Следствие по-русски 2 - Леонтьев Дмитрий Борисович - Страница 22

— У меня тоже, — припомнил я. — «Этих трогай, тех не трогай». Беда.

— Ничего, прорвемся, — заверил Ракитин. — Они большие и сильные, а мы маленькие, но хитрые. Пока счет «один — один». Мы ударили, нам ответили. Ничья. Но мы имеем возможность опережения и преимущества атаки. Они свой ход сделали. Удар за нами.

* — Второй день впустую прокатались, — вздохнул я, устало откидываясь на спинку кресла. — Мне уже кажется, что это бессмысленно и бесполезно.

Удерживая руль одной рукой, Разумовский приоткрыл окно в машине и глубоко вдохнул ворвавшийся в салон запах леса.

— Осень приближается… Чувствуешь, как пахнет травами? Очень люблю это время года. Ничего, Коля, мы его найдем. Обязательно найдем. Может быть, Ракитину повезло больше нас.

— Сомневаюсь. За два дня десять инспекторов расспросили. Ничего. Даже слабого намека на подозрение нет. Слишком оживленное шоссе. Сотни машин. Как его искать? Где? Как хорошо было бы добраться до него через студию. Спровоцировать на встречу, выманить, дождаться… Спасибо Никитину, до сих пор засаду на даче держит, на свой страх и риск. А горбуна Котю уже под подписку отпустили. Остапа же, наоборот, задержали. А у этого «актера» даже милицейский пост в больнице сняли.

Разумовский остановил машину возле отдела, и мы вышли. Возле кабинета Ракитина нам преградил дорогу высокий, худощавый мужчина с каким-то неестественным, болезненно-бледным цветом лица. Моя бабка называла такой нежно-голубой оттенок синюшным, и, глядя на одутловатое лицо стоящего передо мной человека, я вспомнил об этом.

— Куда? — бесцветным голосом спросил он, глядя сквозь меня.

— Туда, — признался я.

— Нельзя.

— Почему?

— Нельзя, — повторил мужчина и, разгадав мое намерение обойти его, привалился спиной к двери.

— Да что происходит?! — возмутился я. — Вы кто такой?

Человек с синюшным лицом проигнорировал мой вопрос, разглядывая сквозь меня кафельную стену отдела.

— Эй! — окликнул я. — Что все это значит?

— Коля, — позвал меня Разумовский. — Ну-ка пойдем.

Он подхватил меня за локоть и потянул в сторону кабинета Никитина.

— Что это за зомби? — возмутился я. — Это почему «нельзя»?! Кто он вообще такой? Видел, какая у него рожа? Он же только утром из подземелья выполз.

Разумовский постучал в дверь и втащил меня в кабинет. Сидевший за столом мрачный Никитин исподлобья взглянул на нас и с неожиданной злостью спросил:

— Теперь довольны?!

— Нет, — ответил я. — Что это за упырь в коридоре? Он же явно из потустороннего мира…

— Он из того самого мира! — рявкнул Никитин. — Отдел по борьбе с коррупцией. Ракитина задержали. Говорил я вам, доиграетесь!

— Ракитина задержали? — удивился я. — За что?

— За что, за что… Нашли за что! Наркотики у него в кабинете нашли.

— Так, — сказал я и опустился на один из расставленных вдоль стены стульев. — Я знаю, откуда эти наркотики. Это же чушь, Семен Викторович! И вы это знаете.

— Я-то знаю. А вот что начальству говорить? Оно, кстати, уже выехало. Начальник РУВД будет здесь минут через десять. И насколько мне известно, нас удостоил своим вниманием сам господин полковник Щербатов. Морды бы вам начистить!

— Нам? — переспросил я. — Да, наверное, нам. Слишком долго копаемся. Нужно было раздавить этих гнид еще там, на квартире, во время задержания. А Щербатов… Его самого судить нужно. Я голову даю на отсечение — он прикрывает наркобизнес и, возможно, порнобизнес со стороны МВД. А потом говорят о ментовской «крыше»… Скотина!

— Что делать, Семен Викторович? — спросил Разумовский. — Необходимо что-то срочно предпринять. Пока еще не поздно. Если дело не поставить под четкий контроль незаинтересованных лиц… Это может плохо кончиться. Очень плохо.

— Знаю, — сказал Никитин. — Видите же, куда лезете и против кого выходите. «Оперативник, скрывающий часть конфискованных наркотиков», «Коррупция в органах выходит на новый виток», «Милиция торгует наркотиками». Нравятся вам такие заголовки?

— Что нужно делать? — спросил Разумовский. — У меня есть знакомые юристы. Хорошие адвокаты.

— Пока не надо, — потер выпуклый лоб Никитин. — Я тут позвонил одному знакомому… по политической линии. Он мне кое-чем обязан. Обещал помочь. Клин клином вышибают. Думаю, удастся свести к вечному вопросу: «Как же наркотики оказались в шкафу?» Но на какое-то время Ракитина отстранят от работы. Ничего, главное, чтобы не посадили и, по возможности, оставили работать в органах. Или дали спокойно уйти.

— Но он не виноват! — возмутился я.

— А кто тебе сказал, что в тюрьмах только виновные сидят? — горько усмехнулся Никитин. — Не надо пытаться в одиночку с системой бороться. Это обывателям пусть лапшу на уши вешают про «свободное государство» и «справедливое правосудие». Дело можно сфабриковать за полчаса, а сидеть придется лет десять, и ни один адвокат не поможет. Не удивлюсь, если и вас на днях в изнасиловании жирафа в зоопарке обвинят. В общем, все, хлопцы, хватит! Слишком далеко это зашло. Своих судеб не жалеете, так чужие пощадите. Видите же, что началось. Первый раз предупредили, второй раз оплеуху отвесили. Третьего раза не будет. Посадят. Оставьте это дело. Ничего здесь не попишешь. Придет время, и тогда…

— Если сейчас ничего не делать, то это время никогда не придет, — сказал я. — Но если пронесет, от помощи Ракитина мы откажемся. Все удары в него приходятся. Раз игра пошла не по правилам, то и я могу слегка согрешить. Есть у меня для них один подарок…

— Успокойся, Коля, — сказал Никитин. — Ты из угро ушел? Ушел. Вот и живи в свое удовольствие. У тебя, между прочим, жена есть. О ней подумай. А тебя, батюшка, я очень прошу в свой приход вернуться. Все, сказки кончились. Началась суровая быль. Остановитесь, ребята. Они сильнее вас. Это плохо кончится.

— Ответить я не успел — дверь распахнулась, и в кабинет ввалился тучный, похожий на кривоногого бульдога мужчина лет сорока пяти в форме полковника. Обвисшие щеки гневно сотрясались.

— Это что же творится у вас, майор?! — с порога зарычал он и недоуменно замолчал, уставившись на рясу иерея. — Это кто? — ткнул он в нашу сторону короткопалой лапой.

— Посетители, — спокойно сообщил Никитин.

— Пусть подождут за дверью, — голосом капрала на плацу скомандовал полковник.

Я заметил, как недобро блеснули глаза Разумовского, и незаметно махнул ему рукой, призывая не обострять ситуацию.

— Ну? — поторопил Щербатов. — Граждане, мы торопимся, подождите в коридоре.

— Полковник, — спросил я, — вы занимаетесь борьбой с коррупцией?

— Ну? — буркнул Щербатов, недовольный нашей неторопливостью.

— Запомните меня. Я — необразованный, тупой, и я живу в шестикомнатной квартире.

— Не понял? — нахмурился Щербатов.

— Просто запомните, — сказал я и поднялся. — До встречи, полковник…

* — Что ты как ребенок малый? — спросил меня Разумовский, когда мы вышли из отдела. — Зачем его дразнить? Его сажать нужно, а не дразнить.

— Я просто представил, как он смотрит в зеркало и готовит для прессы отчет о борьбе с коррупцией в рядах милиции. Вот такие, как он, чистки в милиции и проводят, а потом удивляемся, где честные и опытные работники. Где, где… Вычистили. Чистки — аббревиатура от «Чистые руки». Борьба с нечистоплотностью в милиции должна быть нормой. Жестокой, справедливой, непредвзятой нормой. А иначе будут сплошные чистки. «ЧИСТые руКИ». Пошли в машину, Будем ждать, пока все это кончится. Раз Никитин обещал, значит, сделает. Но какая активная работа! Спарринг, а не расследование. Хорошо хоть, кирпичи пока на голову не падают.

— При таких заступниках это им ни к чему, — заметил Разумовский. — Эти одними проверками да обвинениями так спрессуют, что повеситься времени не останется, не то что на расследование. Ты действительно намерен продолжать? В одиночку?

— С тобой, а не в одиночку, — нахально заявил я. — Сам взбаламутил, вот сам и расхлебывай. В крайнем случае, будем через стенку в камерах перестукиваться, — я трижды сплюнул через левое плечо. — Но перед этим я им покажу «необразованного и коррумпированного».