Володя + Маша - Коряков Олег Фомич - Страница 1

1

2

1

Тимка Шустриков, толстый, с писклявым голосом шестиклассник, в последние дни все перемены шептался по углам с приятелями и хихикал. При этом его губастое круглое лицо млело от удовольствия. Тимка информировал шестые классы о любви Володи Белкина и Маши Светловой. Всем он твердил ехидное: «Жених и невеста».

А Володя Белкин и не подозревал, что он «жених». Просто они с Машей дружили.

Дружба эта началась не сразу. Маша жила с Володей в одном доме, учились они в одном классе, но до этого года общего между ними было мало. Разве что ненароком, случайно выйдут в одно время из дома с ученическими сумками в руках, и по пути в школу Маша получит в спину или в нос шутливый снежок от соседа.

Как-то в весенние каникулы, после занятий кружка планеристов, Володя играл в районном доме пионеров в настольный теннис. Партнёр ему попался слабенький, из новичков, и Володя, чемпион младших классов, загонял его, блистая стремительными резкими ударами.

Он даже не особенно старался. Чуть выпятив грудь и время от времени поправляя причёску, впервые в жизни появившуюся на его голове этой зимой, Володя насмешливо щурил глаза, и в уголках его широких добрых губ играла снисходительная усмешка.

Краем глаза он заметил, как подошла к столу Маша.

— А ничего у тебя получается. Можешь, — сказала она, чуть откинув голову и пощипывая ухо (такая у неё была привычка). Потом уточнила: — Слабых можешь обыгрывать.

Володя ещё сильнее сощурил глаза и усмехнулся:

— Слабых — запросто. Вот тебя, например.

— Попробуй. — Маша вызывающе откинула косы назад.

Володин партнёр, уже изрядно измученный, охотно уступил ей место. Маша встала у стола, повертела в руках ракетку, примериваясь к ней. Сильно и точно Володя послал кручёный мяч на угол стола. Это была неотразимая подача. Чуть отклонившись влево, Маша красивым уверенным драйфом отбила её, и лишь когда шарик, звонко ударившись о стол, пролетел мимо, Володя сообразил, что первое очко он проиграл. Второе Маша выиграла так же легко.

«Эге, с ней шутить, оказывается, нельзя!»

Теперь Володя уже не выпячивал грудь. Он чуть пригнулся, весь напружинился, подобрался и напряг внимание. Машины глаза улыбались.

Первую партию она выиграла. Вторую взял Володя. В третьей борьба была особенно упорной. Счёт всё время сравнивался, и трудно было определить, кто же одержит победу. Она досталась всё-таки Володе.

Разгорячённые острой, интересной игрой, они отправились домой вместе. Володя был рад, что выиграл, Маша — довольна, что с сильным противником играла в равную силу.

Так началась их дружба. Они стали встречаться за теннисным столом, появились общие темы для разговоров, частенько вместе стали делать и уроки.

И вот Тимка Шустриков начал трепать языком…

При Володе язык у него поворачивался не очень: не хотелось получать тумака. Белкин, конечно, добряк, но рука у него — ого-го!.. Однако за Володиной спиной язык Тимки работал вовсю. А однажды в перемену на классной доске появилась аршинная надпись:

Володя + Маша = любовь!

Как-то так получилось, что и не заметили, кто это сделал.

Ребята заходили в класс, смотрели на доску и хихикали. Но не все. Оська Левин, близоруко щурясь, сердито поправил очки и пробурчал:

— Придумал же какой-то идиот!

Лена Хлопкова хотела было вытереть доску, но ей не дали:

— Пусть сами посмотрят. Интересно.

«Сами» — это, конечно, Володя и Маша.

Маша, войдя в класс, скосила глаза на надпись и, презрительно поджав губки, прошла к своей парте. Вошедший следом за ней Володя остановился у доски, потом круто повернулся к классу: «Кто?!» В глазах его был гнев. Схватив тряпку, он размашисто стёр надпись и ещё раз внимательно оглядел класс. Губы его дрожали. Класс насторожённо молчал. Тимка рылся в тетрадях, делая вид, что ничего не замечает.

До конца уроков Володя хмуро и зло молчал. Он молчал и на переменах, отойдя в сторонку от товарищей. Когда на уроке биологии его вызвали к доске, он плёл такую чепуху, что учительница спросила, не заболел ли он.

Нет, он не заболел. Просто он думал тяжёлую думу. Было очень обидно и стыдно. Что же это получается? Если Маша девочка, так нельзя и поговорить с ней, нельзя в теннис поиграть, да? А в теннис она любого в классе переиграет. Попробовал бы кто-нибудь с ней посоревноваться! И товарищ она хороший, с ней интересно. Но всё же — девчонка… Почему, действительно, он только с ней да с ней? Вот чистый подворотничок стал каждый день сам пришивать. Это она научила. Узнают ребята — совсем засмеют. Скажут: скоро вышивать начнёшь и бантики будешь носить.

Как тут быть, что делать?.. И кто это написал, какой дурак?..

После уроков Володя долго возился со своей ученической сумкой, укладывал и перекладывал тетради и учебники — тянул время. Класс давно опустел, а Володя всё ещё копался в сумке. Он знал, что внизу, у раздевалки, его поджидает Маша. Ничего, подождёт-подождёт — и уйдёт.

Но она не ушла.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулось розовощёкое, чуть веснушчатое Машино лицо.

— Ты почему так долго?

Володя промолчал, будто и не слышал вопроса. Маша вошла в класс.

— Ты скоро? Я жду, жду…

Володя хотел сказать ей что-нибудь грубое, чтобы сразу отвязаться, но грубое на язык не шло.

— Ты иди одна, — сказал он. — Я тут… мне тут… задержаться надо.

— Может, помочь что-нибудь? — с участием предложила Маша, но тут же догадалась: вовсе ничего Володе не надо, просто он переживает эту глупую надпись и боится пойти домой вместе с девочкой.

«Ах, так? Хорошо!»

— Ну и задерживайся. Пожалуйста!

От резкого поворота косички Маши взметнулись над спиной, хлопнула дверь, послышались быстрые-быстрые шаги по гулкому коридору…

2

— О, Вольмиро Пальмиро Белькини! По какой причине чело ваше омрачено печалью?.. Двойка?

Такими словами встретил Володю его старший брат, девятиклассник Пётр. Обычно Володя быстро перехватывал этот шутейный тон и отвечал что-нибудь вроде: «О, Петруччио, не лучше ли будет, если вы свой длинный язык завяжете узелочком и прижмёте зубами?» На этот раз он грубовато буркнул: «Отвяжись», швырнул сумку в угол и прошёл на кухню.

Пётр смекнул, что дело пахнет не двойкой, а чем-то более неприятным, но досаждать вопросами не стал, и Володя был ему за это в душе благодарен. Славный парень его старший брат. И товарищи Петра — дружные, сильные, почти взрослые ребята — все они тоже славные. Вот с ними учиться — никто бы не позволил этой дурацкой насмешки…

Когда братья доедали разогретый Петром завтрак, Володя неожиданно спросил:

— Пётр, ты вот как считаешь: девчонка может быть хорошим товарищем? — И замер, чуточку напуганный смелостью и необычностью собственного вопроса.

Пётр бросил на него быстрый взгляд и задумался. Может быть, он вспомнил ту пору, когда сам был шестиклассником. А может быть, подумал о кареглазой Симе Иванцовой, комсорге своего класса — о товарище нежном, весёлом и надёжном. Кто его знает, о чём он размышлял в эти секунды, но только, размышляя, он понял, что должен ответить брату ясно, серьёзно, без шутовства.

— Я считаю, — сказал Пётр, — вполне может.

«А тебя почему это волнует?» — хотелось ему поинтересоваться, но он не задал этого вопроса и правильно сделал. Володя начал пояснять сам.

— Вот у нас в классе… — начал он. — Один мальчик… у нас в классе…

Тут у двери раздался звонок.

Пришел Оська Левин. Володя досадливо поморщился: так хорошо начался разговор с братом, а теперь всё полетело вверх тормашками. Сейчас Оська с Петром засядут и начнётся: лампы, диоды, триоды, сопротивления, антенны…

Ну конечно, так и есть.