Битва колдуньи. Сага о мечах - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 20

Посидев немного, парочка поднялась и пошла дальше через Озерную долину. Хёрдис сердитым взглядом впилась в землю под ногами сестры; прямо напротив ее укрытия Ингвиль споткнулась, вцепилась в руки Хродмара, он подхватил ее, и они застыли, как будто были сделаны из одного куска.

Но огниво уже соскользнуло с колечка и упало на мягкий мох, даже не звякнув. А те двое ничего не заметили. Перешагнув через драгоценный родовой амулет, как через простую еловую шишку, Ингвиль пошла дальше. Она помнила об огниве и берегла его даже во сне, но сейчас для нее существовал только Хродмар. А позже, когда пропажа обнаружится, она совершенно справедливо рассудит, что потеряла огниво во время своей длинной прогулки. Ну и пусть ищет! Огниво уже будет в надежном месте! И больше его никогда не потеряют!

Хёрдис едва дотерпела, пока парочка отойдет подальше и скроется за елями. Быстрее молнии она бросилась вперед, подобрала огниво и метнулась в ельник. Зажав добычу в кулаке, она мчалась в другую сторону от Фьялльской отмели, и все существо ее пело от радости. У нее получилось! Она раздобыла огниво, и никто не скажет, что это кража. Главное, что никто не сможет подумать на нее! Никто не видел, как она его подобрала, никто не видел, что она вообще вышла из дома вместе с Ингвиль! Зато теперь будущее Хёрдис Колдуньи в ее собственных руках!

Глава 6

Домой Хёрдис вернулась в сумерках. Летом это было для нее даже рано, но ее очень мучило любопытство, обнаружена ли пропажа и что из этого вышло.

Едва перешагнув порог девичьей, она почти столкнулась с Ингвиль. И с первого взгляда поняла, что пропажа замечена: лицо Ингвиль было растерянным, беспокойным – такой ее не видели даже в дни разгула «гнилой смерти».

– Хёрдис! – сразу воскликнула она. – Ты не видела…

– Что? – с хищным любопытством мгновенно отозвалась Хёрдис.

Ингвиль помедлила, посмотрела ей в лицо, хотела что-то сказать, даже открыла рот, но передумала и отвела глаза.

– Нет, – тихо сказала она. – Ничего.

Ингвиль вышла из девичьей. Хёрдис окинула покой быстрым взглядом: постель сестры была оправлена кое-как, словно ее только что переворачивали, а шкуры возле нее лежали слишком ровно – заново расправленные после встряски. В девичьей витал запах пыли, а Бломма с преувеличенным рвением провинившейся копалась в ларе с рубашками.

– Что вы тут ищете? – спросила у нее Хёрдис.

– А? – Бломма повернулась к ней, вид у нее был смущенный и встревоженный. – Мы… Она велела… Не знаю.

Хёрдис хмыкнула и пошла прочь. Все ясно. Только одну вещь в доме могут искать с таким испугом и смущением – огниво. Вернее, могли бы, потому что его еще никогда не теряли.

Ингвиль брела через двор, внимательно, но без надежды глядя себе под ноги, и пыталась собраться с мыслями. Она с детства любила порядок и никогда ничего не теряла. А потерять такую дорогую вещь, как огниво, ей казалось почти преступлением – ведь оно принадлежит не ей, а всему роду, всем потомкам! Ей было стыдно и тревожно. Конечно, она потеряла его не дома, а где-то там, на берегу или в ельниках. Ее сильно смущала мысль о том, что придется отвечать на расспросы. «Где ты была сегодня?» «А зачем ты туда пошла?» «Кто там с тобой был?» Как признаться отцу, что она бродила по долинам с Хродмаром? Как он это примет, что скажет, что подумает? Ингвиль не привыкла смущаться или бояться ответственности за свои поступки, и ее очень угнетало положение, которое, скажем, Хёрдис, привыкшая к чужому неудовольствию, перенесла бы с легкостью. Эти неизбежные будущие вопросы мучили Ингвиль чуть ли не сильнее, чем потеря огнива. Но деваться было некуда.

Возле молочной она наткнулась на мать.

– Ингвиль! Что с тобой? – воскликнула фру Альви, увидев лицо дочери. – Ты не больна?

На ум ей мгновенно пришла «гнилая смерть»; одной рукой прижав к груди горшок со сливками, фру Альви другой пощупала у дочери лоб. Ингвиль покачала головой.

– Я… – Ей было трудно произнести вслух страшное известие, но душа ее уже изнемогала, хотелось поделиться с кем-нибудь этой тяжестью. – Я потеряла…

Она не договорила, но опустила глаза на грудь, к цепочке. Фру Альви проследила за ее взглядом и ахнула – заметила, что огнива нет.

– Ты потеряла огниво!

Ингвиль молча кивнула, глаза ее наполнились слезами. Фру Альви поставила горшок со сливками прямо на землю и всплеснула руками. Она тоже не находила слов. По лицу Ингвиль потекли слезы, и фру Альви поспешно обняла дочь, как будто хотела спрятать.

– Отец убьет нас! – сказала хозяйка, торопливо оглядываясь, как будто высматривала здесь же, на дворе, какое-то средство спасения. – Ты хорошо поискала?

Ингвиль всхлипнула и уткнулась в плечо матери. Она перерыла свою лежанку, одежду и одеяла во всей девичьей, даже велела мальчикам пошарить длинной палкой под помостами. Но это были не поиски, а лихорадочная дрожь – девушка хорошо помнила, что огниво было с ней, когда она утром уходила из усадьбы, а значит, искать его дома бессмысленно.

– Надо сказать отцу, – решила фру Альви. – Не знаю, что он сделает с нами, но он должен знать. Пусть сам прикажет искать. Может, он знает, как заставить огниво вернуться. Ведь твоя бабка говорила, оно само возвращается.

– Оно возвращается, только если украдено, – безнадежно сказала Ингвиль. – А если потеряно… то нет, вроде как… сами виноваты. Так оно и будет лежать где-нибудь под камнем, пока его не найдут тролли…

Фрейвид, узнав о происшедшем, помрачнел и нахмурился.

– Когда ты видела его в последний раз? – спросил он у Ингвиль, не обращая внимания на ее слезы.

– Утром, – выговорила она. – Когда я одевалась, оно было. А когда я пришла, не было.

– Куда ты ходила?

– К Озерной долине.

– А там ты искала?

Ингвиль покачала головой. Фрейвид тут же велел созвать людей. Все население усадьбы, от мальчишек до стариков, от рабов до гостей-хёльдов, отправилось на поиски. Фрейвид обещал в награду серебряное блюдо, еще его отцом вывезенное из уладских земель, а если это будет раб – свободу и средства на обзаведение хозяйством. Все были наслышаны о знаменитом родовом амулете, и толпа домочадцев возбужденно гудела.

– Ты хоть сама помнишь, какой дорогой шла? – спросил Фрейвид у дочери.

– Я шла по тропе… – неуверенно ответила она. – Где смотрельные камни.

Свой путь она помнила, но ей было слишком неловко об этом говорить. Отец еще не догадался спросить, зачем она ходила рано утром к Озерной долине, но вот-вот догадается!

– Надо собаку! – завопил Хар. – Я возьму Чуткого! Он сразу найдет, какой дорогой она шла!

– Молодец! – Немного прояснившись лицом, Фрейвид погладил Хара по волосам. Видно, из младшего сына со временем выйдет толк, если он в десять лет уже такой сообразительный. – Скорей тащи его сюда!

Чуткий, черный песик с белой грудью, с острой мордочкой, ростом был едва больше кошки, но отличался завидным нюхом и редким умом. Его ушки стояли торчком, в глазах горел охотничий азарт, крепкие лапки не знали усталости. Хар сам вырастил его и очень гордился своим песиком.

– Чуткий, нюхай! – велел мальчик, приведя пса к Ингвиль и ткнув носом в подол ее платья. – А теперь ищи!

Хар подтолкнул собаку к воротам усадьбы, и Чуткий, мигом поняв, что от него требуется, устремился за ворота. Фрейвид запретил людям высовываться впереди собаки, чтобы не затоптать след Ингвиль, и Чуткий уверенно бежал по тропе. Его нос не отрывался от земли, и лишь иногда он оглядывался, проверяя, идут ли за ним люди. Чуткий мог бы гордиться – за ним валила нешуточная толпа. Пожалуй, никогда еще за такой мелкой собачкой не следовали столь знатные и прославленные люди, и Чуткий по справедливости мог бы рассчитывать, что имя его будет увековечено в потомстве, если бы у собак водился обычай складывать саги.

Вот он пробежал через Копейную долину, вступил в Озерную. Вся усадьба шла следом, внимательно глядя под ноги и переворачивая камешки, но огнива нигде не было. Вот Чуткий выскочил на маленькую моховую полянку возле озерца, закружился у выступа елового корня. Здесь он уселся и поглядел на Хара с чувством выполненного долга.