Дружба, зависть и любовь в 5 «В» - Матвеева Людмила Григорьевна - Страница 10

– А где найдём? – не унимается Лариса. Она любит всё знать заранее, чтобы не волноваться.

– Знаешь что? Отстань. – Оля сердито вздёргивает подбородок. Что за глупые вопросы. Если знать, где искать, то искать уже не надо. Всё и так найдено. – Надо найти тайное место. Такое, где никого нет.

– А где никого нет, там я боюсь, – тихо вздыхает Лариса.

– Кого боишься, если никого нет?

Оля навела свой твёрдый волевой подбородок прямо на Ларису. Слишком много эта Лариса задаёт сегодня вопросов. Уж не хочет ли она испортить всю радость предстоящей великой тайны секретного штаба? А может быть, вздумала показать девчонкам, что самая главная девочка в классе Оля Савёлова зовёт их не туда и предлагает не то?

– Знаешь, Ларисочка, не хочешь – не ходи. Никто насильно не тащит. – Оля отчеканила эти слова таким тоном, что Ларисе сразу расхотелось спрашивать и сомневаться.

– Ну что ты, я пойду, Оля.

Оксана хватает Олю под руку, а Людка – с другой стороны.

Таня видит, как Лариса минуту топчется в растерянности на одном месте, а потом пускается вслед догонять девочек.

Как Оля сумела сказать твёрдо, тоном, не терпящим возражений: «Не хочешь – не ходи». Произнесла чётко, а потом плотно закрыла рот. Всё сказано.

Лариса не решилась сердить Олю. И правильно. Что хорошего – оставаться в стороне, быть одной?

Молоко с пенкой

Таня давно знает: её бабушку нельзя переспорить.

Бабушка всегда всё делает по-своему. Она может выслушать любые возражения, никому ничего не доказывая, кивая. А поступает всё равно так, как считает нужным сама.

Однажды Таня слышала, как мама сказала бабушке:

– Если бы у вашего сына был ваш характер, он бы многого достиг в жизни. А так дальше инженера не пойдёт.

Бабушка не стала спорить. Она никогда не спорит, у неё всегда мирное настроение.

– Инженеры тоже разные бывают, – ответила бабушка. – А при хорошей жене можно быть хорошим инженером.

И мама улыбнулась вдруг. Признала, что бабушка права. А может быть, тоже спорить не хотела. У мамы это бывает редко, но всё-таки бывает.

А однажды бабушка сказала Тане:

– Если бы я вступала в ненужные споры, то была бы опустошённой, и Миша ушёл бы от меня ещё в ранней молодости. А я его любила без памяти, моего Мишу, твоего деда. – При воспоминании о дедушке, который был тогда молодым, глаза у бабушки засияли, лицо помолодело.

А Таня вдруг подумала, что было бы, если бы дед ушёл от бабушки в ранней молодости? Тогда не было бы на свете Таниного папы и самой Тани не было бы. Неужели это возможно – её, Тани, с этим лицом, с ушами, с ногами, с мыслями, и вдруг не было бы на этом свете? Разве может так быть? А если бы её папа женился не на её маме, а на какой-нибудь другой женщине? Мог же он встретить тогда на почте другую, а не маму? Тогда у них могла родиться дочь, но это была бы уже не Таня, а совсем другая девочка. Как же так? А Таня тогда где была бы? Или вообще нигде?

От этих мыслей начиналась в голове путаница, Таня не любила такие мысли, но иногда они приходили к ней. Вообще она иногда задумывалась о чём-нибудь сложном и путаном и сама была не рада.

Вот у бабушки все мысли ясные, простые и лёгкие.

– Для женщины главное – не спорить, – говорит бабушка. – Знаешь своё – сумей поступить как знаешь. А доказать всё равно ничего нельзя. У мужчин мозги по-другому повёрнуты, они женские доказательства плохо понимают.

Дедушка давно умер, а бабушка говорит так, как будто он живой, только уехал куда-нибудь или ушёл.

– Мой Миша – это артист, – улыбается бабушка. – Не по профессии, а по характеру. По профессии он плановик. А всю жизнь отстаивал свою свободу. «Я свободный человек. Куда хочу, туда пойду». Думает, я буду спорить. А я: «Иди, иди, Миша». Он глаза таращит, удивляется – как это, никто его не держит? А куда он пойдёт? Крик один. Некуда ему идти. Здесь я, и дом его, и сынок. Некуда ему идти. Сядет на диван и сидит. Зато свободу отстоял – иди куда хочешь.

Бабушка смеётся долго, слёзы начинают катиться по её маленькому лицу, она их смахивает пальцем.

– Со мной спорить нельзя, – говорит бабушка и протягивает Тане стакан горячего молока.

– Не буду, – Таня отодвигает бабушкину руку, – ни за что. Оно с пенкой.

– Конечно, с пенкой. Горячее молоко всегда с пенкой. Выпьешь – получишь одну великолепную вещь.

Одну вещь Тане получить хочется, тем более интересно – какую. Она берёт стакан и с отвращением выпивает молоко, процеживая его сквозь стиснутые зубы.

– Умница, – хвалит её бабушка и протягивает ложку, полную мёда.

Сегодня у Тани кашель, она не пошла в школу. Лежит на своём диване, укрытая коричневым пледом. Плед тёплый и пушистый, подушка прохладная. Таня читает сказки Андерсена. Глупая принцесса отказалась от настоящей розы.

Дурочка. Стойкий оловянный солдатик был самым верным и самым смелым. Он умел любить. Но любил он хорошенькую пустую дурочку. Неужели любят только хорошеньких дурочек? Тех, кто умеет хлопать глазками, складывать губки бантиком и ничего не соображать? Этого не может быть.

Таня приподнимает голову, лупит кулаком в бок собственную подушку. Книга лежит в стороне, Таня смотрит в потолок. Хорошо болеть. На кухне тихо играет радио. Бабушка шаркает тапками.

Молоко с пенкой, конечно, пить противно, но пережить можно. Вот бабушка снова появляется в дверях, в руках опять кружка с молоком.

– Бабушка! Но я только что пила!

– Полчаса прошло, а надо каждые полчаса. Я в него боржому добавила, чтобы кашель стал мягче.

– С боржомом! Ни за что! – кричит Таня и знает уже, что выпьет. Нельзя переспорить бабушку.

И вот Таня глотает горячее молоко, а бабушка говорит:

– Не надо было, Танечка, в воду лезть. Взрослая ты уже, а лезешь в какие-то лужи, как маленькая.

Бабушке всего не расскажешь.

Но Таня промочила вчера ноги вовсе не оттого, что лезла в лужи. Разве она маленькая – бегать по лужам.

Бабушка на кухне жарит оладьи, это чувствуется по запаху. И поёт: «Роща соловьиная стоит, белая берёзовая роща…» Бабушкин любимый певец – Лев Лещенко. Она почему-то называет его Лёшей и знает все его песни. «Там на тонких розовых ветвях, в зарослях черёмухи душистой…» – во весь голос распевает бабушка.

А Таня в сотый раз вспоминает вчерашнюю историю.

Она вышла из школы, как всегда, одна. Оксана с Олей, Лариса с ними. Людка с Надей, мальчишки кучкой. А Таня сама по себе. Она шла, шуршала кленовыми листьями и делала вид, что ей хорошо. А что плохого? Идёт человек, о своём думает, улыбается даже. Значит, мысли у человека хорошие, весёлые. И не надо думать, что так уж он нуждается в друзьях-товарищах. Умная девочка, много читает, много думает, может рассказать интересное. А если вам не надо, то и ей не очень надо. Обойдётся Таня без Оли, без Оксаны. И без Ларисы тоже обойдётся. А без Людки-ехидины уж и вовсе, даже с восторгом обойдётся Таня.

Можно поддеть ногой листья, и из них полетит жёлтая пыль вверх, прямо к солнцу. Можно задрать голову и смотреть, как в ярком синем небе самолёт чертит тонкую белую полоску. Можно напевать себе под нос, потому что тебе весело и легко, легко и весело, а совсем не грустно, нисколько, ни капельки.

«Таня! Я тебя зову, зову! Не слышишь, что ли?»

Она вздрагивает, оборачивается. Оля смотрит на неё, улыбается, подзывает её кивками. Надо сделать вид, что ничего удивительного. Просто одна девочка из класса хочет что-то сказать другой девочке из того же класса. Может быть, хочет о чём-то спросить или посоветоваться. Может быть, решила куда-то пригласить. В штаб, например. Шепчутся девчонки на всех переменах, и до Тани доносится шипящее слово «штаб». Такое заманчивое слово. Неужели они всё-таки устроили штаб? А её так и не позвали.

«Какая ты медленная, Таня! Иди же!»

Все смотрят на Таню. Она подошла. И что же произошло? Если бы знала, лучше бы не подходила, убежала куда-нибудь, спряталась бы. Теперь она стоит перед Олей, и Оля с самым невинным видом протягивает Тане свой портфель. Обычный коричневый портфель с блестящим замочком. Все смотрят на Таню и ждут. А она молчит. Что сказать? Отказаться? Отвернуться? Возмутиться? А может быть, всё это глупости? Зачем возводить в принцип всякие мелочи?