Подарки фей - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 5

– Совсем не мог ответить? – поразилась Уна. – Наверное, Мальчик был очень одинок…

– Конечно, не мог, – подтвердил Дан, о чем-то глубоко задумавшийся. – Разве ты не поклялся в этом молотом самого Тора?

– Молотом Тора! – гулко и протяжно откликнулся Пак, и тут же продолжал обыкновенным голосом: – Конечно, не видя меня, Мальчик чувствовал себя очень одиноко. Он начал изучать науки и премудрости (у него были хорошие учителя), но я видел, как часто он подымал взгляд от книг, чтобы вглядеться в мир Спящих Под Крышей. Он учился складывать песни (и тут учителя у него были хорошие), но пел эти песни спиною к Холму, лицом к людям. Уж я-то знаю. Я сидел и печалился вместе с ним – совсем рядом, на расстоянии кроличьего прыжка. Потом ему пришло время изучать Высшую, Среднюю и Низшую магию. Он обещал леди Эсклермонд, что не будет приближаться к Спящим Под Крышей, так что ему приходилось развлекаться тенями и картинами.

– Какими картинами? – переспросил Дан.

– Это очень легкое волшебство – скорее баловство, чем волшебство. Я вам как-нибудь покажу. Главное, что оно совершенно безвредно – разве напугает каких-нибудь забулдыг, возвращающихся из таверны. Но я чувствовал, что дело этим не кончится, и следил за ним неотступно. Чудный был парень – второго такого не найти! Помню, как он гулял вместе с сэром Гийоном и леди Эсклермонд, которым приходилось обходить то борозду, где оставило след Холодное Железо, то кучу шлака с забытым в ней совком или лопатой, а ему так хотелось отправиться прямиком к Живущим Под Крышей – его туда как магнитом тянуло… Славный парень! Ему готовили блестящее будущее, но никак не решались отпустить его одного в мир. Не раз я слышал, как они предупреждали его об опасностях, да беда в том, что сами они не желали слушать предупреждений. И случилось то, что должно было случиться.

В одну из душных ночей я видел, как Мальчик спустился с Холма, окутанный каким-то тревожным свечением. Зарницы вспыхивали в небе, и тени, трепеща, пробегали по долине. Ближние перелески и кусты огласились лаем борзых свор, а лесные просеки заполнились рыцарями, едущими верхом сквозь молочные копны тумана, – все это, конечно, было создано его собственным волшебством. А над долиной в лунном свете лепились и громоздились призрачные замки, и девушки махали руками из окон, но замки вдруг превращались в ревущие водопады, и вся картина затмевалась мраком его тоскующего молодого сердца. Конечно, меня не смущали эти детские фантазии – меня бы и магия Мерлина не испугала. Но я горевал вместе с моим Мальчиком – я шел за ним сквозь смерчи и вспышки призрачных огней и томился его тоскою… Он метался взад-вперед, словно бычок на незнакомом лугу, – то совсем один, то окруженный призрачными псами, а то во главе отряда рыцарей несся на крылатом коне на помощь плененным призрачным девам! Не думал я, что ему под силу такое колдовство, но так бывает с мальчиками, когда они незаметно вырастают.

В час, когда сова во второй раз возвращается с добычей в гнездо, я увидел сэра Гийона с его госпожой, спускающихся на лошадях с Волшебного холма. Они были довольны успехами Мальчика – вся долина сверкала от его колдовства – и обсуждали, какое блестящее будущее его ждет, когда они наконец отпустят его жить к людям. Сэр Гийон представлял его великим королем, а его супруга – замечательным мудрецом, прославленным своими знаниями и добротой.

И вдруг мы увидели, как вспышки его тревог, бегущие по облакам, вдруг померкли, словно упершись в какую-то преграду, и лай его призрачных псов внезапно умолк.

«Это Колдовство борется с другим Колдовством, – воскликнула леди Эсклермонд, натягивая поводья. – Кто же там противостоит ему?»

Я промолчал, ибо считал, что это не мое дело – возвещать о приходах и уходах Аса Тора.

– Но откуда ты знал? – спросила Уна.

– Потянуло ветром с северо-запада, пронизывающим и знобким, и, как в прошлый раз, затрепетали ветки дуба. Призрачный огонь взметнулся вверх – одним изогнутым лепестком пламени – и умчался бесследно, будто задули свечу. Град, как из ведра, посыпался с неба. Мы слышали, как Мальчик бредет по Длинному Скату – там, где я вас впервые встретил.

«Сюда, сюда!» – вскрикнула леди Эсклермонд, простирая руки в темноту.

Он медленно брел вверх – и вдруг споткнулся обо что-то там, на тропе. Конечно, он был лишь обыкновенным смертным.

«Что это такое?» – удивился он.

«Погоди, не трогай, малыш! Берегись Холодного Железа!» – воскликнул сэр Гийон, и оба они стремглав поскакали вниз, крича на ходу.

Я не отставал от них, и все-таки мы опоздали. Мальчик, видно, тронул Холодное Железо, потому что волшебные кони вдруг резко остановились и с храпом встали на дыбы.

И тогда я рассудил, что время явиться перед ними в своем собственном обличье.

«Как бы там ни было, он поднял его. Наше дело теперь – узнать, что это такое, ибо в этой вещи заключена его судьба».

«Сюда, Робин! – позвал мальчуган, едва услышав мой голос. – Что это я такое нашел, не понимаю».

«Погляди получше, – откликнулся я. – Может быть, оно твердое и холодное, с драгоценными камнями наверху? Тогда это королевский скипетр».

«Ничуть не похоже», – сказал он, сгорбившись и ощупывая железный предмет. Было слышно, как что-то лязгнуло в темноте.

«Может быть, у него есть рукоять и две острые кромки? – спросил я. – Тогда это рыцарский меч».

«Ничего такого нет, – отвечал он. – Это не нож и не подкова, не плуг и не крюк, и я не видел ничего подобного у людей». Он присел на корточки, возясь со своей находкой.

«Что бы это ни было, ты догадываешься, кто его потерял, Робин, – сказал мне сэр Гийон. – Иначе бы ты не стал задавать эти вопросы. Скажи же нам, если сам знаешь».

«Можем ли мы помешать воле Кузнеца, который выковал эту вещь и оставил там, где оставил?» – прошептал я и тихо поведал сэру Гийону то, чему был свидетелем у Кузни в день Тора, в тот самый день, когда я принес младенца на Волшебный холм.

«Увы, прощайте, мечты! – молвил сэр Гийон. – Это не скипетр, не меч и не плуг. Но, может быть, это мудрая книга в тяжелом переплете с железными застежками? Может быть, в ней блестящее будущее для нашего Мальчика?»

Но мы-то знали, что только утешаем сами себя. И леди Эсклермонд лучше всех почувствовала это своим женским сердцем.

«Тур айе! Во имя Тора! – воскликнул Мальчик. – Оно круглое, без концов – это Холодное Железо, в четыре пальца шириной и в палец толщиной, и на нем что-то написано».

«Прочти, если можешь разобрать», – крикнул я. К тому времени тучи рассеялись, и сова снова вылетела из леса на добычу.

Ответ не замедлил. Это были руны, написанные на железе, и звучали они так:

Он теперь стоял, выпрямившись в лунном свете, наш Мальчик, и на шее у него блестел тяжелый железный ошейник раба.

«Вот оно как!» – прошептал я. Впрочем, он еще не защелкнул замок.

«Какую это означает судьбу? – спросил сэр Гийон. – Ты имеешь дело с людьми и ходишь под Холодным Железом. Растолкуй же нам, научи, как быть».

«Растолковать я могу, а научить – нет, – отвечал я. – Значение этого Кольца в том, что носящий его отныне и навек должен жить среди Спящих Под Крышей, повиноваться им и делать, что прикажут. Никогда ему не стать господином даже над собой, не говоря уже о других людях. Он будет отдавать вдвое больше, чем получает, и получать вдвое меньше, чем отдает, до последнего своего дыхания; и когда перед смертью он сложит с себя ношу, окажется, что все его труды ушли впустую».