Рыжее знамя упрямства (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 45

— Даниил Корнеевич, надо обстоятельно поговорить, — сказала Аида.

"Ну, ясно. Сейчас будет подгребать насчет переписи яхт, — с мрачным ожесточением догадался Корнеич. — Нет уж, голубушка. Через мой труп…"

Но Аида заговорила о другом.

— Сумеете ли вы справиться с гонками до пятнадцатого числа?

— Постараемся. Но я не Господь Бог. Если будут такие штили… Не самим же дуть в паруса.

— Я понимаю. Но все-таки… Вы же знаете, шестнадцатого выезд в лагерь, там встреча разновозрастных отрядов из десяти городов, тоже гонки и соревнования. И обмен опытом, и…

"И прочая болтология для ваших диссертаций", — мысленно добавил Корнеич.

— На пятнадцатое у нас назначен турнир фехтовальщиков. И нужны еще тренировки, ребята давно не держали клинки, — сказал он.

Супруги Толкуновы переглянулись. Феликс развел руками. Аида сообщила:

— Даниил Корнеевич, боюсь, что турнир придется перенести на сентябрь. Или провести в лагере. Дело в том, что пятнадцатого областная конференция по проблемам безнадзорных детей. Наши барабанщики должны там играть на открытии. Они уже предупреждены.

— Что за конференция? — поморщился Корнеич. — Это в разгар-то отпусков…

— Да, потому что проблема назрела…

— Что она, только сегодня назрела? Видать, кто-то спохватился, что куда-то надо ухнуть деньги. Будет создан комитет для выработки состава комиссии по разработке очередной программы для борьбы с беспризорностью. Всем разработчикам назначат зарплаты, как помощникам министров, закупят новые компьютеры, выпишут сановным методистам заграничные командировки — те поедут изучать зарубежный опыт в шведские и немецкие многодетные семьи и "детские деревни"… А школа в Октябрьском, где учатся детдомовцы Московкина, опять останется без ремонта. И беспризорников не станет меньше…

— Ну, Даниил Корнеевич. Вы с вашими крайними взглядами готовы дискредитировать любое позитивное начинание…

— А зачем этому позитивному начинанию наши барабанщики?

— Мы же объяснили! Для торжественного открытия. Они всегда производят такое впечатление!..

— По-моему, команда барабанщиков превратилась в какую-то опереточную труппу для услаждения чиновников. То и дело концертные выступления. "Ах какие милые мальчики! Как трогательно!.."

— Зато сегодня с утра мы вышли на Эльдара Тамерлановича Ерохина, — снисходительно сообщил Феликс. — Несмотря на все его трудности он обещал профинансировать дополнительную программу в лагере.

— Это генеральный директор "Энергорегиона"? — сразу вспомнил Корнеич.

Феликс покивал:

— Да. У него сейчас непростая ситуация, и тем не менее…

— Он обещал помощь из сэкономленных денег, — сказал Корнеич. — Тех, что выгадал за счет вчерашнего отключения. Когда наши ребята остались без обеда.

— Но это одноразовая мелочь! — заявила Аида. — Зато…

— Прокуратуры на него нет с такими "одноразовыми мелочами"! — не уступил позиций Корнеич. И пошел смотреть, как ставят последнюю заплату на днище "Норда".

Ветра в этот день так и не дождались. Один раз потянуло с запада, слегка поморщило воду, но продолжалось это минут десять.

Искупались, позагорали на пирсе, пообедали молочным супом и сосисками, привезенными из столовой (нынче она работала). И решили разбегаться по домам, до завтра. Причем, договорились, что соберутся на базе к тринадцати часам . По многим признакам угадывалось, что если завтра и будет нормальный ветер, то не раньше, чем к середине дня.

Словко, однако, пришел пораньше, к двенадцати. Корнеич и многие ребята были уже здесь, в том числе Нессоновы и Рыжик. Перекидывались мячиком тени шлюпочного эллинга, болтались на турниках. Приехал на своей обшарпанной "копейке" Кинтель, привез с собой Салазкина. Тот сказал, что хотел бы "тряхнуть стариной", пройтись под парусами. И словно по его заказу дунуло с северо-запада. И хорошо дунуло, по-настоящему. Тут же оснастили для Салазкина отремонтированный "Норд", хотя Равиля Сегаева еще не было. Оснащал со своими матросами Словко.

Он же и пошел с Салазкиным на воду, и его экипаж тоже.

Салазкин взял румпель и бизань-шкот, Словко — гика-шкот, Сережка Гольденбаум и Рыжик привычно ухватили стаксель— и кливер-шкоты. Матвей Рязанцев без команды, по своей инициативе, поднял апсель, который прихватил из рундука в ангаре. На Матвея посмотрели одобрительно.

Ветер мягко надавил слева, "Норд" слегка накренился, побежал в галфвинд к дальнему берегу. Большой волны не было, почти не брызгало, лишь редкие капли, сверкая, летели на Сережку и Рыжика (те радостно ойкали).

Салазкин смотрел вперед, и его глаза сияли чистым зеленым блеском. И лицо будто светилось, на нем таял, исчезал серовато-пыльный налет. Прилетела случайная капля, поползла по щеке, оставляя сырую дорожку…

— Не верится… — выдохнул Салазкин и встретился глазами со Словко. Виновато улыбнулся и повторил: — Не верится. Не думал, что снова может быть такое . Плесень с души отваливается кусками…

Словко поерзал от неловкости, будто услышал какое-то сверхсокровенное признание. Но не решился отвести глаза. Салазкин мигнул и отвел сам. Но лицо по-прежнему светилось.

— Помнишь, Словко, я говорил про яму… Про это говорить не надо бы, но сейчас вот… подперло вплотную. Как я там вспоминал вот такое и думал: неужели вернется? Чтобы белый парус и синева кругом… Иногда это даже вплеталось в медведевские пространства… В то, что Александр Петрович мне когда-то объяснял, а я там… когда сидел… выстраивал по памяти. Ну, это не расскажешь…

Салазкин двинул румпелем, "Норд" вильнул на курсе но не сбавил хода. Бурлила у борта вода…

И Словко вдруг сказал:

— А я… тоже выстраивал… вчера вечером и ночью… Вернее, оно само выстраивалось…

Салазкин опять шевельнул колено румпеля, глянул быстро и тревожно:

— Что оно ?

— Не знаю… Рыжик!

— Что? — весело оглянулся тот.

— Рыжик… помнишь, ты вчера мне рассказывал? Спрашивал… ну, про энергию… Можно, я расскажу это Сане? Он ведь… — Словко чуть не сказал: "Он ведь тоже видит фонарик", но не решился. Рыжик, однако, все понял.

— Про колесо, да? Расскажи, конечно! Это же никакая не тайна, многие знают…

И тогда Словко сказал:

— Осенью Рыжик нашел громадное колесо, мы помогли ему установить его на оси. С подшипниками. В закутке позади дома… А вчера он мне говорит, будто в колесе какая-то энергия. Будто что-то в нем… ну, как бы рождается, если его начинаешь раскручивать…

— И что же? — нервно спросил Салазкин. Нагнулся вперед.

— Я днем про это и не думал ничуть, а вечером вспомнилось. И ночью… Лежу, а перед глазами это колесо… Оно вроде бы как часть какого-то механизма. Вертится и… все перестраивает вокруг. В бесконечном пространстве… А само это пространство из всяких кубов, пирамид, и они меняют свои места. И еще будто возникают бесконечные струны и начинают дрожать от неравномерности верчения. Там небольшой сбой на оси, чуть заметный эксцентрик. Ну и вот… — Словко сбился.

— По-хоже… — медленно сказал Салазкин.

— Саня, ты же всякую физику-математику изучал, тебе Медведев объяснял. Ты ведь знаешь, что это такое, да?

Все так же медленно Салазкин проговорил:

— Медведев кое-что знал… А я откуда? Дилетант из кружка юных математиков… Возможно, это проникновение сознания в структуру времени… Но сознание там — как шимпанзе на выставке электронной техники… Здесь надо разбираться годами. Или десятками лет…

У Словко почему-то прошел под рубашкой холодок.

— Я не хотел про это думать, оно само собой… И подумалось… показалось то есть: в этом можно разобраться только при каких-то особых условиях. Если их знаешь…

— Вот именно! Знать бы их!

— Я еще подумал… А что, если представить, будто струны… Нет, не знаю даже, как сказать… Ну, они словно что-то подсказывают…