Тень Каравеллы (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 9

— Про велосипед никто не спросит. Даже не верят. Удивляются, охают. А про эту штуку, — он безошибочно кивнул в сторону черного футляра, — каждому надо знать. «Твой?», «Учишься?», «Играешь?». А он и не мой! Это папа себе купил, а не мне. Думаешь, если… если человек ничего не видит, значит, ему только на гармошке играть, да? Думаешь, больше он ничего не может?

— Ничего я не думаю, — выдавил Генка и подумал, что хорошо бы сейчас оказаться далеко-далеко, если уж нельзя провалиться сквозь землю. Сколько раз говорил себе: «Не болтай лишнего!»

— Думаешь, очень мне нужна эта музыка… — повторил Владик.

Генка сморщился, как от боли:

— Да ничего я не думаю. Ну, просто спросил.

— Кроме музыки, еще тысячи разных дел есть, — не оборачиваясь, проговорил Владик.

— Ты… ты как девчонка! — жалобно крикнул Генка. — Сам все выдумываешь, а потом обижаешься. Я же просто так спросил. Потому что здесь баян стоит. У любого бы спросил, если бы у него был баян. Хоть у кого! Понятно?

— Знаю я… — тихо сказал Владик. И было непонятно, что он знает: то ли, что сам виноват в этом споре, то ли, что нельзя верить Генке. Но ведь Генка не врал!

Теперь они молчали. И чем дальше, тем хуже было молчать. Наконец Владик примирительно произнес:

— Понимаешь, обидно, когда все одно и то же…

— Я понимаю, — поспешно откликнулся Генка.

Владик подошел и стал рядом. Опустил голову и покусывал губы, словно не решался в чем-то признаться.

— Хочешь… я покажу, — с запинкой начал он, — одну вещь. Только надо лезть на чердак.

Генка готов был хоть к черту на рога, лишь бы скорее забылась Владькина неожиданная обида.

Он даже куртку не надел, когда выскочил вслед за Владиком под дождь.

Владик первый взобрался на крышу дома по скользким от дождя перекладинам лестницы. Видно было, что лазил он здесь не один раз. Генка даже отстал немного.

Светло-серый ребристый шифер блестел, как мокрая стиральная доска. Там, где плоская крыша пристройки переходила в скат главной крыши, прилепилось что-то вроде крошечного домика. Это был вход на чердак. А недалеко от него торчал железный прут с жестяным широким флажком. «Флюгер», — понял Генка.

Владик согнулся и нырнул в темный квадрат чердачного входа. Пролез и Генка.

Сначала он увидел только темноту и смутные полосы деревянных балок.

— Вот… — с какой-то неловкостью в голосе начал Владик. — Здесь у меня… Понимаешь?

— Сейчас, — ответил Генка. Он ждал, когда глаза привыкнут к темноте.

Потом он догадался: шагнул в сторону от распахнутой дверцы и стало светлее. «Бригантина», — чуть не сказал Генка.

Потому что в первую секунду чердак показался ему кораблем. Конечно, только в первую секунду. Никакой чердак с кораблем не сравнишь. Но все-таки что-то похожее было: Генка вспомнил старый фильм, где высокие волны качали с борта на борт тяжелый трехмачтовый парусник, в темном трюме плескалась вода, а на мостике капитан в промокшей треуголке кричал в медный рупор красивые испанские ругательства. Почему это вспомнилось Генке? Может быть, пасмурный свет дождливого дня был похож на свет киноэкрана, а толстые балки чердачных перекрытий напоминали корабельные ребра — шпангоуты. Может быть, потому, что посвистывал и звенел влажный ветер. А самое главное — то, что на одной из поперечных балок блестели медью и никелем приборы.

Генка еще не разглядел, что это за приборы. Он видел только белые циферблаты и тонкие усики стрелок. И там же, на гвозде, вколоченном в балку, висела фуражка. Обыкновенная мальчишечья фуражка. Значит, Владькина. Висела она здесь как-то по-домашнему, словно в коридоре на вешалке. И Генка понял, что Владик бывает здесь часто, очень часто.

Может быть, Владик играет в корабль? Генка еще не очень понимал, в чем тут дело. Но он знал, что бывают игры, которые не просто игры, а связаны с чем-то важным. С какой-то мечтой или тайной. Он уважал такие тайны и знал, что нельзя их задевать ни любопытством, ни самой легкой шуткой.

Генка шагнул к приборам.

— Здорово устроено, — заметил он.

Слева висел будильник. Обыкновенный будильник, только без стекла. И цифры были не нарисованные, а выпуклые, вырезанные из картона.

— Знаешь, какой он точный! — сказал Владик. — За десять дней всего на полминуты убегает.

Справа поблескивал стрелками круглый барометр-анероид. Генка знал, что это за штука, видел у Шурика. Когда хотели поскорее узнать, какая будет погода, стукали по стеклу ногтем и смотрели, куда дернется стрелка. Генка и сейчас хотел щелкнуть, но спохватился: как и на будильнике, здесь не было стекла. Медная стрелка-указатель торчала прямо вверх. Ее острый конец разделил пополам слово «переменно» и стоял на числе «76».

— Ага, — сказал Генка. — Ясно, как ты узнаешь про дождь.

— Ты барометр смотришь? — спросил Владик. — Думаешь, по нему узнаю? Можно и без него. Да и врет он часто. Все равно можно. Мне бы еще только термометр, чтобы стрелка была. Без стрелки я не могу.

— Бывают и со стрелками, — сказал Генка. — В Москве на университете есть такой, похожий на часы. Большущий.

— Я знаю. Только как устроен, не знаю. А то бы мы с папой попробовали сделать…

— Он тебе и это помогал устраивать? — Генка щелкнул по железному пруту флюгера, который проходил на чердак сквозь крышу.

— Нет, это я сам. — Владик сел на корточки и сжал прут в кулаке. — Тут все просто устроено.

Стержень внизу был закреплен на подставке, с подшипником и поэтому легко вращался. На той же подставке, вокруг подшипника, лежало фанерное кольцо с делениями из наклеенных спичек и с выгнутыми из проволоки буквами: NOSW. А над кольцом, прикрепленная к стержню, вздрагивала жестяная стрелка. Ее наконечник прыгал слева от буквы W, где-то у маленького деления, обозначающего, кажется, вест-зюйд-вест.

— …И не надо лазить на крышу, — оживленно и немного сбивчиво объяснял Владик. — Ветер наверху… Там флажок двигается, а стрелка здесь ходит.

— Хорошо придумано, — рассеянно сказал Генка. Придумано было действительно неплохо, но Генка думал о другом. — Владик… Тут ведь все железное.

— Ну да. Из дерева делать плохо. Надо толстый шест искать, а потом такую дырищу в крыше пробивать. Тетка бы лопнула от злости.

— Тогда хоть заземление надо сделать, — с хмурой озабоченностью предложил Генка. — А то он торчит над крышей, как громоотвод, только наоборот: громоотводы против молний, а этот притянет.

— Да ерунда, — торопливо сказал Владик. — Ничего не притянет. Это только так говорят.

Генка насупился и предупредил тихо, но сердито:

— Владька, я ведь серьезно. Вот спалишь дом.

Владик подпрыгнул, сел верхом на балку и закачал ногами.

— Ну и пусть! — заявил он как-то слишком весело. — А нам с папой скоро квартиру дадут.

— А эта… тетя ваша? В шалаше будет жить?

— Тю-у? Она новый дом построит! Думаешь, не построит? Ого!

Он пришпорил балку и гикнул, будто пятилетний малыш, который вообразил себя верхом на горячем скакуне. Он веселился вовсю. Только было ли у него веселым лицо, Генка не видел: Владик сидел к нему спиной. Вдруг он сказал:

— Она, наверно, целых пять домов построит, если захочет. Всю жизнь деньги копит. Думаешь, она для нас эту пристройку делала? Для квартирантов. Студентов хотела в нее пустить. С каждого — по десятке. Ничего, она с нас не меньше дерет. Ты не думай, что жалко. Просто противно. Богу чуть ли не каждый день молится, про грехи какие-то бормочет, а сама такая… На людей ей наплевать.

— А она кто? Настоящая твоя тетка? Родная?

Владик раздраженно мотнул головой.

— «Родная, родная»! Ты прямо как мой папка! Он тоже доказывает… А мне хоть кто, хоть роднее всех. Если она такая…

Генка больше не спрашивал. Владик сидел, устало сгорбившись, будто проскакал на своем «коне» много трудных километров. Потом он легко спрыгнул с балки и как ни в чем не бывало предложил:

— Пойдем, у меня там компас. Тоже сам сделал.

Он потащил Генку в дальний угол чердака. Там в пластмассовом бачке для проявления фотопленок плавала на пробковом кружке длинная сапожная игла.