Битва колдуньи. Сага о мечах - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 11

– Ты – дочь хозяина? – Хродмар снова посмотрел на сидящую возле него девушку. – Почему ты?

Он говорил коротко, сберегая силы, но Ингвиль его понимала.

– Потому что я не боюсь, – просто объяснила она. – Вот, посмотри! – Она показала огниво Фрейвида, висевшее у нее на цепочке под крупной серебряной застежкой платья. – Это чудесное огниво, оно защищает наш род от всяких бед. И от болезней тоже. Я хожу здесь среди вас с самого первого дня и, как видишь, не заболела. Ты лучше ешь, а не разговаривай. Поговорить успеешь, у тебя теперь вся жизнь впереди.

Прищурившись, Хродмар старался разглядеть пристроившуюся рядом незнакомку. Еще во время болезни он неосознанно замечал светлую тень, бесшумно скользившую вокруг и склонявшуюся над ним. Но тогда ему было не до того, и он не задавался вопросом, кто она такая. Даже сейчас стройная, красивая девушка с золотистыми волосами, такая невозмутимая и деятельная среди больных и умирающих, казалась скорее видением, чем живым человеком.

И Хродмар вдруг подумал, что хорош же он был, валяющийся здесь, весь залитый гноем. Когда-то давно – в прошлой жизни, той, что была до болезни, целую вечность назад, – он носил прозвище Щеголь. Никто во всем Аскефьорде не одевался так красиво – в вышитые рубахи, цветные плащи с каймой, и даже ремешки на башмаках у него были цветные, то красные, то зеленые. А теперь он, Хродмар Щеголь, наилучшим нарядом почитает собственную кожу, которая больше не причиняет ему мучительных страданий при каждом движении. Хочешь – подними руку, хочешь – повернись на другой бок. Можно даже попытаться встать – только голова еще кружится от слабости. Раньше Хродмар не знал, какое это счастье – свободно распоряжаться собственным телом.

– Поешь кашки, – ласково повторила девушка и прикоснулась губами к ложке, еще раз проверяя, достаточно ли каша остыла. – Скоро тебе зверски захочется есть.

Хродмару было стыдно, что она обращается с ним как с новорожденным. Ему хотелось бы предстать перед ней одетым и умытым как следует! Но, по правде сказать, сил у него было не больше, чем у младенца.

Постепенно до него доходило все то, что она ему рассказала. Они в гостях у Фрейвида Огниво, хёвдинга Квиттингского Запада. И эта девушка – его дочь! Именно гостеприимству Фрейвида они обязаны тем, что в эти страшные дни у них были приют и помощь. А ведь совсем не так им стоило бы предстать перед этими людьми!

Но девушка, ничего этого не замечая, поднесла к его губам ложку с кашей.

– Надо есть! – с мягкой властностью, как мать ребенку, сказала она. – Ты же хочешь скорее выздороветь и отправиться домой? Должно быть, твоя мать заждалась. То-то будет радости, когда она увидит тебя!

Да, хотя бы мать ему обрадуется. Пусть он и явится домой, не выполнив поручение конунга…

С этого дня Хродмар стал быстро набираться сил. Ясность сознания вернулась к нему, он стремился поскорее встать на ноги и приобрести достойный вид, чтобы разговаривать с Ингвиль стоя или сидя, но не лежа. Моди заметил, что, когда дочь Фрейвида находится в землянке, взгляд его племянника почти не отрывается от нее, и сердце ярла ликовало: это был несомненный признак победы над хворью. Лечебные травы сделались не нужны, и лучшим лекарством для Хродмара стала она сама и ее присутствие.

Теперь дни не казались Хродмару одинаковыми, каждый день знаменовался новой победой. Он уже мог садиться, есть без посторонней помощи, мечтал о том, чтобы выбраться из землянки. Через открытый вход он слышал поблизости шум моря и стремился увидеть его, как стремятся к встрече с дорогим человеком.

Однажды Хродмар проснулся от того, что Ингвиль мягко погладила его по лицу. Открыв глаза, он повернулся и поймал ее руку. И сейчас он вдруг впервые ощутил себя не больным, над которым склонилась сиделка, а просто мужчиной, которого разбудила милая ему девушка.

– Вставай! – прошептала Ингвиль, стараясь не тревожить других, у кого было меньше сил. – Вставай и пойдем. Моди поможет тебе.

– Куда? – прохрипел Хродмар.

– Она говорит, что сегодня День Высокого Солнца! – прошептал ему Моди. – А эту деву очень даже стоит послушать! Поднимайся.

Хродмар удивленно покосился на дядю – тот был воодушевлен, как будто ждал чего-то очень хорошего и радостного. Моди помог ему надеть рубаху и штаны, поднял его и повел к выходу из землянки.

За порогом Хродмар сел на бревно и, закрыв глаза, прислонился спиной к стене. Рассвет только занимался, но свет и воздух оглушили его. Однако они же показались ему лучше всех сокровищ – ведь он мог бы никогда больше не увидеть их!

Открыв глаза, Хродмар жадно взглянул на море. Оно мягко покачивало мелкие волны на всю ширь, сколько хватало глаз, ясное и равнодушное к людским горестям, но Хродмару показалось, что море улыбается ему, тоже радуется новой встрече.

Но чего-то не хватало. Ингвиль нигде не было.

– А где… – начал Хродмар, оглядываясь.

Моди его понял.

– Вон, посмотри! – Он показал куда-то в направлении моря. – Ради этого стоило выбраться из норы, а?

Хродмар проследил за его рукой. На берегу, чуть в стороне, он увидел большой черный камень, стоячий валун. А на самой вершине валуна виднелась стройная фигурка девушки с распущенными золотистыми волосами. Подняв руки навстречу солнцу, она стояла, как будто собиралась взлететь. И сейчас Хродмар со всей остротой и силой ощутил счастье от того, что выжил и будет жить. Все это – море, небо, солнце и девушка, похожая на валькирию-лебедя из старинного сказания, – казалось заново развернувшимся перед ним полотном жизни и всех ее сокровищ.

Глава 4

На праздник Середины Лета в Прибрежный Дом съехалось много гостей. Еще накануне к мысу подошел большой корабль под красно-синим парусом, с волчьей головой на штевне, выкрашенном в красный цвет. На носу корабля стоял рослый мужчина лет тридцати с красным плащом на плечах. Это был Грим Черная Борода, брат королевы Даллы. Стюр конунг прислал его за Виги, которого Грим ярл после праздника должен был отвезти к отцу.

Весь день у Ингвиль не было времени передохнуть: с утра готовили угощение для пира, в полдень Фрейвид с гостями и домочадцами приносил жертвы богам, жертвенной кровью кропили стены дома и постройки усадьбы, оружие, сети – все, от чего зависело благополучие людей и что нуждалось в благословении богов. А они с матерью и служанками тем временем приготовили дом к приему гостей: усыпали пол нарезанным тростником, на бревенчатых стенах развесили тканые ковры. Боги, великаны, герои древних времен смотрели со стен на богато накрытые столы, на серебряные кубки и чаши, на бронзовые и медные блюда, ярко начищенные и сиявшие, как маленькие солнца. Для самого Фрейвида был вынут из сундука старинный золотой кубок с красными полупрозрачными камешками, вправленными в затейливый узор и мерцавшими, как багровые угли. Говорили, что этот кубок происходит из приданого той самой Синн-Ур-Берге и приносит мудрость и справедливость суждений тому, кто из него пьет.

Не меньше двух сотен гостей разместилось за длинными столами вдоль стен. Грим Черная Борода, как самый почетный гость, сидел напротив хозяина. К удивлению Ингвиль, Грим оказался знаком с Моди.

– Как, Золотая Пряжка, ты еще здесь? – воскликнул он, увидев фьялля среди гостей за столом. Ингвиль пробрало нехорошее предчувствие: Черная Борода не славился учтивостью, зато стал очень заносчив после того, как выдал сестру за конунга. – А я думал, ты давно уплыл домой, под защиту вашего Рыжебородого и его козлов[12].

– Не забывай, Грим ярл, что ты говоришь с моим гостем! – веско произнес Фрейвид. – А все мои гости вправе рассчитывать на уважение.

– Я никогда не отказываю в уважении достойным людям. Но почему этот человек у тебя?

Волнуясь, Грим ярл дергал бровями и теребил в руках нож, которым резал мясо. При его высоком росте и могучем сложении эта мелкая беспокойная суетливость выглядела странной и неприятной: казалось, на глазах у всех крупная глыба развалилась на множество мелких кусочков и каждый зажил собственной жизнью. Все гости настороженно ожидали, во что выльется эта беседа.