Дружба, зависть и любовь в 5 «В» - Матвеева Людмила Григорьевна - Страница 6

Глаза у Володи сразу загораются, щёки вспыхивают. Кончилась хрестоматия, она ему и самому надоела.

– Встретил Серёжу! – выпаливает он с восторгом.

И Серёжа тоже сияет.

Вот что было, оказывается, самым замечательным и памятным – встретить Серёжу! Того самого Серёжу, с которым Володя сидит за одной партой, живёт в одном доме и видится раз сто в день. Но, как хотите, а встретить в Ленинграде Серёжу – это событие. Можно Володю понять? Конечно, можно. То – в классе или во дворе, а то – в другом городе. То каждый день, а то – в каникулы. Да, они там обрадовались друг другу совсем не так, как здесь. Это была неожиданность. Туманный замкнутый город. Невский проспект, река Фонтанка. И вдруг – радость! – идёт навстречу Серёжка! Свой, родной человек.

Да что тут долго объяснять?

– Давно вы дружите?

Они оба рады этому вопросу.

– С первого класса, – степенно отвечает Володя.

– Ты что? Ещё с сада! Забыл, что ли? – трепыхается Серёжа.

– А, да, с сада. Мы ещё там дрались.

Они охотно рассказывают, как играли в короля горы. Я не знала, что есть такая игра, но Володя и Серёжа сказали, что все дети, даже маленькие, эту игру знают и как же это я не знаю. А игра такая: надо забраться на ледяную или снежную горку и всех оттуда сталкивать. Они лезут вверх, а ты стоишь выше всех и сталкиваешь, и они катятся. И если тебе это удаётся и ты стоишь наверху долго, а тебя стянуть и столкнуть никто не может, то ты есть самый главный король горы. Звучит красиво – король горы. А вообще-то эта игра мне не очень нравится. Ну что это за игра – сам стоишь, устроился на верхушке, а других столкнул вниз.

– Володя, а ты часто бываешь королём горы? – спрашиваю, а сама думаю, что часто. – Володя сильный мальчик, он может любого одолеть.

– Редко. Я не очень люблю толкаться, мне всех почему-то жалко.

– А ты, Серёжа?

Маленький Серёжа мнётся, но отвечает честно:

– Я потолкаться люблю. Но королём бываю редко – разве всех столкнёшь?

Хорошо вот так сидеть и не спеша разговаривать. Все мы куда-то спешим, несёмся. А вот так посидеть, поговорить не спеша очень хорошо. Мне всё интересно, что они говорят. И ребятам, кажется, нравится этот разговор. Володя больше не пытается говорить вычитанными фразами, теперь он стал естественным, свободным – обычный живой мальчик. А сначала он просто смутился, вот и всё. Теперь и он, и Серёжа говорят с удовольствием и забыли, что я – писатель. Человек и человек. Так и должно быть между людьми.

– А девочки? С ними у вас, кажется, неважные отношения?

Вопрос мальчишкам не по душе. Нашла тоже о чём спрашивать. В мире столько всего заслуживающего внимания, а тут про девчонок. Особенно отчётливо это написано на лице у Серёжи. Он бы лучше рассказал ещё что-нибудь про кошку Звёздочку. Но меня интересуют отношения людей, это разве не важное? Я жду ответа, и Серёжа говорит:

– Они все ябеды.

Володя с удовольствием добавляет:

– Плаксы и подлизы.

– Все девочки? – спрашиваю я.

– Все до одной, – убеждённо отвечает Серёжа. – А Савёлова ещё и отметки выплакивает. По рисованию ей три, а она поревела, поныла – четыре. Рисовальщица у нас больно нежная. У Нины Алексеевны не выплачешь, хоть обревись.

– Ха! – Это Володя. – У Нины Алексеевны даже тройку не выплачет никто, хоть Савёлова, хоть не Савёлова. Хотя вообще-то Нина Алексеевна Савёлову любит.

– А тебя?

– Что меня?

Он искренне не понял вопроса.

– Тебя любит Нина Алексеевна?

– Меня-а? – Володя, видно, никогда об этом не думал. Теперь задумался надолго, смотрит отрешённо. Такой уж характер: или ничего не скажет Володя, или скажет, подумав, взвесив каждое слово. – Меня Нина Алексеевна не очень любит. Я середняк, а она середняков – не очень.

– А тебя, как ты думаешь? – обращаюсь к Серёже.

– Не любит, – отвечает он сразу. – Меня все учителя не любят. Я верчусь. Они любят, кто спокойный, а я неспокойный. Они сердятся – если каждый будет вертеться, что получится. А по-моему, каждый – не будет. Один человек спокойный, а другой неспокойный.

Володя вдруг сообщает:

– Девочки все парочками дружат. Они не могут с нами дружить.

– Да мы сами с ними не хотим! – Серёжа более непримиримо и последовательно гнёт свою линию.

У Володи заметны хоть и небольшие, а всё же колебания – «они с нами не могут дружить». А если бы могли? Он не договаривает, но, может быть, он и не отказался бы.

А у Серёжи всё в жизни делится на две категории, всего на две – хорошее или плохое; чёрное или белое. Белое, светлое – Звёздочка, друг Вовка. Словом, всё хорошее. Чёрное, тёмное – девчонки.

– Мы с ними сами не хотим. Ябеды и плаксы.

– А Таня? – спрашиваю я. – Разве она ябеда?

Мне нравится Таня, я и не скрываю этого. Если хочешь откровенности, скрывать ничего не надо. А то получается нечестно: они откровенны со мной, а я с ними – нет. Мне нравится Таня. Мне кажется, я понимаю её, хотя ни разу не говорила с ней подробно – так, мимоходом. Я люблю таких людей – умных, тонких, немного печальных. Она всегда одна, но мне кажется, что такие, как Таня, умеют быть хорошими друзьями.

Мальчишки уставились на меня озадаченно. Почему это я спросила именно про Таню? Уж не она ли главная героиня повести? Эта тихоня? Пытаются отгадать. Мне хочется понять их, а им меня. Не столько меня, сколько мою будущую книгу. Но это пока невозможно: я и сама ещё многого не знаю. Что случится с героями? Кто как поступит? Не знаю, не вижу. Всё созревает постепенно, медленно. А пока я как перед глухой стеной. В такой период не верю ни в книгу, ни в себя. И кажется, что никогда в жизни не сумею написать ничего, ни одной стоящей строчки. Тревога, отчаянье, мученье, жуткое одиночество. Никто тебя не поймёт, никому невозможно объяснить это состояние. Правда, оно бывает у меня перед каждой новой работой. Но разве от этого легче? А с ребятами разговаривать хорошо, тем более что разговор наш идёт легко, ничем мы друг друга не связываем, ничего друг на друга не нагружаем. Эта часть работы самая для меня приятная.

– Таня? А что Таня? – Володя поднимает брови домиком.

– Ничего. Пришло в голову, и спросила. Хорошая, по-моему, девочка.

– Новенькая, – туманно произносит Серёжа.

Это, видимо, следует понимать в том смысле, что пока она новенькая, ничего зловредного сделать не успела, но это вовсе не означает, что и в дальнейшем не сделает. Потому что она – девчонка, а с ними вечная история.

– Новенькая, – повторяет Володя. – Молчит пока.

– Может быть, стесняется? – не отступаю я.

Они молчат. Серёжа вертится на стуле. Володя неохотно говорит:

– Может быть.

Серёжа думает. Я довольна, что он задумался над моими словами. Всё-таки не зря я их сказала. Тут он произносит очень оживлённо:

– Она может прыгать со шкафа сразу на все четыре лапы! Представляете? Честное слово! Хотите, покажу, как прыгает?

И, не дожидаясь, пока я опомнюсь, он быстро залезает на шкаф. Маленький ловкий мальчик с тёмными кудрявыми волосами и быстрыми глазами.

– Смотрите!

Шкаф довольно высокий.

– Осторожно! – кричу я бесполезное слово. Бесполезное, конечно, но удержаться не могу.

Серёжа легко шлёпается со шкафа на четвереньки и смеётся.

– Видели?

– Видела, – вздыхаю я.

– Не так, – вдруг говорит обстоятельный Володя, – пусти-ка.

И тоже лезет на шкаф. Но он не такой проворный, как Серёжа, его я успеваю схватить за ногу.

– Всё, довольно, друзья дорогие. Вы устали, пора по домам.

– Нет! Мы не устали. Поговорим ещё!

– Ну, я устала. Мы ещё не раз поговорим с вами. – Мы вместе выходим на улицу. Вечер. Всё-таки светофоры похожи на новогодние ёлки. Особенно зимой.

На прощание Володя обещает:

– Мы вам ещё про серебро расскажем. Удивитесь. – А Серёжа говорит:

– В рыбный пойду, куплю хека для неё. Она умная, умнее всякой собаки, честное слово. Вот сейчас отопру дверь – сидит в передней и в глаза смотрит.