Если душа родилась крылатой - Цветаева Марина Ивановна - Страница 34

С наступающим! (Рождался завтра.)

Рассказать, что сделала узнав про...?

Тсс... Оговорилась. По привычке.

Жизнь и смерть давно беру в кавычки,

Как заведомо-пустые сплёты.

Ничего не сделала, но что-то

Сделалось — без тени и без эха

Делающее!

Теперь — как ехал?

Как рвалось и неґ разорвалось как —

Сердце? Как на рысаках орловских,

От орлов — сказал — не отстающих,

Дух захватывало — или пуще?

Слаще? Ни высот тому, ни спусков

На орлах летал заправских русских —

Кто. Связь — кровная у нас с тем светом:

На Руси бывал — тот свет на этом

Зрел. Налаженная перебежка!

Жизнь и смерть произношу с усмешкой

Скрытою — своей ее коснешься!

Жизнь и смерть произношу со сноской,

Звездочкою (ночь, которой чаю:

Вместо мозгового полушарья —

Звездное!)

Не позабыть бы, друг мой,

Следующего: что если буквы

Русские пошли взамен немецких —

То не потому, что нынче, дескать,

Всё сойдет, что мертвый (нищий) всё съест —

Не сморгнет! — а потому, что тот свет,

Наш — тринадцати, в Новодевичьем

Поняла: не без- а всеґ-язычен.

Вот и спрашиваю не без грусти:

Уж не спрашиваешь, как по-русски

— Nest?

9

Единственная, и все гнезда

Покрывающая рифма: звезды.

Отвлекаюсь? Но такой и вещи

Не найдется — от тебя отвлечься.

Каждый помысел, любой, Du Lieber

10

,

Слог в тебя ведет — о чем бы ни был

Толк (пусть русского родней немецкий

Мне, — всех ангельский родней!) — как места

Несть, где нет тебя, нет есть: могила.

— Всё как не было и всё как было.

— Неужели обо мне ничуть не? —

Окруженье, Райнер, самочувствье?

Настоятельно, всенепременно —

Первое видение вселенной

(Подразумевается, поэта

В оной) и последнее — планеты,

Раз только тебе и данной — в целом.

Не поэта с прахом, духа с телом

(Обосоґбить — оскорбить обоих)

А тебя — с тобой, тебя — с тобою ж,

Гнездо (нем.). Любимый (нем.).

— Быть Зевесовым не значит — лучшим —

Кастора — тебя с тобой —

Поллуксом,

Мрамора — тебя с тобою, травкой —

Не разлуку и не встречу — ставку

Очную: и встречу и разлуку

Первую.

На собственную руку

Как глядел? (на след, на ней, чернильный)

Со своей стоґлько-то (сколько?) мильной

Бесконечной ибо безначальной

Высоты над уровнем хрустальным

Средиземного — и прочих — блюдец.

Все как неґ было и все как будет

И со мною за концом предместья.

Все как неґ было и все как есть уж

— Чтоґ списавшемуся до недельки

Лишней! — и куда ж еще глядеть-то,

Приоблокотясь на обод ложи,

С этого — как не на тот, с того же —

Как не на многострадальный этот...

В Беллевю живу. Из гнезд и веток

Городок. Переглянувшись с гидом:

Беллевю: острог с прекрасным видом

На Париж — чертог химеры галльской —

На Париж — и на немножко дальше...

Приоблокотясь на алый обод,

Как тебе смешны (кому) «должно быть»,

(Мне ж) должны быть, с высоты без меры

Наши Беллевю и Бельведеры!

Перебрасываюсь. Частность. Срочность.

Новый год в дверях. За чтоґ, с кем чокнусь

Через стол? Чем? Вместо пены — ваты

Клок. Зачем? Ну, бьет, — а при чем яґ тут?

Чтоґ мне делать в новогоднем шуме

С этой внутреннею рифмой: Райнер — умер.

Если ты, такое око — смерклось,

Значит, жизнь не жизнь есть, смерть не смерть есть,

Значит — тмится! Допойму при встрече —

Нет ни жизни, нет ни смерти, — третье,

Новое. И за него (соломой

Застелив седьмой — двадцать шестому

Отходящему — какое счастье

Тобой кончиться, тобой начаться!)

Через стол, необозримый оком,

Буду чокаться с тобою тихим чоком —

Сткла о сткло? Нет — не кабацким ихним:

Я о ты, слиясь дающих рифму:

Третье.

Через стол гляжу на крест твой:

Сколько мест — заґгородных, и места

Заґгородом! и кому же машет,

Как не нам — куст? Мест — именно наших

И ничьих других! Весь лист! Вся хвоя!