Сердце ждет любви - Энок Сюзанна - Страница 28

Проклятие! Ему уже противен был маркиз, но неприятно было и то, что он принял всю эту историю так близко к сердцу. Она его абсолютно не касалась, и, увязнув в ней, он наверняка приобретет врага в лице Косгроува, не получит никакой признательности от Розамунды и поимеет целый воз незаслуженных неприятностей. Незавидная перспектива.

— Обычно, Кинг, когда ты или я затеваем наши игры, — тем временем говорил он, осторожно подбирая слова, чего никогда не делал раньше, — я всегда думал, что выбранный нами дурак заслужил свои проблемы. А это, кажется, выходит за рамки.

— Ты прав, — охотно согласился Косгроув. — Вести грешника от одного греха к другому — не такая уж трудная задача. Развратить того, кто считает себя высоконравственным, — для этого требуется искусство. Брэм прикончил еще один стакан.

— Оставь ее в покое, Кинг, — наконец проворчал он. — Утешь себя мыслью, что я обязан тебе услугой.

— А вот это, — сказал, откидываясь на спинку стула, маркиз, — уже интересно. Могу я спросить, почему ты считаешь, что я должен пощадить Роуз Дэвис?

— Видимо, потому, что мне нравится думать, что есть несколько порядочных людей, чтобы уравновесить число таких нечестивых душ, как наши.

Косгроув долго сидел молча, прикладываясь к абсенту.

— И ты полагаешь, что, залезая к ней в постель, ты делаешь ее более чистой, чем сделал бы ее брак со мной?

— Я говорю не об этом.

— Ты привозил отпрысков семьи Дэвисов на обед с твоей любимой семьей и друзьями, потому что хотел совратить мальчишку.

Проклятые шпионы Кинга. Они вездесущи.

— Она… не такая, как все. Ее наивность весьма забавна.

— Так в чем же разница между нами?

— Я не пытаюсь ее погубить или довести до безумия, до самоубийства.

— Ты поедаешь ее глазами, когда оказываешься в ее присутствии. — Бледно-голубые глаза уставились на него. — И я этого не потерплю.

— Что ты сказал?

— Я несколько недель потратил на то, чтобы узнать, кто эти Абернети, приручить Лестера и довести его долг мне до десяти тысяч фунтов. Я не собираюсь менять свои планы из-за того, что ты, глядя на нее, думаешь о ее спасении и прочем дерьме. Праведник выискался!

— Я не говорил ничего подобного, — возразил Брэм, борясь со все возрастающим желанием перескочить через стол и придушить своего так называемого друга. — Я только попросил тебя оставить ее в покое.

— А я отвечаю тебе: отвяжись! Не лезь в мои дела, или ты сам станешь мишенью моей следующей игры. Я бы предпочел, чтобы мы остались друзьями. — Он затянулся сигарой. — Так что подумай хорошенько. Неужели ты собираешься противостоять мне, Брэмуэлл?

Дьявол его побери, что он делает? Подставляет под удар свою шею из-за девицы, выставившей его из дома? Допив четвертый стакан, Брэм встал.

— Полагаю, мы оба это скоро узнаем, — сказал он и вышел из клуба.

Ему было необходимо поговорить с кем-то, кому он доверяет, и, как ни удивительно, первой, чье лицо всплыло в его памяти, оказалась Розамунда. Но она явно не горела желанием снова увидеть его в своей спальне. Это, надо признаться, значительно сужало круг таких людей.

Финеас Бромли проснулся от шума, напоминавшего гром битвы, разыгравшейся прямо у дверей его спальни. Через мгновение проснулась и села рядом с ним Элайза. Растрепанные волосы цвета осенней листвы падали ей на плечи, а карие глаза расширились от страха.

— Фин, что это?

— Спрячься за гардеробом! — рявкнул он. В нем пробудились инстинкты старого солдата, он скатился с постели, одновременно доставая из ночного столика пистолет.

Дверь распахнулась. Фин направил пистолет на темную фигуру с двумя светящимися глазами, вломившуюся в комнату и напрасно старавшуюся остановиться.

— Да, правильно, — раздался негромкий, странно высокий голос Брэма Джонса, — вышиби мне мои проклятые мозги. Избавь меня от необходимости сделать это самому.

Вздохнув, Фин опустил пистолет. В ту же минуту в коридоре зажглись свечи и в комнату, спотыкаясь, вбежал слуга. Началась суета.

— Отпустите его, — приказал Фин дворецкому в ночной рубашке и лакею.

Брэм набросил ему на плечи свое пальто.

— Ты ведь раздет, — заявил он немного заплетающимся языком.

— А ты нетрезв. — Чтобы Брэм был настолько пьяным, он должен был выпить огромное количество алкоголя.

— Спасибо, Грейвс. Пожалуйста, проверь, в порядке ли Уильям и Бет, и вы все идите спать. Ему только не хватало, чтобы его старший брат, инвалид, попытался приползти ему на помощь или его младшая сестра разбудила своим криком всю улицу.

Дворецкий недовольно кивнул. Он зажег еще одну свечу и послал вперед пару лакеев, затем вышел из спальни и закрыл за собой дверь.

Пока Фин оглядывал своего друга, Элайза протянула ему панталоны. С благодарной улыбкой он бросил пистолет на кровать и натянул штаны. Очевидно, убегая, она захватила с собой простыню, потому что изящная фигура была надежно завернута во что-то белое. Очень кстати, учитывая, как на нее смотрел Брэм.

— Три часа ночи, Брэм, — наконец сказал Фин. — Что случилось, что ты не мог подождать по крайней мере до рассвета?

— Мне надо поговорить с тобой, — ответил его друг, приводя в порядок костюм после небольшой стычки с чересчур усердными слугами. — Это личное. Никаких леди поблизости.

Элайза оглядела их обоих.

— Я снова лягу спать. Пожалуйста, — она посмотрела на Фина, — не пускай его сюда.

— Мы побеседуем в гостиной, — сказал он, поворачивая Брэма к двери. Он был согласен с Элайзой. Когда Брэм находился в трезвом состоянии, мало в чем можно было положиться на его честь, но в это немногое входила неприкосновенность жены его друга. Пьяный он бывал менее предсказуем и намного опаснее.

— Спокойной ночи, милая Элайза.

— Спокойной ночи, Брэм.

Захватив с собой свечу, Фин проводил Брэма вниз. Его друг не переодевался после обеда, но было похоже, что его галстук был вновь завязан. И некоторая небрежность в его внешнем виде была совершенно ему несвойственна.

Шкафчик с ликерами был заперт, но поскольку Фин не поддержал предложения выпить еще, Брэм прошел мимо стола и опустился в одно из кресел, стоявших перед угасшим камином. Фину без рубашки было холодно, и он, помешав угли, подбросил в камин еще одно полено и сел напротив Брэма.

— Ты любишь Элайзу? — неожиданно спросил Брэм.

— Да, люблю.

— Умрешь за нее?

— Я бы предпочел остаться живым, чтобы насладиться ее обществом, но в принципе — да. — Фин нахмурился. — А в чем дело? Ты совершил еще одно из своих ограблений?

— Нет. А как с Изабель? Ты умрешь за нее?

— С женой Салливана? Да.

— А как насчет…

— Ты и Салли — мои самые близкие друзья. Вы мои братья, — перебил его Фин, не желая составлять список людей, за которых он бросился бы на меч. — Я отдам жизнь и за вас обоих, и за любого члена ваших семей. Но поскольку ты это уже знал, может быть, мы перейдем к причине, побудившей тебя явиться сюда, чтобы поговорить со мной посреди ночи?

— Что ты думаешь о леди Розамунде? Фин удивился. Так дело в женщине?

— Она, кажется, приятная девушка, — осторожно произнес его друг, не зная, каковы истинные чувства Брэма. Он вспомнил, что Брэм едва переносит присутствие ее брата, этого глупого Лестера. Но что же задумал его непредсказуемый приятель?

— Она меня раздражает, — заявил Брэм.

— Очень хорошо. Значит, сестра одного из твоих друзей тебя раздражает.

Брэм иронически усмехнулся:

— Во всем виноват этот идиотский щенок.

— Ты уверен?

— Видишь ли, иметь другом монстра еще не значит быть самому монстром. Ведь так?

«Это он о Косгроуве».

— Все зависит от того, чего ты добиваешься.

— Но если я называю его другом, зная, кто он такой и чем занимается, то кто же такой я сам? И могу ли я сказать другому человеку, что он заходит слишком далеко? Может ли кто-нибудь просить у меня защиты?

— Брэм, ты начинаешь пугать меня, — передернул плечами Фин, бросив выразительный взгляд в сторону шкафчика. Его ночной гость, быть может, больше не нуждался в выпивке, но в себе он не был уверен. — Что происходит?