Пустышка - Рей Александр - Страница 20

– Данил… я… я… прошу… Помоги… Я больше не хочу бегать от боли… не хочу страдать и бояться… Я устал… мне надоело… Помоги освободиться от этой ноши… непосильной… Верни мне мою жизнь… моё детство… в котором обитали краски и свет… Пожалуйста…

Приложение 2

«– На счёт три ты засыпаешь… Раз… Два… Три!

Ты находишься в полной темноте… в кромешной, что не видишь даже своих рук… Ощущаешь себя бестелесным духом… Но вот появляется ровное матовое свечение и теперь ты можешь видеть, что висишь внутри большой сферы, которая ме-е-едленно сужается… Но тебе не страшно… ты просто наблюдаешь, как до её границ остаётся всё меньше и меньше места… И вот она становится совсем тесной… И ты погружаешься в неё, и твоя голова проходит сквозь границу… которая будто вязкий гель…

Ты оказываешься в том самом месте, где погибнет твой сын… до аварии остаётся пять минут… Чем ты сейчас занят?

– Я покупаю в киоске газету… Мы на Таганке…

– Где твой сын?

– Вова рядом… Я почему-то не вижу его лица… оно размыто…

– Это потому что лик ушедшего скрывает боль утраты. Если впустить в свою жизнь смерть и принять её, то образ умершего вновь вернётся и станет отчётливым… О чём ты сейчас думаешь, Лев?

– Все мои мысли заняты утренней ссорой с женой. Мы ругались из-за её несоразмерных трат. Я сказал, что она отвратительная хозяйка и мать. Поджав губы, она ушла в соседнюю комнату… плакать…

– А сын?

– Он был у себя… но всё слышал… я знаю…

– Три минуты до аварии.

– Я иду в сторону метро… Вова семенит позади… В одной руке у меня портфель, в другой – его рука… Он жалобным голосом просит не идти так быстро… говорит, что устал… Я отпускаю его руку, зло отвечаю, что у меня нет времени на него… на его капризы… Велю ему идти вперёд… Вова делает несколько шагов, совершенно не глядя по сторонам… Когда я замечаю, что светофор горит жёлтым, уже поздно… «Цивик», пытаясь проскочить, давит на газ!.. А Вова не смотрит по сторонам… он никогда не смотрит!.. И я… тоже… не смотрю!.. Удар о бок машины!!! Сын отлетает на тротуар… Это занимает лишь мгновение, но кажется, будто время застыло… и тянется очень медленно…

Всё было замечено… Как металл сливается с живым телом сына, так и не понявшего, что произошло… Как он падает на асфальт… касается земли неестественно пластилиновыми руками… Как машина притормаживает лишь на миг, чтобы вдруг скрыться из виду… Как я подбегаю к ещё дышащему сыну…

– Стоп! Замри! Время остановилось… Ты заточён внутри своего обездвиженного тела… Ты замер в полуметре от сына, способный лишь наблюдать… Всё вокруг замерло… машины… люди… Смотри на сына… Наблюдай!

– Он… умира-ае-е-ет… нет… прошу-у…

– Смотри, как внутри него… за живой плотью прячется смерть… Смотри, как она медленно расползается по нему…

– Не надо-о… умоляю! Вова-а! Вовочка-а… мальчик мой… сынок!

– Смотри, как его дыхание чутко отражает царящую внутри смерть… Смотри глубже!.. Там, где видно, что смерть была внутри него всегда … Она родилась одновременно с ним… Увидь её естественность и даже необходимость… Позволь ей быть в твоей жизни… стать твоей частью… Просто констатируй как данность её наличие везде – в любом теле и материи… и в тебе, и в сыне, и в Земле, и в камне, и в воздухе… Увидь, что смерть также естественна, как и жизнь… Что «смерть не противоположность жизни, а лишь её часть»…

– Я боюсь! Мне страшно!

– Теперь переведи внимание с сына на себя… Загляни внутрь… Наблюдай за тем, что происходит с твоим телом… И увидь, как жизнь движется, переливается внутри тебя водопадами, нескончаемым изобильным потоком… И лишь в груди это движение почти не ощущается – ведь там тяжёлым, липким комком слизи селится страх… Ты видишь его?

– Он сжимает грудную клетку… кх-х… Мне сложно дышать… кх-хе… Я умру!

– Просто наблюдай за ним… Чего ты боишься? Быть плохим отцом? Остаться одному?

– Я… я ужасный отец! Я позволил этому случиться!

– Ты – это не твой страх. Ты – душа, которая прямо сейчас наблюдает за страхом. Вечное… Чистое… Воображение… Наблюдай за страхом умереть… видь своё преклонение перед смертью… Видь, что ты… ты, а не твои страхи… что ты – не можешь умереть… Ты – Вечная Душа, наблюдающая сквозь тело за миром… Что у тебя внутри сейчас?

– Мне… спокойно… хорошо…

– Теперь посмотри на сына… Что ты видишь?

– Я вижу, что его оболочка повреждена… она неработоспособна… И ещё… я могу видеть его лицо… оно вновь чёткое! Я вижу сына!

– Что происходит с сыном, а не его оболочкой?

– Он… то есть душа из его тела удивлённо наблюдает… не понимая, почему тело так быстро сломалось… Сын расстроен, что не успел впустить в мир Его Слово…

– Ты боишься смерти, Лев?

– Смерти? А что это?

– Хм-м… Теперь ты знаешь, что „секрет жизни состоит в том, чтобы умереть до того, как умрёшь и обнаружить, что смерти нет”…

На счёт три ты проснёшься, Лев… отдохнувшим и посвежевшим. Раз…»

5

18.05.2009 понедельник

11.24

Тук-тук!

– Лев Серафимович?

– Да.

– Здравствуйте. Меня зовут Генчиков Игорь Валерьевич. Майор. Военный комиссариат мытищинского района.

– А-а… Это, наверное, вы мне звонили в пятницу по поводу Милеева… спрашивали о диагнозе?

– Не я, но по моему поручению…

– Я не совсем понимаю цель вашего визита. Всё, что нужно, я вроде как пояснил по телефону. Зачем ради такого дела сюда ехать аж с Мытищ?

– А затем, что помощник мне доложил полнейшую чушь… Сказал, будто врач, с которым разговаривал…

– Это был я.

– …Промычал что-то невразумительное о «необходимости дополнительных анализов и времени на постановку диагноза».

– И что вас удивляет, майор?

– А то, что раньше на посланный военкоматом запрос о дополнительном обследовании призывника психиатрическая больница при вашем институте в течении трёх дней ставила диагноз, если он требовался, и высылала ответ. С поступления же Милеева прошло уже полторы недели, а официального заключения всё нет и нет!

– И что же в этом удивительного? Психиатрия достаточно тонкая, с размытыми границами наука, поэтому в некоторых случаях для постановки или опровержения диагноза требуется до сорока дней наблюдения… а иногда и больше.

– Что?! Какие ещё сорок дней?!

– А что касается Даниила Юрьевича Милеева, так его случай вообще требует особо тщательного изучения, так как он представляет исключительный интерес для НИИ…

– Вы тут сами что ли с ума посходили?! Какой к чёрту «исключительный интерес»?! Мы вам его на обследование прислали, чтоб вы доказали его притворство, а не для того, чтоб он вашей подопытной крысой стал!

– Игорь Валерьевич, во-первых, здесь вам не армия, а я не призывник, поэтому будьте так добры, отрегулируйте свой тон. Во-вторых, мне не совсем понятна причина столь пристального внимания к скромной персоне Милеева. Раньше вы никогда так не ратовали ни за одного призывника, чем же вам он так приглянулся?

– Ничем. Просто доказать, что он очередной трус, желающий притворством откосить от священного долга каждого мужчины – дело принципа!

– А-ах… вот оно в чём дело-то! Кажется припоминаю… Данил рассказывал о небольшом скандальчике, произошедшем в стенах мытищинского военкомата. Вы наверняка тот самый военный, что лично пообещал проследить за судьбой призывника Милеева, верно?

– Верно. У меня на рабочем столе дело Милеева отдельно лежит – дожидается. Пока я лично его налысо не остригу, не успокоюсь!

– Теперь понятно, почему вы его до сих пор не оставили в покое. Послушайте мой совет, отложите папочку с его делом подальше… или ещё лучше спрячьте – сами не заметите, как уже через день сможете спать спокойно, даже не вспомнив о существовании Милеева.