Радуга просится в дом - Дроздов Иван Владимирович - Страница 24

Размышляя о Белове, Катя представляла его и на работе, и среди друзей; она то сравнивала его с другими знакомыми ей мужчинами, то восхищалась простотой, безыскусственностью обращения. Старалась не думать о нем, но мысли снова к нему возвращались. В тайных глубинах ее сердца гнездилось и просилось наружу восхищение цельностью его характера, его мужественной скромностью и сердечностью. О чем бы Катя ни думала, она все время видела перед собой темные, цвета вечернего озера, глаза Павла Николаевича, и ей вспоминалась его добрая загадочная улыбка. Раньше она не замечала внешних достоинств Павла Николаевича, теперь же ко всему прочему он казался ей еще и красивым.

В состоянии дремотного полузабытья Катя растворила дверь своей комнаты, прошла к койке, опустилась на нее тихо, словно боялась раздавить что-то. Откинувшись назад, на руки, сидела минуту, две, смотрела в потолок и не думала ни о чем. Не помнит, как поднялась с кровати, подошла к столу, села. Также бездумно смотрела на лист, лежащий перед глазами. Прошла еще минута, две… Может быть, прошло десять минут. Катя машинально прочла: «Сережа!» и тотчас отрезвела. В волнении заходила по комнате. «Жалкая эгоистка! — корила себя Катя. — Самой хорошо, а до других дела нет. Майя с Яном амурничают, я предаюсь мечтам, а парень лежит и смотрит на противного божка. Божок покачивает безволосой головой, ехидно улыбается, и вся его отвратительная, жирная морда как бы говорит: «Хе-хе, брат, не верь людям».

Катя бросилась к столу и стала дописывать письмо. Слова сами собой бежали по строчке. Она писала и писала. Если случалась заминка, Катя подбадривала себя, говорила вслух: «Нет таких лекарств, нет докторов, но жить, Сергей, надо. И верить надо. Верить! Вот что главное!»

И снова склонялась над листом бумаги.

4

В раскрытый балкон Сергей видит край вечернего неба. Сегодня оно такое же, каким было вчера, позавчера и много дней назад. Уже давно началась осень, а небо все так же сине и покойно, все тем же прозрачным куполом спустилось оно над землей, все так же, как, наверное, и тысячу лет назад, зовет и манит пытливый ум человека. Много раз Сергей пытался увидеть миг рождения звезды и всегда при этом испытывал чувство неведомого, неземного, чего-то такого, о чем нельзя рассказать, во что невозможно поверить. Вот и сегодня он смотрит в одну точку на небе, надеясь именно в этой точке, увидеть нарождающуюся звездочку. Он смотрит давно, боясь оторваться хоть на мгновение, упустить волшебный момент. Глаза устали и слезятся, в мозгу возникает тянущая боль, но Сергей мужественно переносит добровольную пытку. С некоторых пор он стал смотреть на звезды, как на карты, способные предсказать судьбу. Иногда в бесчисленном скоплении холодных мерцающих огоньков он находит одну особенно яркую звездочку, называет ее своей и часами за ней наблюдает, Какие только сравнения не приходят на ум в эти минуты! То спутник, то космический корабль, а то лесной светлячок почудится ему в образе небесной звезды. Чудится живое, куда-то летящее. И если звездочка скатывается на край крыши соседнего дома, Сергей провожает ее с грустью и сам укладывается спать. Сегодня еще ни одна звезда не появилась. И может быть, оттого, что Сергей давно смотрит на небо, ему кажется, что именно этим вечером на небе изойдет его заветная звездочка и он непременно увидит миг ее рождения.

В коридоре стукнула дверь, Сергей встрепенулся.

— Это тетя Соня, — говорит мать. — Лежи, сынок. Придет почтальон — скажу тебе.

Катя обещала написать, и Сергей живет ожиданием письма от нее. Каждый раз, когда в коридоре раздается звонок, парень вздрагивает и весь превращается во внимание. «Не почтальон ли? Не письмо ли от Кати?» И если приходил почтальон, то Сергей, прежде чем услышать голос матери, старался справиться со своим волнением. Кусая в растерянности губы, хватался за брус и до пояса вытягивал себя на подушку.

Снова позвонили.

— Кто там?

— Почтальон, сынок. Тебе письмо.

— Мамочка, давай скорее!..

Исчезло небо, пропали мысли о звездочке. Сергей с необычной силой подтянулся на руках. В подобные моменты он вылезал из-под одяла по пояс. С тех пор как уехала Катя, он ждал от нее обещанного письма, он чувствовал прилив энергии. Когда оставался один, прислушивался к биению сердца и ему казалось, что нервы его и жилы гудят, как телефонные провода при большом ветре.

— Мама!

— Иду, сынок, иду! Тебе письмо. От Кати.

Сергей читал:

Пока Сергей читал, мать то и дело подходила к нему, заглядывала в письмо и спрашивала: «Что она пишет?» Сергей отвечал: «Потом, потом, мамочка». А когда прочитал, бережно свернул листок, сунул его под матрац. Зинаида Николаевна, наблюдавшая все время за сыном, не стала домогаться письма и лишь сказала: «Как они доехали?» Не поворачивая головы, Сергей кивнул головой. «Хорошо». Он скорее угадал вопрос, чем услышал его. Сергей был радостно ошеломлен. Катя говорила ему о докторе, но говорила вскользь, между прочим. Она не обещала Сергею помощь, а тут, поди ты, уговорила доктора. И хоть слова «Поставим его на ноги» Сергей не воспринял на полную веру, но и то уж бесконечно радовало, что о нем думают, за него борются.

Парнем овладело то смутное волнение, которое является человеку в минуты неожиданных душевных потрясений, в те редкие минуты жизни, когда человек знает, что в судьбе его свершилась резкая перемена, но какие последствия повлечет она за собой — этого еще не знает.

Небо сделалось совсем темным. Теперь оно напоминало театральный занавес, спущенный на крышу соседнего дома и расцвеченный звездами. Ветер дул со стороны ТЭЦ. Над улицей разворачивались горы дыма. Огни верхних этажей то скрывались темной завесой, то появлялись вновь, создавая впечатление борьбы, движения, жизни. Казалось, то были не дома, а исполинский корабль, вторгшийся в пределы звездных миров и несущийся им навстречу. Были минуты, когда Сергей, полузакрыв глаза, смотрел на игру света, дыма и звезд и ему казалось, что внутри корабля вместе с другими пассажирами летит и он, Сергей Златогоров.

5

Страшная весть потрясла Яна: посылки задержали!

— Может быть, только тебе не отдают?

— Задержали все. Я была у Митрича, у Фаины — им тоже не дали. Говорят, до особого распоряжения.

Женщина с нездоровым желтушечным лицом нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Яну тоже было не по себе, он тоже не мог стоять спокойно и крутился так, будто ноги его пеклись на горячей сковороде.

— Из Москвы следователь приехал. Особо важный.

— Как фамилия? — Дворник или Шорник…

— Дворкин!.. — раздраженно буркнул Ян. — Дошлый, черт! Ну, ладно. Ты меня не видела. И скажи всем: из Москвы тут никого не было. Не будьте дураками: в одиночку сыпаться легче, чем скопом. Будут держать язык за зубами — полсрока получат, сболтнут лишнее — высшую закатят. Я махнул за рубеж. Вот иностранный паспорт — видишь?