не досохнет.

— Стриж! — окликнул старшего из охотников Сильный Лосось.

— Да, я помню, — кивнул Черный Стриж и обратился уже ко всем: — Наш общий друг, храбрый охотник Летящий Зимородок, много дней назад ушел на волчицу и все еще не вернулся назад. Завтра мы пойдем к Дальней Топи, убьем волчицу, что тревожит наше племя, и найдем Летящего Зимородка. Все согласны?

— Да! — первым кивнул Могучий Саблезуб.

— Да, да! — согласились Парящий Коршун и Грозный Вепрь.

— Конечно, пойдем, — не стали раздумывать Упрямый Лось и Беседующий-с-Небом.

— На двух лодках всем туда не добраться, — виновато развел руки Черный Стриж. — Посему с припасами поплывем мы с Упрямым Лосем, а еще Сильный Лосось и Парящий Коршун. Остальным придется идти на рассвете пешком…

Зарубка третья

Кто это рядом с девочкой? Волк? Нет, если присмотреться к рисунку, вырезанному шаманом, то будет понятно — маловат он для волка. Но разве племя приручило собак? Они, конечно, помогли бы на охоте, но до этого еще далеко (а может, и нет). Во всяком случае, это всего лишь Волчонок.

Охотники вышли на рассвете, подкрепившись холодным супом, что оставался в котле после вечернего общего пиршества. Шагали налегке, только с копьями и топорами: трутницы, подстилки и полотна для чума были оставлены в долбленках на берегу. Лодки обогнали пеших путников очень скоро: вниз по течению, да еще и подгоняемые веслами лодки неслись быстрее бегущего оленя.

— Успеют выследить, пока доберемся, — заметил Беседующий-с-Небом, на этот раз замыкавший человеческую цепочку. Свою красивую накидку и пригожую шапку он оставил дома и отличался от остальных охотников лишь копьем с пушистыми беличьими хвостами. Могучий Саблезуб подумал о том, что было бы неплохо украсить такими одежду его Золотой Тени. А потом вспомнил, что с утра так и не успел ее ни за что похвалить, и настроение сразу ухудшилось.

Между тем пологий берег сменился чавкающей глиной, и охотники, хорошо зная, что впереди их поджидает болото — свернули влево, в лес. Огибать топь пришлось долго, и снова к реке, к устью чистого Песчаного ручья, они вышли около полудня. Раздевшись, мужчины перешли протоку вброд и двинулись дальше куда медленнее и осторожней. За ручей дети Хозяина Реки пешком выбирались редко, и потому, если тут тропинка когда-то и была — то давно заросла. Приходилось прокладывать ее заново, обходя поваленные деревья, продираясь через переплетение ивовых и ольховых ветвей — местами подкрепленных то густым малинником, то крапивой, — распугивая змей, уток и куликов. Могучий Саблезуб, шедший первым, иногда даже вынимал нож, рассекая и рубя путаницу ветвей перед собой. А потом в клинке сломались две пластины, и лезвие ножа стало походить на щербатый рот. Расстроенный охотник уступил место Грозному Вепрю — и тот, учтя горький опыт сына, предпочел рвать ветки древком гарпуна. Древко потрескивало, гнулось, капало травяным и древесным соком, но выдерживало.

Иногда берег понижался, превращаясь в чавкающее болото, и путники отворачивали от реки в лес. Пробираться здесь было еще труднее. Упавшие от старости или ветра огромные деревья местами лежали в два-три слоя, поросшие влажным мхом и полусгнившие. Обойти такие завалы удавалось не везде, и скользкие мокрые стволы приходилось перелезать, рискуя оступиться в образованные другим валежником ямы или неожиданно провалиться глубоко в труху.