Красная сотня - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 30

Можно с большим основанием утверждать, что русско-православный менталитет почти полностью вытеснил еврейскую стихию в творчестве Пастернака (он, как известно, был сторонником безоговорочной «ассимиляции» евреев); однако это скорее исключение, чем правило.

Правда, во многих известных стихотворцах послереволюционного времени «еврейское» было заслонено не русским, а чисто «советским» — то есть, в частности, «интернационалистским» менталитетом (М. Алигер, Дж. Алтаузен, П. Антокольский, А. Безыменский, М. Голодный, Е. Долматовский, В. Инбер, С. Кирсанов, П. Коган, С. Маршак, М. Светлов, И. Сельвинский, И. Уткин, А. Ясный и многие другие). Но в той или иной исторической ситуации — особенно в годы нацистского геноцида — национальное начало с очевидностью пробуждалось и даже выходило подчас на первый план.

Вообще, по мере хода времени соотношение «сторон» и самый характер русско-еврейского диалога, который воплощался в поэзии, весьма существенно изменялись. Но эта книга обращена только к той поэзии, каковая более или менее верно определяется словами «современная», — поэзия последних четырех десятилетий (хотя некоторые — очень немногие — стихотворения, вошедшие в книгу, написаны еще в начале 1950-х гг.).

* * *

Наконец, следует сказать и о том, что в книге собраны стихотворения весьма различного художественного уровня; одни из них можно по праву причислить к полноценным образцам поэтического слова, в других нетрудно увидеть те или иные недостатки и слабости. Но определенная «планка» (как любят выражаться современные поэты) все же постоянно имелась в виду при составлении этой книги. По тем или иным своим качествам все входящие в нее стихотворения всецело заслуживают внимания серьезных читателей.

И уж, конечно, тема «Евреи и Россия в современной поэзии» предстает здесь полновесно, многогранно и в своих нередко острейших противоречиях и изломах. В книгу вошло немало стихотворений, которые могут стать предметом серьезных раздумий. В моей «реплике» для этого, понятно, нет места. И я ограничусь отзывом о стихотворении одного из наиболее интересных авторов книги — Льва Лосева. В семи строфах как бы собраны в один клубок чуть ли не все «проклятья» по адресу России, которые рассеяны во многих других стихотворениях книги: «Понимаю — ярмо, голодуха, тыщу лет демократии нет, но худого российского духа не терплю», — говорил мне поэт. И еще он сказал, раскаляясь: «Не люблю этих пьяных ночей, покаянную искренность пьяниц, Достоевский надрыв стукачей».

Герой стихотворения даже присоединяется к есенинскому герою Чекистову-Лейбману: «Вот уж правда — страна негодяев: и клозета приличного нет»…

Однако в заключение Лев Лосев обращается к тому чрезвычайно существенному «феномену», о котором говорилось выше: проклятья-то ведь звучат в русском стихе… И последняя строфа ставит под сомнение все предшествующее: «Но гибчайшею русскою речью что-то главное он огибал…»

Это «главное» определить трудно или даже невозможно. И во многих стихотворениях в книге это самое «главное» так или иначе присутствует — хотя при прямолинейном, плоском их восприятии, возможно, упускается. Надеюсь, что книгу будут читать пристально.

И еще о сугубо «личном». Долгие годы я был более или менее тесно связан с рядом представленных в книге поэтов и подчас даже играл определенную — пусть и небольшую — роль в их литературной судьбе (Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Александр Межиров, Моисей Цетлин, Лев Вайншенкер и многие другие), а главное — так или иначе вел диалог с ними (и потому мое участие в этой книге закономерно).

Правда, диалог на поверку оказывался иногда не вполне адекватным. Так, например, я достаточно высоко ценил и ценю поэзию Давида Самойлова (хоть и не так, как творчество Бориса Слуцкого и Александра Межирова). Я писал о его стихах еще в самом начале 1960-х годов, когда поэт не имел сколько-нибудь широкого признания, а в 1988 году причислил его к «первому десятку» современных поэтов (см. мою статью «Истинное и мнимое. Поэзия сегодня» в изданном тогда «Советским писателем» сборнике «Взгляд»). Не скрою, мне казалось, что и Давид — или, как я его, подобно многим окружавшим его людям, называл, Дэзик — относится ко мне доброжелательно, невзирая на все возможные разногласия.

Но вот какой выяснился прискорбный казус: Дэзик в свое время преподнес мне свою лучшую, на мой взгляд, книгу «Дни» с порадовавшей меня надписью: «Вадиму — человеку страстей, что для меня важней, чем человек идей, — с пониманием (взаимным). Где бы мы ни оказались — друг друга не предадим. 1.03.71. Д. Самойлов». Но прошли годы, и мне показали публикацию «поденных записей» Дэзика, где именно 1.03.71 начертано: «Странный, темный человек Кожинов» («Знамя», 1995, № 2, с. 150). И еще одна — недатированная — запись: «фашист — это националист, презирающий культуру… Кожинов, написавший подлую статью об ОПОЯЗе, — фашист» ( Самойлов Д.Памятные записи. — М., 1995, с. 431).

Дэзик был, без сомнения, весьма умным человеком, и у меня есть все основания полагать, что он не читал моих суждений об ОПОЯЗе, а повторил мнение о них, высказанное каким-то не блещущим умом собеседником. Ведь весь смысл двух моих статей об ОПОЯЗе (они вошли в мою изданную в 1991 году книгу «Размышления о русской литературе», с. 278-311) именно в том и состоял, что в этой сложившейся в атмосфере революции литературоведческой школе, тесно связанной с ЛЕФом, выразилось, по сути дела, пренебрежение к подлинной культуре. И я противопоставил ОПОЯЗу творчество М. М. Бахтина, которое ныне во всем мире признано высшим воплощением культуры в XX веке. М. М. Бахтин оценивал ОПОЯЗ так же, как и я. И уж если на то пошло, «фашиствующие» тенденции были действительно присущи столь близкому к ОПОЯЗу ЛЕФу, который прямо призывал к «организованному упрощению культуры», о чем я и писал тогда.

Словом, сказав в своей надписи на книге о «взаимном понимании» между нами, Давид Самойлов, на мой взгляд, не проявил должной воли к этому. Но я питаю надежду, что общий диалог все-таки будет продолжаться и когда-нибудь принесет свои плоды…

ВОЙНА ПО ЗАКОНАМ ПОДЛОСТИ

Минское издательство «Православная инициатива» выпустило в свет весьма объемистую книгу «Война по законам подлости». Преобладающее большинство вошедших в эту книгу материалов посвящено пресловутому «еврейскому вопросу». Вопрос, конечно же, чрезвычайно существенный и чрезвычайно острый, но именно поэтому он нуждается в точнейшем, тщательнейшем исследовании, а также во взвешенном, объективном понимании и оценке. Любые отступления от этих требований наносят тяжкий вред, ибо запутывают и затемняют сознание читателей.

Как ни прискорбно, очень значительное место в изданной книге занимают всякого рода фальсификации и «сведения», взятые, как говорится, с потолка. Книгу открывает «Завещание Сталина» (с. 4 — 5), которое, что очевидно из самого его текста, представляет собой грубо сработанную фальшивку. В этом очень кратком «Завещании» употреблены слова «приоритетный» (даже дважды) и «элита» («управляющая»), между тем как слова эти отсутствуют в изданных к настоящему времени 16 томах «Сочинений» И. В. Сталина, да и вообще они вошли в русский политический лексикон только в самое последнее время!

Абсолютно безосновательно приписанное Сталину утверждение: «…вся моя жизнь — непрекращающаяся борьба с сионизмом». Ведь именно СССР, во главе которого находился Сталин, сыграл в 1947 — 1948 годах решающуюроль в создании сионистскогогосударства в Палестине, чему категорически противились Великобритания и — в менее резкой форме — США, которые — в отличие от СССР, доставившего сионистам массу оружия, — наложили эмбарго на поставку оружия и официально («де-юре») признали государство Израиль на полгода с лишним позже, чем СССР!

Разумеется, Сталин оказал политическую и военную поддержку создателям государства Израиль не из сочувствия сионизму как таковому, а ради того, чтобы обрести надежного союзникав исключительно важном с геополитической и экономической точек зрения Ближневосточном регионе. Но сам по себе тот факт, что Сталин возлагал надежды на союзничество с сионистским государством,начисто опровергает представление, согласно которому Иосиф Виссарионович всю свою жизнь был-де беззаветным борцом против сионизма.