Избранные стихи из всех книг - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 19

Перевел В.Бетаки

«In the Neolithic Age»:

два параллельных перевода

1. В эпоху неолита[47]

(пер. В. Бетаки)

В кроманьонский дикий век бился я за устья рек,

За еду, за шкуры диких лошадей,

Я народным бардом стал, все, что видел, — воспевал

В этот сумрачно-рассветный век людей.

И все ту же песнь свою, что и нынче я пою,

Пел я той доисторической весной.

Лед уплыл в морской простор. Гномы, тролли, духи гор

Были рядом, и вокруг, и надо мной.

Но соперник из Бовэ обозвал мой стиль «мовэ»

[48]

,

И его я томагавком критикнул.

Так решил в искусстве спор диоритовый топор

И граверу из Гренель башку свернул.

Тот гравер был страшно дик: он на мамонтовый клык

Непонятные рисунки наносил!

Но хорошее копье понимание мое

В сердце врезало ему по мере сил.

Снял я скальпы с черепов, накормил отменно псов.

Зубы критиков наклеив на ремни,

Я изрек, разинув пасть: «Им и надо было пасть —

Я ведь знаю, что халтурщики — они!»

Этот творческий скандал идол-предок наблюдал

И сказал мне, выйдя ночью из-под стрех,

Что путей в искусстве есть семь и десять раз по шесть,

И любой из них для песни— лучше всех!

........................................................

Сколько почестей и славы! А боец-то был я слабый —

Времена мне указали путь перстом.

И меня назвали снова «Бард Союза Племенного»,

Хоть поэт я был посредственный при том!

А другим — всю жизнь забота: то сраженье, то охота…

Сколько зубров мы загнали! Счету нет!

Сваи в озеро у Берна вбили первыми, наверно!

Жаль, что не было ни хроник, ни газет!

Христианская эпоха нас изображает плохо:

Нет грязнее нас, крикливее и злей…

Только мы и дело знали: шкуры скоро поскидали

И работать научили дикарей.

Мир велик! И в синей раме замкнут он семью морями,

И на свете разных множество племен,

То, что в Дели неприлично, то в Рейкьявике обычно,

Из Гаваны не получится Сайгон!

Вот вам истина веков, знавших лишь лосиный рев,

Там, где в наши дни — Парижа рев и смех:

Да, путей в искусстве есть семь и десять раз по шесть,

И любой из них для песни — лучше всех!

2. В неолитическом веке

(пер. М. Фромана)

В те глухие времена шла упорная война

За еду, за славу и за теплый мех,

Клана моего певцом был я, и я пел о том,

Что пугало или радовало всех.

Пел я! И пою сейчас о весне, что в первый раз

Лед бискайский погнала перед собой;

Гном, и тролль, и великан, боги страшных горных стран

Были вкруг меня, со мной и надо мной.

Но нашел мой стиль «outre»

[49]

критикан из Солютре, —

Томагавком разрешил я этот спор

И свой взгляд я утвердил на искусство тем, что вбил

В грудь Гренельского гравера свой топор.

И, покончив с ними так, ими накормил собак,

А зубами их украсил я ремни

И сказал, крутя усы: «Хорошо, что сдохли псы,

Прав, конечно, я, а не они».

Но, позор увидя мой, тотем шест покинул свой

И сказал мне в сновиденье: «Знай теперь —

Девяносто шесть дорог есть, чтоб песнь сложить ты мог,

И любая правильна, поверь!»

И сомкнулась тишина надо мной, и боги сна

Изменяли плоть мою и мой скелет;

И вступил я в круг времен, к новой жизни возрожден,

Рядовой, но признанный поэт.

Но, как прежде, тут и там делят братья по стихам

Тушу зубра в драке меж собой.

Богачи тех мрачных дней не держали писарей,

И у Берна наши песни под водой.

И теперь, в культурный век, все воюет человек —

Бьем, терзаем мы друг друга злей и злей,

И высокий долг певца не доводим до конца,

Чтобы выучить работать дикарей.

Мир еще огромный дом — семь морей лежат на нем,

И не счесть народов разных стран;

И мечта, родившись в Кью, станет плотью в Катмандью,