Дорога к мечте - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 21

Хорошо, что Гриша, который по-прежнему жил в её сердце, не догадывался, какие у него есть многочисленные защитницы его личной жизни и как они пытаются влиять на Граню. И как зло она высмеивает одну из них.

Граня продолжала любить Гришу. Любить его было больно.

А никакой боли ей сейчас не хотелось.

Поэтому она отключила в своей голове и памяти опцию «Гриша».

И рассказала своим друзьям историю про уборщицу, которая рыдала и умилялась, читая любовный роман для девочек. Гранин рассказ с удовольствием слушала вся тусовка, забыв, о чём первоначально шла речь, но в полном восторге от Граниного рассказа. Так смешно Агриппина чувствительную уборщицу с рюмахой вина и книжкой под мышкой изображала.

Туся тоже несколько раз усмехнулась. А когда Граня закончила, только и сказала, что «Приноси их». И больше не возвращалась к этой теме. Гранин авторитет в области литературы и искусства признавали все.

Разваленные после знаменательного пинка по полу, книжки так и продолжали валяться. За укладыванием их в пакет Граню и застала вошедшая в комнату мама. С нескрываемым презрением взяв одну из них на уголок двумя пальчиками, мама швырнула её в пакет со словами:

— Уноси, Граня, поскорее из дома эту макулатуру. Я всё думала — сколько же она будет тут валяться? И кто тебя этой дрянью только снабдил?..

Ушла к себе, чрезвычайно довольная дочерью. Граня принялась поправлять брошенную книжку, чтобы она легла в пакете ровно, в общую стопочку. Потянула за краешек. Книжка раскрылась где-то посередине, текст привлёк Гранино внимание, чем-то таким зацепил. И Граня, положив голову на уже готовую к отправке Тусе стопку, сама не заметила, как улеглась на пол и принялась читать.

Мама несколько раз заглядывала в комнату — довольство на её лице сменилось сначала недоумением, затем раздражением. Потом она потребовала прекратить портить глаза, не читать лёжа на полу.

В момент, когда мама по делам уходила из дома и снова заглянула в комнату дочери попрощаться, Граня сидела за письменным столом.

И снова читала.

Только уже другую книжку. Но из той же оперы.

Презрительно фыркнув, мама удалилась на конференцию, посвящённую проблемам детской литературы.

А Граня читала не переставая. Счастливый свободный от спектакля день, уроки сделаны — наслаждайся, девочка!

И она наслаждалась. Её раненая душа хотела историй о чужом счастье, о том, что у кого-то сбывается такая мечта, которая сбыться-то и не может. Что это не проблема — для кого-то. Не проблема — взаимная любовь! О том, как это приятно, когда тебя любят. И когда любишь ты как приятно.

Читала отличница Граня быстро. Одна книжка сменяла другую. Вечер перешёл в ночь. Мама звонила несколько раз — с конференции она ехала в книжную палату, из книжной палаты — на встречу с зарубежным издателем, у которого собиралась брать интервью. Сообщала, что задержится — потому что мероприятие проводится в ресторане, а она среди желающих это интервью взять будет не одна такая. Работает мама.

Так что Граня весь вечер была предоставлена сама себе.

Она ела и читала, читала и ела. В каждой новой книжной истории она пыталась поставить себя на место главной героини — и переживала вместе с ней всё происходящее. Что-то её оставляло равнодушной, что-то заставляло бешено биться Гранино сердце, какой-то текст вообще хотелось переписать, переправить, крикнуть героине: подумай, не делай так! Делай по-другому — и всё у тебя получится! Какие-то повести кончались тем, что влюблённые расставались и героиня-девочка, разочаровавшись, оставалась ждать взрослой настоящей любви. Какая-то героиня приходила к пониманию, что любовь в её возрасте — не главное, если есть дружба, а к дружбе к этой прилагается часто ещё что-то неуловимое, невыразимое, трепетное. За тех героев, у которых финал описанной в книге истории оказывался счастливым, Граня была особенно рада.

А те книжки, что её потрясли, она спрятала под подушку. Потому что не знала, как сделать так, чтобы то, о чём и ком там шла речь, остались с ней навсегда, чтобы проживать и проживать эти славные истории.

Да, она море всего в своей жизни прочитала. Но про ровесников, про их любовь и отношения — это свалилось ей в руки так вовремя!

Книжки, одним словом, оказались разные. И по качеству в том числе. Разными авторами написанные. А не роботом.

Потому что вообще всё разное — поняла Граня. Разные люди, разные у них жизненные коллизии. И поэтому разная любовь — а у неё миллионы и миллионы воплощений.

Перед уборщицей стало стыдно… Даже если этой уборщице только показалось, что в детской книжке она узнала вариант сценария своей любви, — это тоже здорово! Она, значит, может чувствовать. «Старик, ты жил — я так бы мог бы жить!..» Эх…

Серьёзная девочка Агриппина Градова снова плакала. Даже теперь не совсем понятно почему. Ей — так тем более непонятно. От невыразимой тоски какой-то. Наверно.

Тоски приятной и горькой.

Но в основном непонятной.

Она даже улыбалась сквозь слёзы.

Так и уснула.

Заглянувшая ночью в её комнату мама не стала бережно убирать рассыпанные вокруг кровати книжки. Мама оставалась верна себе.

И тоже имела на это право.

— А я была не права, — на следующий день в школе сообщила Тусе Граня. Которая никаких обещанных книжек обратно не принесла. — Ошибалась я. Книжки твои зачётные. Ещё подержу какое-то время у себя, о’кей?

Туся улыбнулась. Ей было явно приятно, что главная интеллектуалка класса всё-таки одобрила её выбор.

А Граня уже забыла про книжки. У неё к дружественным лицам было интересное предложение.

Которое она и озвучила, рассказав, наконец то, что долго скрывала.

Шок.

Восемь раз шок. Плюс ещё несколько шоков — потому что явно кто-то из одноклассников пусть часть её рассказа о мюзикле, да подслушал.

«Гильгамеша» смотрели все. В Интернете. Только Граня — с бабушкой, и Бет с Вилли и его старшей сестрицей ходили на спектакль вживую.

Но чтобы Граня — и пела там! Работала! «Это же за гранью, Граня!» Вот так вот спокойно туда попасть? Актриса мюзикла!!!

Но работать — это же трудно.

Но и замечательно-то как!

Граня не поленилась и принесла в школу свой трудовой договор. Для убедительности. Его тщательно осмотрели, прочитали… Зед нашёл его экономически невыгодным — но его быстро зашикали.

— Идём! — было общее решение.

— С фанатизмом идём!

И только Катрин открыла в Интернете афишу спектакля и показала на ней пресловутое «16+».

— Да у меня актёрские пригласительные! — гневно воскликнула Граня. — Идут они лесом со своим «16+»! Так что пропустят — не переживайте!

— До цензуры мы пока не дожили, — мрачно порадовался Шпрехер, и так всегда мрачный. — Веселитесь. В надежде, что наши родители-демократы её не допустят.

— А допустят — свалим из страны, — хмыкнул Иванко. — Так что пусть родители зарабатывают столько, чтобы каждому из нас бабла на покупку личного острова хватило. На моём острове «16+» и всего остального точно не будет.

— Да ты сам лучше зарабатывай. — Предложила Ольга. — Попробуй, вдруг понравится…

— Сама у нас пусть Граня зарабатывает, — улыбнулся Иванко. — А я буду нагло, цинично и лениво наблюдать за этим. Я у вас такой…

…Да, из темноты зала сегодня снова смотрел Гриша — свидетель Граниного позора. И так будет всегда — пока оба они работают на данном проекте.

Будет так…

Граня смотрела в эту же самую темноту, которую огни рампы превращали в четвёртую стену. Смотрела смело. Раз это будет всегда так, она привыкнет. Уймёт стыд и боль.

Пусть мама у Грани бешеная, но она научила её сдерживать свои эмоции. Неумение сдерживать себя происходит от недостатка воспитания… Граня это на всю жизнь запомнила.

И сдерживает.

Она, Граня, сильная.

К тому же…