Маяк на Омаровых рифах - Крюс Джеймс - Страница 22

— Будет сделано! — улыбнулся Мартин. Человек он был старый и добрый.

В следующую субботу Мартин напек всякой сдобы не только людям, но и птицам. Колибри, малиновкам и овсянкам — крохотных кексов с изюмом; попугаям, дроздам и скворцам — хрустящих вафель; орлам, бакланам и пеликанам — увесистых кулебяк. Разложил угощение по корзинам и сказал четырем ветрам:

— Разнесите, пожалуйста, да аккуратно, чтоб птицы нашли!

Четыре ветра прошелестели: «Будет сделано!», подхватили корзины, задули в разные стороны и все красиво и аккуратно разнесли по всей земле. Ломтики красного клубничного торта они положили на белые облака. Сахарные крендельки развесили на деревьях. Ватрушки пришпилили к кончикам звезд, а шоколадные бублики нанизали на шеи золотых петухов, что стояли на шпилях церквей. Птицы как увидали все это, чуть с ума не сошли от радости. Они то взмывали вверх, то камнем бросались вниз, и чирикали, и щебетали, и пели от радости.

Старый Мартин тоже был несказанно рад, глядя на счастливых птиц. Теперь он по субботам и о птицах помнил.

Но когда однажды снова пришел в пекарню, домик вдруг весь закачался. Изумленный, он шагнул к окошку посмотреть, что случилось. И видит: из дремучего леса вышло и остановилось у стен пекарни целое полчище зверей. Впереди шагал слон, за слоном — верблюд, за верблюдом — жираф, а за ними — львы, леопарды, зебры и крокодилы. Они разом разинули пасти да как зарычат:

— Так нечестно!

Мартин не понял звериного рыка и спрашивает:

— Что вы сказали?

И слон во второй раз пробасил:

— Так нечестно! Очень и очень нечестно!

— Вы о чем? — спросил Мартин.

— Ты печешь для людей и птиц! — сказал ему слон. — А нам-то, зверям, каково без воскресного пирога?

— Ах, вот оно что! — сказал Мартин. — Про вас я как-то не подумал.

— Ну так подумай! — сказал слон.

— Непременно подумаю! — сказал Мартин. — Я теперь и зверям напеку пирогов!

— Благодарствуем! До свидания! — разом рявкнули звери и кто рысцой, кто вприпрыжку, кто ползком удалились в дремучий лес. А Мартин пошуровал кочергой в печи и напек пирогов в десять раз больше прежнего. Львам, зебрам и леопардам — шоколадных тортов, жирафам — коржиков, аллигаторам и крокодилам — пряничков, а слонам — миндальных пирожных с поджаристой корочкой.

И когда в воскресенье четыре ветра влетели в пекарню за пирогами, весь домик Мартина и весь сад были битком набиты коробами, корзинами, коробками и кульками. И все полным-полнехоньки свежей сдобой.

— О, боже! — вскричали четыре ветра. — Это еще что такое? Ты кому это все напек?

— Это жирафам, — пояснил Мартин, — а то — слонам. Здесь — львам, леопардам и зебрам, тут — крокодилам, а там — обезьянам. Пожалуйста, будьте добры, разнесите зверям пироги!

Но четыре ветра заупрямились.

— Мне столько не унести! — завыл Северный.

— Не справлюсь! — присвистнул Южный.

А Восточный и Западный загудели-заохали:

— Не оси-и-и-илим!

— Прошу вас! Будьте добры! — взмолился старый Мартин. — Для хорошего ветра это ведь сущий пустяк!

Но ветры и разговаривать с ним не стали. Развернулись и усвистали на все четыре стороны света.

— Эй, вернитесь! Вернитесь! — кричал Мартин вдогонку.

Но как бы не так. Ветры улетели и больше никогда к Мартину не возвращались.

Все воскресенье с утра до вечера Мартин сидел на своих коробках и коробах с пирогами, печеньями и тортами и не знал, что делать. А к ночи домик снова зашатало. И снова вышли из дремучего леса звери: слоны и жирафы, крокодилы и леопарды, зебры и львы. А следом за ними летели птицы. Когда Мартин выглянул из окошка, все зарычали и запищали, залаяли и заквакали, завыли и зашипели:

— Где наши пироги? Где наши пироги?

— Да вот же! — закричал Мартин. — Прошу! Угощайтесь!

Вынес он на крыльцо короба и кульки, корзиночки и коробки, и звери накинулись на угощенье и слопали все до последней крошки. А после спросили у Мартина, почему же сдобу не разнесли. И старый Мартин поведал зверям печальную повесть. Надоело ветрам таскаться по свету с мешками да коробами, улетели они и больше никогда не вернутся — не принесут ни муки, ни яиц, ни масла, ни молока, ни изюма…

Опечалились звери. Лев зарычал от горя, у крокодила потекли по щекам крокодиловы слезы, на попугая от тоски напала икота. В общем, вся звериная братия, стеная и плача, поплелась назад в свой дремучий лес.

Наутро, в понедельник, когда старый Мартин печально и одиноко сидел у себя в пекарне, в окно вдруг снова впорхнула колибри. Она села подоконник, разинула клюв да как закричит:

— Так нечестно!

— Ты о чем? — озадаченно спросил Мартин.

— Я сказала: нечестно! — повторила колибри. — Нечестно, что ветры не хотят разносить угощенье.

— Ах, вот оно что, — сказал Мартин. — Если ты об этом, то я точно такого же мнения.

— Ты хоть знаешь, что творится в лесу? — защебетала колибри. — Крокодил Абдула, ужасный злодей, за целые сутки не съел ни одной рыбешки! А все потому, что до сих пор сыт от твоих пирогов. А еще знаешь, что? Леопард Юсуф мирно беседует с обезьянкой Фритци! А все потому, что брюхо у него набито твоей сдобой и нет аппетита на обезьян. А еще знаешь, что? Носорог Балдуин до того подобрел от мучного, что предложил льву Конраду подружиться. Видишь, что делается на свете от твоих пирогов! Несправедливо, что четыре ветра больше не хотят их разносить!

— Увы, увы, — вздохнул старый Мартин. — От доброго пирога, испеченного добрым пекарем, мир очень и очень добреет. Но какой толк от добрых пирогов, если их некому разносить? А с разноской, увы, покончено.

Уронил Мартин голову на грудь, подпер ладонями щеки и весь поник от печали, как сдутый воздушный шарик. А колибри полетела обратно в лес и наплакала в розовый кактус целую лужицу слез, что для такой пичуги, согласитесь, немало.

Мартин с тех пор много раз призывал ветры вернуться. Но они не вернулись. И людям приходится печь пироги самим, а птицы и звери в дремучем лесу остались и вовсе без пирогов. И крокодил Абдула вновь пожирает по дюжине рыбешек в день, а Леопард со Львом полюбили мясо и жрут своих лесных соседей за милую душу.

Мартин сегодня — седой-преседой старик. И мир наш тоже состарился. Но и сегодня еще встречаются добрые пекари, и они умеют печь добрые пироги.

Будем же надеяться, что от их пирогов мир со временем подобреет, как когда-то подобрел от пирогов негра Мартина.

Когда леди Браун рассказала на палубе парохода «Цикада» историю про негра Мартина, тетушка Юлия сказала:

— Первый раз в жизни мне решительно все равно, правда это или нет, — так все верно, складно и хорошо.

А пароход «Цикада» плыл все дальше на юг, к берегам Испании. Справа и слева от бортов щелкали острыми зубами акулы, хватая объедки, которые судовой повар выбрасывал в воду. Дамы в шезлонгах завели разговор о погоде.

— Как вы пережили на пароходе бурю? — спросила тетушка Юлия английскую леди.

— Какую еще бурю? — удивилась Глория Браун. — Мы никакой бури не видели. Погода стояла прекрасная. И подводные лодки со своими ужасными торпедами нам тоже, кстати, не докучали.

— Странно! — сказала тетушка Юлия. — 20 апреля на маяке разыгралась страшная буря. Поразительно, что вы ничего не видели.

В эту минуту над их головами раздался пронзительный крик. Плюх! — на поручни опустились четыре большие чайки.

— What's that? — испуганно вскрикнула леди Браун.

— Что-что? — спросила тетушка Юлия.

— Кто это такие? — перевела свой вопрос с английского на понятный язык леди Браун.