Лодка на аллеях парка - Монсон Пер - Страница 14

Проблема состоит в том, чтобы суметь «деиндивидуализировать» мышление, т.е. не впасть в истолкование общественных отношений, опираясь на индивидуалистские мотивации и точки зрения. Лучший способ — подняться на уровень абстракции, с которого жизнь конкретных людей оказывается достаточно далека. Если вы хотите различить доминирующие черты общества, вам необходимо подняться на такую высоту, чтобы люди казались маленькими точками в парке. Подобный подход к науке об обществе соответствует также фактическим процессам, происходящим в обществе со все более возрастающим количеством «управляющих единиц». Чтобы иметь возможность охватить взглядом их все, нужно абстрагироваться. Споры по поводу противопоставления «отдельного индивида» «обществу», столь ожесточенно ведущиеся сегодня, являются примером классической постановки проблемы в одном из разделов социологии. «Парковая социология» при этом изначально была связана со взглядом власть имущих «сверху вниз», потому что познание общества, предлагаемое социологией, должно применяться теми, кто находится у руля, для улучшения жизни общества. Дюркгейм полагал, что, если бы социология не имела подобного предназначения, на занятие ею не стоило бы тратить ни одного дня. Однако необходимо разъяснить еще кое-что, а именно, почему люди предпочитают идти по протоптанным обществом аллеям и тропинкам. Почему, напротив, многие идут, как им вздумается, ходят по газонам, вытаптывают клумбы, вырубают одни деревья и сажают другие. Эту проблему изучают теории социализации. Социализация означает «вхождение, врастание в общество», и теории эти рассматривают, каким образом дети становятся действующими винтиками в общественном механизме. Существует множество разнообразных теорий социализации, но чаще всего сторонники структурного социологического метода исходят из ролевой теории. Общество нужно представить в виде гигантской рыболовной сети, состоящей из ячеек — социальных позиций, — к примеру, различных профессий, задач, жизненных этапов и т.п. Эти позиции вначале совершенно не заполнены, пусты, как парк на рассвете. Затем сюда приходят люди; при этом выявляются определенные ожидания — как должны себя вести те, кто приближается к той или иной позиции. Сумма ожиданий, относящихся к социальной позиции, и есть социальная роль, которую человеку предназначено играть. С помощью сложной системы поощрений и наказаний маленький ребенок приспосабливается к социальным ожиданиям. Ожидается, что девочка будет вести себя иначе, чем мальчик, и ребенок разучивает свою половую роль. Аналогичным образом все люди должны приспосабливаться к социальным структурам в тех позициях, в которых они обосновались. Разучить эти роли — значит постичь общественную структуру и получить возможность вести себя «правильно» с точки зрения общества.

Однако возникает вопрос: разве мы, люди, не есть по своей сути нечто большее, чем просто сумма социальных позиций, на которые нас занесло? Очевидно, что каждый индивид неповторим и являет собой уникальную комбинацию социальных ролей. «Социальное отклонение» может в этом случае объясняться «недостаточной социализацией», и такое объяснение было доминирующим в течение долгого времени.

Если в жизни что-то происходит не так, причиной тому «дурное воспитание», и тюрьмы для несовершеннолетних абсолютно правильно называются «воспитательными заведениями». Более того, теперь в Швеции тюремное наказание именуется «присмотром» или «уходом» (так же как и в домах престарелых и инвалидов), и цель его та же — приспособить людей к существованию в обществе. Однако если в функционалистской теории «отклоняющегося поведения» есть рациональное зерно, то институты, призванные корректировать поведение, на самом деле воспроизводят отклонения, и при этом возникает совершенно шизофреническая ситуация: вполне очевидно, что тюрьмы не столько «вновь приспосабливают» к обществу людей, сколько делают их профессиональными преступниками.

Подобный портрет человечества, стремящегося лишь приспособиться к существующим парковым дорожкам, не имея возможности ни изменить их, ни проложить новые, наводит на размышления. Чего стоит политическая демократия, если риксдаг, политическое учреждение, официально управляющее шведским обществом, на самом деле всего лишь один из многих институтов, что в совместной игре с другими формирует действительность, в которой нам приходится жить? Вероятно, и политические партии можно считать общественными институтами — тогда нетрудно смоделировать ситуацию выборов, представив себе гуляющих по парку человечков: граждане Швеции, если хотят осуществить свое индивидуальное право на участие в политической жизни, могут во время выборов в риксдаг отдать свой голос одной из имеющихся у нас партий. «Протоптать новую дорожку в кустарнике», или попробовать создать новую партию, — задача не из легких в таком институционализированном институте, каким является шведская политическая система. Но такая система одновременно способствует поддержанию шведского общества в состоянии равновесия. Парк начинает приобретать сильное сходство с тюрьмой, где все мы одновременно и охранники, и заключенные. Можно ли найти выход из этой тюрьмы?

Я полагаю, что на этот вопрос уже ответил немецкий социолог Ральф Дарендорф. Человека, которого изучают социологи, говорит он, на самом деле не существует. Если мы выбрали достаточно высокую точку для обзора, то нам кажется, что этот человек всегда следует нормам и правилам, уставам и наставлениям, всегда приспосабливается к социальному контролю (ведь даже «отклоняющиеся» приспосабливаются!), он всегда поступает предсказуемо. Он, если можно так выразиться, желанное дитя множества измученных родителей. В действительности, однако, этот человек всего лишь абстрактная модель, Homo Sciologicus, точно такая же, как и Homo Economicus — человек, имеющий доступ ко всем рыночным обстоятельствам и всегда поступающий разумно с экономической точки зрения. В жизни его не существует, Говорит Дарендорф, он всего лишь тень живого человека.

7. Понимать общество

В начале 5-й главы мы говорили, что для изучения «чего-либо» необходимо прежде всего суметь это «что-то» увидеть. Социологическая традиция в буквальном смысле вся вытекает из своего научного притязания на подобное видение и полагает, что все объективное знание строится на возможности разума объективно понимать действительность.

Сегодня подобный подход не представляется настолько беспроблемным, как это может показаться на первый взгляд. Что значит «увидеть нечто», если речь идет о человеке? Если окружающий мир воспринимается как непрерывный поток «объективных впечатлений», бессвязный и бессмысленный?

Нет, его понимают как мир уже структурированный, состоящий из образов, т.е. целое придает смысл и значение отдельным частям. Это означает, что всегда производится определенный отбор из всего потока впечатлений, получаемых человеком. Собственно говоря, никто не может утверждать, что он видит действительность такой, какова она есть на самом деле. Она всегда рассматривается как находящаяся в определенном отношении к тому, кто се рассматривает.

«Рассматривать» реальность поэтому означает непрерывно расшифровывать, объяснять ее, сознательно или бессознательно стремиться ее понять. Это двоякое значение слова «рассматривать» сохраняется в английском выражении «I see», которое означает и «я вижу», и «я понимаю». Это понимание не что иное, как способность человека выбирать: продолжать ли стремиться дальше или остановиться на достигнутом? Это часть человеческого экзистенциального отношения к миру.

Главный способ понять окружающий нас мир — это объяснить его. При этом подразумевается, что действительность, или, в некоторых случаях, часть ее, состоит из вещей, связанных друг с другом каузально или функционально. Но существует и другой способ понимания, основанный на уникальной возможности человека внутренне соотносить себя с какими-либо явлениями или предметами окружающего мира.