Синий город на Садовой (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 56

— Вот понять бы, откуда всякие гады, всякие дембили в жизни берутся… Ведь не Шумс же их вырезает! Может, правда, какие-нибудь пришельцы чужую программу в генетический код вкладывают? Помнишь, Нилка, ты летом боялся?

Нилка хмуро сказал:

— Да ничего в них не вкладывают. Там с'совсем пусто… — Он покачал сапожком и объяснил: — Про это один человек говорил там, в больнице, он во взрослой палате лежит. С'седой такой… Его вечером какие-то бандиты избили, шапку сорвали… Он говорит: "Я с такими еще в тридцать с'седьмом году встречался. У них вместо души дыра…" А другой ему в ответ: "Тут, папаша, не мистику разводить надо, а с'стрелять без задержки. Я, — говорит, — промахнулся с первого раза — и вот…" Знаете, это кто? С'старший лейтенант Щагов. Он там же лечится.

— Небось героем себя выставляет, — сказал Борис.

— Нет… Я с'случайно догадался, что это он…

— Как? — спросил Федя. В самом деле: как? Живьем Нилка Щагова не видел, на пленке лица не разобрать (напрасно Щагов боялся).

Нилка вдруг смешался, замолчал напряженно. Застукал пятками по перилам. Все мигом почуяли неладное — будто Нилка опять на краешке беды. А он, видя, что ждут ответа, выговорил страдальчески:

— Я это не могу вам с'сказать. Только Феде… И то… наверно, не надо. — Врать он "с'совершенно" не умел.

— Сестрица моя, что ли, туда к нему приходила? — догадался Федя.

Нилка — голова ниже плеч — выдавил еле-еле:

— Теперь получается, что я доносчик…

— Да брось ты! — утешил Федя. — Я и так знаю. Она давно по нему страдает.

Он врал. Ничего такого он не знал, думал: все позади. Вот опять забота. И хуже всех будет Степке, если это всерьез… Но особой тревоги у Феди теперь не было. Решил: авось обойдется. Хватит душу травить. Хотя бы сегодня.

Закат быстро темнел, за Ковжей засветились огоньки.

— Пошли дальше, — решил Борис. Прыгнул с перил.

В этот момент над заборами, в темнеющем небе прокатилась желтая капля с лучистым следом. Вернее, даже маленький светлый шарик. Сверху вниз. И пропал без звука.

Несколько секунд все молчали.

— Ой, — сказала наконец Оля. — Что это?

— Мало ли… — отозвался Федя. Потому что побежал по спине холодок. — Может, метеорит маленький.

— Это же совсем близко, — сказал Нилка. — Где-то рядом упал. Метеориты бесшумно не падают, они с'свистят.

— Почему ты решил, что близко? — спросил Борис.

— Не знаю… То есть знаю. Чувствую. По-моему, это на пустыре, где С'слава меня рисовал.

— Наверно, пацаны какую-нибудь игрушку светящуюся запустили, — решил успокоить всех Федя. — Или, может быть, кто-то сигнальной ракетой баловался…

— Не похоже, — заметил Борис.

— Может быть, атмосферное явление? — жалобно спросила Оля.

— Не похоже на атмосферное. Это вполне материальное тело. Оно приземлилось на пус'стыре.

— Ох уж "приземлилось"! — постарался быть насмешливым Федя. — Таких пришельцев-малявок не бывает!

— Они всякие бывают! — весело сказал Нилка.

"Звездный планктон", — вспомнил Федя.

Борис решил:

— Все познается только опытом, пошли.

— К-куда? — спросила Оля.

Борис вытянул руку:

— Вперед. Навстречу контакту.

— Когда-то же он должен состояться, — храбро поддержал его Федя. — Должно быть, в туманности Андромеды узнали про Синеград… Ольга, ты слезешь, наконец, с перил?

— Ой, мальчишки, не надо! Я боюсь…

— Это же замечательно! Даже интереснее, когда с'страшно.

Оля бурно возмутилась:

— Тебе еще мало страхов, да?.. После всего, что было, не хватало, чтобы тебя марсиане уволокли! Сам ведь летом вздрагивал!..

— Кончился тот с'срок, когда я боялся, — храбро возразил Нилка. — Идем!

— Ненормальные… — Оля сделала вид, что надулась, и прыгнула с перил. Наверно, она и правда боялась. Да и остальным зябко щекотало нервы. Но ведь на то и тайна! Синий Город подарил своим жителям загадку, сказку, и вот — словно Устальск и Синеград незаметно слились друг с другом.

В густеющих сумерках, по шуршащим сухой листвой переулкам, проходами среди заросших репейником заборов Федя, Борис, Оля и Нилка двинулись на пустырь — к кирпичной стене с надписью. Говорили шепотом. Нилка вдруг остановился:

— Боря, помнишь, летом вы обещали меня не отдавать? Никаким инопланетянам…

— Ага! — поддела его Оля. — А говорил, не боишься.

— Это я на всякий с'случай.

…Никаких инопланетян и даже никакого космического осколочка они, естественно, не нашли. Нашли только мусорную кучу, сваленную у хибары-развалины. Раньше кучи здесь не было. Наверно, местные жители решили, что на пустыре подходящее место для свалки.

— Вот вам сказки и правда жизни, — философски заметил Борис.

"Не надо было идти, — подумал Федя. — Осталась бы тайна…"

— Зато ничего страшного, — вздохнула Оля.

Постояли, пооглядывались. Как скала чернела в небе стена с неровным верхом. Над ней переливалась белая звездочка. На остатках кривого забора и хибарке еще различимы были надписи, сделанные светло-зеленой краской: "Studia TABURET" и "Н.Е. БЕРЕЗКИНЪ".

Нилка вдруг подбежал к забору, вцепился в шаткую перекладину, зацарапал подошвами:

— Подс'садите меня!

— Зачем, Нилище? — сказал Борис — Кувыркнешься.

— Нет, я посмотрю с высоты! Может быть, оно в траве где-нибудь с'светится.

Борис подсадил. Сам встал внизу, глядя, как покачивается Нилка на кромке шаткого забора.

— Нету нигде, — сообщил Нилка печально. — Ладно… Я полетел! — Махнул руками и сиганул вниз. Оля ойкнула.

Лишь через секунду после того, как все ждали шумного падения, Нилка мягко упал на четвереньки. На край мусорной кучи. К нему подбежали.

— Вот с'свернешь шею, балда, — сказал Федя.

— Кажется, я что-то разбил. Хрустнуло под с'сапогом.

Он сдвинул ногу, откинул в сторону кусок мятого картона. Под картоном оказался осколок фаянса — размером с мужскую ладонь. Белый с синими пятнами — это еще можно было разглядеть в сумерках.

— С'смотрите! Это же от той вазы!

Борис щелкнул маленьким, как карандаш, самодельным фонариком. Правда! На белой блестящей поверхности был нарисованный синей краской угол кирпичного здания, ствол узловатого дерева, часть булыжной мостовой и несколько островерхих домиков, как бы расположенных в отдалении. И пухлое облако над крышами.

Кусок фаянса был расколот надвое.

— А где же остальное? — вслух подумал Федя.

Раскопали мусор ногами, но больше ничего не нашли.

— С'странно…

— Ничего странного, — сказал Борис. — Ваза сбежала от того, кто купил ее в комиссионке. Летела и светилась. Почти вся сгорела в атмосфере, а этот кусок сохранился. Так бывает и при падении космических объектов… Согласен, Нил?

— С'согласен!

Федя и Оля тоже были согласны. Сказка хотя и вперемешку с шуткой, но понемногу возвращалась.

— Только надо разобраться, хорошо это или плохо, — сказал Федя. — С одной стороны, хорошо: будет у нас теперь… ну как бы осколок Синеграда. А с другой…

— Не надо с другой. Давайте делать так, чтобы хорошо, — решил Борис. — Нилка, дай-ка вон тот обломок кирпича. — И не успел никто охнуть, как Борис крепко тюкнул по куску фаянса. Раз, два… Одна половинка сразу развалилась на три части, по другой пришлось тюкнуть еще разок, чтобы получилось три черепка. Всего — шесть…

— Зачем? — жалобно и непонятливо сказала Оля.

— Чтобы каждому. Когда соберемся вместе — сложим. Когда разбежались — у каждого кусочек Города… Оля, ты выбирай первая…

Они сидели на корточках — вокруг осколков и вокруг фонарика, похожего на светлячка. Оля зажмурилась и ткнула наугад. Спрятала в ладони выбранный черепок.

— Нилка, теперь ты…

— С'себе и Павлику, да? — ревниво спросил он.

— Конечно!

Нилка тоже зажмурился и дважды ткнул в осколки. Сжал по одному в каждом кулаке.

— Дядя Федор, давай… И Степана не забудь.