Благородство ни при чем - Монро Люси - Страница 22

– Ты позволила этому проныре поцеловать себя? – Она услышала в голосе Дженни недоверие. Она и сама не поверила бы, если бы кто-то ей предсказал это до встречи с Маркусом. Но в тоне младшей сестренки было еще что-то. Тревога. Озабоченность. Сочувствие.

Отмотав немного шерсти, Вероника сказала:

– Он не проныра, и это ничего не значит.

– Как тогда, когда он сделал тебе ребенка?

Слова были как выстрелы, а мишень – ее совесть. Вероника вынуждена была признать, что в очередной разсовершила грубый просчет, не сказав Маркусу об их ребенке.

– Я думала, что, возможно, это действительно что-то значит. – Тогда думала.

– О чем ты говоришь? Он сказал, что расстроился, когда ты сорвалась в никуда? Он скучал по тебе? – Сестра ее с поразительной легкостью перепрыгивала от подросткового цинизма к мелодраматической сентиментальности.

Что могла ответить ей Вероника? Он явно соскучился по ее телу, но он не мог опуститься до того, чтобы тосковать по шпионке.

Она решила сфокусировать внимание на прошлом, а не на настоящем.

– Я никогда не говорила ему о маме и папе, и о тебе тоже. Он вел себя так, словно моя скрытность его обидела, будто он хотел знать обо мне больше, а я недостаточно ему доверяла.

– А ты доверяла?

– Конечно, нет. – Вероника считала, что ему это неинтересно. Но и ее убежденность в этом говорила о недостатке доверия как к нему, так и к тем отношениям, что были между ними.

Она так привыкла полагаться только на себя, что даже не рассматривала возможность разделить свою ношу с человеком, который видел в ней всего лишь временную сексуальную партнершу. Но, возможно, она была в глазах Маркуса чем-то большим. Ведь она сама была свидетельницей того, как Маркус рвал с женщинами отношения, куда более перспективные, чем были у них. В этом она не могла ошибиться.

– Я думала, что у меня есть на то основания. Однако он смотрел на вещи по-другому. Но теперь это едва ли имеет значение. Все это вода, что давно утекла. Сколько ни смотри на нее с моста, ничего не вернешь.

– Если не считать, что на этом мосту есть ребенок.

– Да. – Ребенок, которого она любила. В котором она нуждалась.

Которого могла запросто потерять, если Маркус узнает о его существовании.

Глава 8

Маркус лежал в постели, мучимый бессонницей и бессильной злобой, когда зазвонил телефон.

Он инстинктивно потянулся к нему, но уронил руку, так и не взяв трубку. Вероятно, это Ронни хочет узнать, что он намерен рассказать Клайну о ее прошлом.

У него не было ответа на сей вопрос, и это не имело никакого отношения к ее отказу поехать к нему домой.

В дело вступил автоответчик, и звонки прекратились. Несколькими секундами позже загудел мобильник. Маркус раздраженно откинул одеяло и встал с постели.

– Алло!

– Маркус?

Маркус испытал настоящий шок, узнав голос матери, тогда как ожидал услышать Ронни. Он даже онемел на мгновение.

– Маркус! Ты меня слышишь?

– Да. Что я могу для тебя сделать, мама?

– У твоего отца только что был сердечный приступ. Он в больнице… – В трубке послышались всхлипы.

– Насколько это серьезно? – Он сочувствовал переживаниям матери, но к известию о болезни отца отнесся равнодушно.

– Я хочу, чтобы ты приехал! – сказала она, не отвечая на его вопрос.

– Буду через час.

– Спасибо. – Она плакала.

Маркус быстро оделся и через несколько минут был в пути. В городе его юности была всего одна хорошая больница, и он повел машину прямо к ней. У него не было сомнений, что мать его оттуда не уходила, раз Марк оставался там.

И он не ошибся: мать его сидела в приемной. При его появлении она подняла голову и благодарно улыбнулась.

Маркус подошел к матери и крепко обнял ее.

– Ты в порядке?

Она похлопала сына по спине и кивнула.

– Врачи говорят, что инфаркта не было. Они еще проводят тесты, но не похоже, чтобы последствия приступа были необратимыми.

– Я рад. – Маркус действительно был рад. Он терпеть не мог, когда мать переживала, да и Марку он зла не желал. Он просто ничего не испытывал к человеку, который притворялся, будто его сын не существует, пока Маркусу не исполнилось тринадцать.

Его мать отстранилась и провела рукой по волосам, которые на вид были такими же естественно светлыми, как и у сына. И эту привычку проводить рукой по волосам со лба к затылку, когда нервничал, Маркус тоже унаследовал от матери.

– Он уже шумит по поводу выписки. Я считаю, что ему нужно остаться в больнице на ночь под наблюдением врачей, но он хочет уйти, как только будут готовы анализы.

Как это на него похоже.

Мать вздохнула и опустилась на диван, пригласив его присесть рядом. Маркус молча сел.

– Я надеюсь, ты с ним поговоришь. – Она прикусила губу. – Мне надо знать, что он вне опасности. Я буду ужасно нервничать, если он вернется домой, даже и дня не побыв под контролем медиков.

Разумеется, она вся в тревоге. Марк Данверс значил для нее больше, чем собственная гордость.

– Едва ли он станет меня слушать.

Мать, все еще красивая лицом, нахмурилась:

– Ты не хочешь налаживать с ним отношения, верно? Прошло уже почти двадцать лет, неужели ты не можешь его простить?

Маркус не хотел обсуждать с ней эту тему. Особенно сейчас. Она и так была расстроена, и он не хотел усугублять ситуацию. Жаль, но он не мог восстановить ту связь, то чувство единения, которое было между ними когда-то – то, что сломал его отец. Он даже не знал, с чего начать.

Когда он смотрел на отца, то видел лишь человека, который вел двойную жизнь, походя травмируя всех, кого вовлек в свою бесчестную игру ради собственного удовольствия. Перед ним был тот, чьи убеждения не допускали развода, но позволяли больше десяти лет поддерживать связь вне брака. Удобная позиция.

Маркус любил мать и сносно относился к Марку, но уважать отца он не мог.

– Я поговорю с ним, – сказал он, чтобы избежать конфронтации.

Мать улыбнулась с явным облегчением:

– Спасибо. Твои брат и сестра уже в пути, но им предстоит перелет, и кто знает, когда они прибудут.

Забавно, но сводные брат и сестра куда легче приноровились к той роли, что стала играть в их жизни его мать, чем Маркус. Он так и не смог до конца смириться с решением матери выйти замуж за Марка. Может, так случилось потому, что дети Марка от первого брака успеливырасти и покинуть отчий дом до того, как умерла их мать и ее место заняла мать Маркуса.

Кроме того, мать его была заботливой, со щедрым сердцем женщиной, невзлюбить которую очень трудно. Она никак не соответствовала тому образу, который возникает у большинства людей при слове «любовница».

Войдя в палату, Маркус застал отца сидящим на кровати. Он выглядел так, словно ничего не произошло: так и лучился энергией и даже в стандартной больничной рубашке, в которой любой другой смотрится глупо и жалко, не утратил властности и достоинства.

– Итак, твоя мать тебя вызвала. Я надеялся, что она тебе позвонит.

– Ей необходимо, чтобы с ней рядом кто-то был.

– Верно. – Глаза у Марка были того же цвета, что и у Маркуса, но этим сходство с отцом исчерпывалось. – Я заставил ее переживать.

– Ты должен лучше о себе беспокоиться. – Он не хотел этого говорить, слова сами выскочили.

Он хотел сказать, что мать его без Марка потеряется в этой жизни. Но отец решил, что Маркус волнуется о его здоровье, и явно был этому обрадован.

– Обещаю. Больше физических нагрузок, минимум жирной пищи и меньше нервозности – вот мои будущие прерогативы в жизни.

– Мама хочет, чтобы ты остался на ночь для наблюдения.

Лицо Марка приняло знакомое упрямое выражение.

– Она всего лишь женщина. Она слишком много тревожится по пустякам. Я возвращаюсь домой. Сейчас я прекрасно себя чувствую.

– Зато ей будет плохо, если ты настоишь на выписке.

Марк открыл было рот, но Маркус поднял руку, останавливая его.