Прощаю себе. В 2 тт. Том 2 - Лууле Виилма - Страница 7

Жестокость берет начало в семье. Ожесточившиеся друг на друга либо на жизнь родители своими ссорами незаметно, как бы между прочим, ранят душу ребенка, и ребенок заболевает, чтобы родители хоть ненадолго поутихли. Забота о больном ребенке возьмет да и переведет мысли на иное. Ребенок заболевает все чаще и тяжелее. Болезни ребенка не воспринимаются как зеркальное отражение семейной жизни. Более того, очень часто ребенок становится новой мишенью для жестокости. Ребенок словно дразнит родителей своей болезнью. Замкнутый круг превращается в рассадник стрессов.

Ребенок начинает бояться любого слова. Поначалу он боится сердитых замечаний, а позже любое резко произнесенное слово воспринимается им как жестокость, поскольку несправедливые слова причиняют сильную боль. Ребенок является на свет, чтобы улучшить жизнь родителей, но если те не дают такой возможности, то ребенок, испытывая чувство вины, становится легко ранимым. Ведь ожесточенный человек одним махом выплескивает свою желчь на кровоточащую душевную рану другого человека, которую сам же и нанес.

Так росла и я. Всякий раз, когда я снова находилась между жизнью и смертью, я говорила себе: «Я ни за что не стану такой же. Никогда не причиню боли другим своими словами». Свое обещание я сдержала. Положа руку на сердце, я могу сказать, что я даже не думаю дурно о других людях. Как же я могла бы дурно о них отзываться?Нельзя умолчать про то, что в последнее время я иной раз ловила себя на желании ответить жестокому человеку той же монетой и уже готовила в мыслях хлесткие слова. Если хорошенько вспомнить, то я достаточно часто бывала сама не своя, пока дня через три не придумывала особенно злую парирующую реплику. Значит, в течение трех дней я вынашивала в себе месть и корила себя за то, что не умею вовремя ответить достойно и потому являюсь беззащитной перед человеческой жестокостью. Давать словесный отпор я так и не научилась – вовремя вмешалась жестокость, явившаяся вразумить меня, да так, чтобы я в конце концов ее постигла. Слава Богу!

Что бы произошло, если бы я не сумела усвоить этого урока? Произошла бы самая обычная история. Своим паническим страхом перед жестокостью я не раз и не два навлекла бы на себя рафинированную интеллигентную жестокость. Своим мастерским умением все сносить, лишь бы не уронить репутацию интеллигентного человека, я терпела бы раз за разом, как ни в чем не бывало. И тогда заболела бы раком. Рак явился бы научить меня тому, что жертвование собой ради сколь угодно распрекрасной вещи есть глупость и постичь это необходимо хотя бы через страдания. Рак являет собой зацикленность на чем-то, чему человек придает чрезмерно важное значение. Сама я особенно важным считала ум и интеллигентность и ради них позволила жестокости себя погубить.

Рак и боль являются неразлучными спутниками, которые говорят: «Признайся себе в своей жестокости, выросшей из беспомощности и породившей желание отомстить на манер интеллигентного человека: чтобы никто не знал. Сделать это можно лишь одним способом: желая зла жестокому человеку. Обмануть можно всех, даже собственный разум, но тело не обманешь. И если ты осознанно не желаешь зла другому, то ты осознанно причиняешь зло себе, затаивая в себе душевную боль.

В моменты безысходности ты желаешь умереть. Желаешь себе добра? Нет, желаешь зла. Ты хочешь прервать жизнь, недоучив уроков. До сих пор ты делал плохо себе, до других очередь еще не дошла, но могла бы дойти, поскольку в тебе есть незримая недоброжелательность. Ты такой же гражданин мира, как и все остальные. Желание изменить другого хотя бы своим добром является твоей ошибкой. Изменись сам, тогда ты исправишь ошибку и станешь воспринимать чужое зло как наставника, который не умеет учить иначе, чем жестокостью. Но тебе это не причинит больше боли. Ты поумнел и можешь обойтись без страданий». Я все поняла из этой речи. Поняла гораздо больше, чем было произнесено, и не стала винить ни своих родителей, ни очернителей. Ведь я сама выбрала уроки этой жизни. Сама притянула к себе людей, ставших жестокими из зависти. Тяжкий груз зависти делает человека злым и жестоким, я же была наивна в отношении зависти.

Сегодняшний день неизменно беспощаден к тем, кто выделяется из общей массы. Человек хочет перекроить всех по своей мерке, а когда это удается, он опять недоволен. Это – извечная проблема человечества, которую мы до сих пор не можем усвоить. Кто усвоил, того садовые ножницы завистников не касаются.

Сопротивление подобному жестокому натиску «хороших людей» бывает двояким.

1) Тот, кто на жестокость отвечает жестокостью, попадает в тюремную камеру, ибо он причиняет зримое зло другим. Того же, что больше всего зла они причинили себе, никто не видит и понимать не намерен.2) Тот, кто не желает отвечать жестокостью на жестокость, накапливает в себе как собственную, так и чужую жестокость. Зримо они не причиняют никому зла. Незримо же они наносят зло как себе, так и другим, ибо все, что есть в человеке, есть и в человечестве.

Мы желаем, чтобы жизнь двигалась вперед, двигалась непременно быстро и без сбоев. Жизнь движется вперед умными людьми. Они не могут стать достойными, поскольку идущие следом уничтожают умных либо делают все, чтобы умные стали бессердечными, и тогда сами страдают от ума бессердечных. Сами готовят для себя карателя.

Нам нужно уяснить для себя, что значит – быть человеком. Нужно научиться видеть себя в другом человеке. Кто раздражается при виде другого, тот боится стать таким же и не ведает, что он и есть такой же, только не проявляет это открыто. Он хочет уничтожить негативность другого и не понимает того, что в действительности уничтожает себя.

В ходе такой борьбы незаметно меняются местами полюса, видимые сторонним наблюдателям. Это означает, что хороший человек, начавший борьбу с плохим, становится зримо плохим, а плохой выявляет свою хорошую сторону.

Чем громче у человека имя, тем сильнее его страх меня не любят и потребность быть интеллигентным. Короче говоря, тем крупнее все его стрессы. А значит – тем больше у него вероятность заболеть тяжелой болезнью, если он сам не займется исправлением своего умонастроения. О росте его неуравновешенности заботятся другие, хоть и навлекают на себя тем самым долг кармы. Общественное мнение является пробным камнем, что испытывает знаменитую личность на прочность. Общественное мнение слепо – оно не видит, что у любого камня есть предел прочности. Если предел прочности превышен, камень разрушается. И тогда общественное мнение выбрасывает камень на помойку и говорит: «Никудышный был камень!» Даже если это был бриллиант.

Слепой не отличит отшлифованное стекло от бриллианта. Потому-то в Эстонии и нет бриллиантов. Бриллиант стремится своим блеском пробудить в других желание возвыситься, но если его начинают использовать для испытания прочности своих зубов, то он уходит туда, где он может быть бриллиантом. Есть над чем подумать, дорогие соотечественники! Не делайте вывода, будто я плохо отношусь к своему народу. Я хотела бы, чтобы свой не уничтожал своего. И если мы не будем уничтожать своих, то нам не захочется уничтожать и чужих.Не имей я способности предвидения, я бы так не говорила. Но я вижу, что люди, движущие жизнь вперед, скрыто истребляются теми, кто желает, чтобы жизнь шла вперед, но делают так, чтобы она лишь ползла вперед. Обозленное из-за страхов человечество не сознает того, что, творя зло другому, самому приходится страдать вдвойне.

В авангарде любителей откровенно грязной борьбы шагает журналистская братия, падкая до сенсаций. Жажда сенсаций есть желание стать знаменитым, оно же желание быть лучше других. Подобное желание губит потенциал мозга, то есть разум. Разум же способствует духовному развитию.

Я чувствую себя ответственной, хотя и не должна бы, когда некий известный деятель уходит в мир иной в результате неожиданно постигшей его болезни. Меня частенько подмывает сказать: «Дорогие люди, падкие на сенсации, в том числе и журналисты! Вы рубите сук, на котором сидите. Вы навлекаете на себя долг кармы, поскольку вы губите людей. Искупление долга может оказаться очень суровым».