От Византии до Орды. История Руси и русского Слова - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 99

В заключение темы стоит отметить, что из-за некоторых хронологических деталей в арабских источниках в последнее время возникло предположение не об одном, а о двух походах Святослава на хазар, – в 965-м и, позднее, в 969 году, причем второй поход состоялся уже без участия самого Святослава, но по его указанию. Это предположение, основанное, повторяю, на хронологической «неувязке» в арабском сообщении, едва ли основательно. Невозможно поверить, что Святослав, столь долго готовивший свой хазарский поход, все же не довершил его; с другой стороны, совершенно неправдоподобно, что некий второй поход был предпринят тогда, когда Святослав уже вел свою новую войну за Дунаем, к которой мы теперь и обратимся.

Достаточно широко распространено представление, что Святослав был своего рода принципиальным врагом не только Хазарин, но и Византии: это мнение как бы находит веское подтверждение в Святославовом неприятии христианства. В связи с этим, в частности, возникла и версия о будто бы имевшем место остром конфликте между Святославом и христианкой Ольгой, хотя для такого мнения и нет никаких серьезных оснований. Утверждают, например, что, достигнув зрелости, Святослав якобы насильственно «отстранил» Ольгу от власти, даже совершил-де «государственный переворот» (то ли в 960-м, то ли в 964 году) Между тем хорошо известно, что Ольга правила от имени Святослава: так, в «Повести временных лет» рассказ о правлении Ольги озаглавлен следующим образом: «Начало княженья Святославля, сына Игорева».

Несостоятельна и концепция о заведомо «антивизантийской» направленности Святослава (которая, в частности, и отделила-де его от Ольги). Едва ли не главным виновником этой версии является знаменитый византийский историк Лев Диакон, создавший повествование о событиях в Византии в 959–976 годах – повествование, один из главных и наиболее подробно изображенных героев которого именно Святослав (что само по себе говорит о громадном значении этого русского исторического деятеля). Незадолго до того, как Святослав предпринял наступление на Хазарский каганат, 16 августа 963 года в Константинополе начал править Никифор II Фока – один из самых выдающихся императоров за всю историю Византии. И в 964 году (то есть когда на Руси правил уже Святослав, а не Ольга) русское войско участвует в борьбе Никифора с арабами – так что говорить о конфликте Святослава с Византией нет пока никаких оснований. Далее, в 966 году назрела война Никифора с Болгарией, и он решает пригласить на помощь Святослава (исходя, понятно, из союза своих предшественников на византийском троне с Ольгой). Для этого он отправляет к Святославу своего полномочного представителя Калокира – человека, который принадлежал к знати города Херсонеса, то есть столицы византийских владений в Крыму; здесь важно иметь в виду, что херсонесцы непосредственные соседи Руси, лучше знали и понимали ее настроения и интересы. Для весомости посольства Никифор присваивает Калокиру один из высших и наиболее почетных византийских титулов патрикия. Кроме того, Калокир везет с собой в Киев в качестве дара огромное количество золота (около 450 килограммов).

По-видимому, в 967 году Калокир прибыл в Киев и вскоре, как сообщает Лев Диакон, «завязал дружбу» и даже принял «побратимство» со Святославом. И в самом деле, византийский патрикий уже почти не расставался со Святославом во время его последующих походов. Но далее в рассказе Льва Диакона появляется заведомое искажение реальности. Он утверждает, что Калокир-де «уговорил» Святослава «помочь ему… в борьбе за овладение престолом и ромейской (византийской) державой», обещая за это «несказанные богатства из царской сокровищницы», а также и власть над Болгарией (дунайской).

В комментарии к недавно вышедшему в Москве (в 1988 году) изданию «Истории» Льва Диакона (в его подготовке участвовали выдающийся византолог М. Я. Сюзюмов, начавший изучать наследие этого византийского историка еще в 1916 году, и Г. Г. Литаврин) вполне убедительно вскрыта исказившая реальное положение вещей тенденциозность Льва Диакона. В частности, отвергается утверждение последнего, будто бы Калокир – фаворит и посланец Никифора – побуждал Святослава свергнуть этого императора. И, опираясь не только на повествование Льва Диакона, но и на корректирующие исследования современных историков, можно восстановить истинную картину Святославовых походов на Дунай (до сих пор во многих сочинениях некоторые домыслы Льва Диакона излагаются некритически).

Итак, в 968 году Святослав, «будучи мужем… – по описанию Льва Диакона, – отважным и деятельным, поднял на войну все молодое поколение тавров (так в Византии нередко называли русских, поскольку они жили вблизи от Тавра – Крыма. – В. К.). Набрав, таким образом, войско, состоявшее… из шестидесяти тысяч цветущих здоровых мужей, он вместе с патрикием Калокиром, с которым соединился узами побратимства, выступил против мисян» (болгар). В августе 968 года войско Святослава достигло Болгарии и чрезвычайно быстро одержало победу.

Когда Святослав подплыл к Дунаю, болгары, рассказывает Лев Диакон, «собрали и выставили против него фалангу в тридцать тысяч вооруженных мужей. Но тавры (русские) стремительно выпрыгнули из челнов, выставили вперед щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян (болгар). Те не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и постыдным образом заперлись в безопасной крепости своей Дористол». Так Византия была избавлена от болгарской опасности, а сами болгары даже обратились к Никифору с просьбой о мире и о спасении их от русского войска…

Лев Диакон далее утверждает, что Святослав будто бы собирался потом вести войну уже против самого Никифора, но это вымысел. Верно другое: Святославу пришлись по душе земли в низовьях Дуная у города Малый Преслав (Переяславец), и он решил обосноваться здесь.

Это предприятие Святослава вроде бы являло собой захват чужой земли, но М. Н. Тихомиров уже давно показал, что дело обстояло сложнее. Между прочим, в «Повести временных лет» содержится неточность: Святослав говорит здесь: «…хочю жити в Переяславци на Дунае, яко то есть середа земли моей», – то есть «середина», «центр». Но ясно, что Малый Преслав, расположенный в дельте Дуная, находился на самой окраине владений Святослава. И, очевидно, более точно определение из Архангелогородского летописца, сохранившего целый ряд первоначальных деталей летописи: «…хочю жити в Переславци на Дунаю среде земли моея», – то есть среди, в пределах своей земли, а не в ее середине.

Но почему Святослав имел основания считать своею эту придунайскую землю у Черного моря? М. Н. Тихомиров напомнил, что восточнославянские племена уличей и тиверцев, согласно летописи, «седяху бо по Днестру, приседяху (соседили) к Дунаеви… оли (вплоть) до моря». А по меньшей мере к 940-м годам тиверцы вошли в состав Руси; так, они участвовали в походе Олега («второго») на Константинополь, притом в летописи отмечено: «тиверци, яже суть толковины», – то есть толмачи, переводчики; находясь поблизости к Византии, тиверцы (очевидно, какая-то их часть) владели греческим языком.

Знаменательно, что область в устье Дуная, которая ныне носит название Добруджа, византийцы называли «Малой Скифией», связывая ее тем самым с «Великой Скифией» (так нередко именовалась тогда в Византии Русь). М. Н. Тихомиров небезосновательно говорит, что император Никифор Фока «готов был согласиться на предоставление Добруджи русскому князю», – тем более, что «население Малой Скифии (Добруджи) издавна было связано с уличами и тиверцами» [457] .

Стоит отметить, что земля в дельте Дуная, которую Святослав считал своею, но которая затем надолго была утрачена Русью, все же вернулась в XVIII веке в границы России. Правда, само то место, где стоял Святославов Переяславец (сейчас там селение Нуфэру, еще в начале XIX века называвшееся Приславой), находится на территории Румынии, но нынешняя граница Одесской области проходит всего в полутора десятках километров от этого села, и совсем недалеко от него находится прославленный Измаил, где в 1945 году был воздвигнут памятник Суворову, но мог бы стоять и памятник Святославу…