Образ врага. Расология и политическая антропология - Савельев Андрей Николаевич - Страница 28

Природа создает новый вид из прежнего материала, но формирует его как совершенно новый «из праха земного». По отношению к «предковому» виду новый вид может вести себя только крайне враждебно, конкурируя с ним более жестоко, чем с другими видами и примиряясь разве что в мутантных маргинальных группах.

Та мутация, которая порождает новый вид, должна добивать его предковую форму. Или же новая форма просто не имеет шансов развиться. Расовые различия представляют собой будущие видовые различия, что и предопределяет биологически заложенную и постоянно возрастающую непримиримость чистых расовых групп.

Похожесть между представителями различных видов и рас может иметь вовсе не родовую связь. Нелегко определить, является ли промежуточный расовый тип продуктом смешения или остатком более древнего, нейтрального по ряду признаков, антропологического типа, из которого возникла последующая дифференциация. Современные расы демонстрируют это в затруднении определения прототипов для хантов и манси (между европейцами и монголоидами), эфиопов (между неграми и европейцами), дравидов (между северными индусами и веддами), ряда индонезийских племен (между веддоидами и южно-азиатами).

Остается только удивляться тому, что «монголоидные признаки» столь легко соотносятся некоторыми исследователями с находками времен неолита — с культурой ямочно-гребенчатой керамики в Восточной Прибалтике и на севере европейской части России, а также с неолитическими погребениями Северной и Центральной Германии. Соответствующие признаки могли сформироваться совершенно независимо от монголоидов, как и те «монголоидные» признаки, которые обнаруживают сегодня, например, в Восточной Эстонии и Восточной Латвии, а также на севере и востоке европейской России.

Генетики говорят об относительно независимой передаче по наследству расовых признаков. В рамках некоей единой типологической модели, свойственной данной расе, они могут комбинироваться самым причудливым образом. Расовое наследование дает «меню», из которого случайным или закономерным образом отбирается определенный набор — разный для разных индивидов, принадлежащих к одной расе. Тем самым проявляются вероятностные закономерности сочетаний признаков вследствие их независимого комбинирования в процессе наследования. Некоторые комбинации внешних признаков могут имитировать признаки иной расы, не имея к ним никакого отношения.

Чисто физиономическое разделение на расы кажется не всегда верным, поскольку мутационный процесс в ряде случаев отражается на всех расах одинаково — разные человеческие расы подвержены сходным повторным мутациям: альбинизм, короткопалость, карликовость, рыжеволосие. Но есть и специфические расовые мутации — голубоглазие среди африканских пигмеев, спирально закругленные волосы среди жителей Нидерландов и др. Некоторые мутации могут считаться независимо возникшими — например, выпуклая спинка носа (папуасы, североамериканские индейцы, европейцы).

Факт независимого возникновения сходных признаков и одинаковых генов в разных расах можно считать доказанным. Тем не менее, схожесть фенотипических и даже генетических портретов пары отдельно взятых племен, представляющих разные расы, вовсе не означает, что для них предопределена одинаковая расовая история. Динамическая картина для племен разных рас наверняка будет совершенно различной, поскольку немыслимо представить себе полностью идентичные генотипы, а малые различия могут приводить к большим последствиям. Само же расовое различие может определяться особо «ценными» генами, оказывающими решающее влияние на формирование динамического портрета расы. Не случайно огромное серологическое разнообразие удивительным образом сочетается с фенотипическим единообразием — например, для таких крупных групп, как южные и северные европеоиды, а также для малых групп поселений, где очевидно близкое родство.

«Ценный» ген создает лицо рода, расы вопреки разнообразию серологических параметров, демонстрирующему возможность либо усложнения внутренней дифференциации, либо образования более широких родственных общностей.

Изоляция и приспособление

Прачеловеческие особи были отделены от обезьяньего стада геологическим катаклизмом, образовавшим около 7 млн. лет назад Восточно-Африканский разлом, оградив восток Африки от атлантической влаги. Это привело к образованию саванн, где остались экологические ниши для пралюдей, не способных выжить во влажных тропических лесах западнее разлома. Согласно наблюдению французского ученого Ива Капэна, к востоку от разлома не найдено ни одной кости прагорилл и прашимпанзе, а к западу от разлома нет останков пралюдей. В более сухой среде выжили «человеческие» мутации, а конкурентные с ними «обезьяньи» теряли свои преимущества, пригодные более для тропического леса.

Сегодня роль геологического разлома также существенна: прежние человеческие популяции востока Африки прошли через «бутылочное горлышко» и мигрировали в Евразию со своим уникальным генотипом. Отделившиеся ветви, оставшиеся в Африке, продолжали мутировать по собственной программе и вполне могли иметь от еще близких им человекообразных обезьяньих «звериный ген», какого ушедшие из Африки переселенцы уже не могли взять от более древних обезьяньих мигрантов, потерявших генетическую связь с африканскими популяциями. Этой разницей и обусловлено расовое различие: как обособлением популяций и собственными программами мутаций, так и влиянием генетически различных «звериных» субстратов.

Заселение Евразии древними людьми состоялось очень давно. Об этом говорят находки в Грузии своеобразных habilis'ов с возрастом 1,7 млн. лет. Вероятно, прачеловеческие особи разного типа сосуществовали в течение очень длительного времени. Так, еще 18–12 тыс. лет назад на о-ве Флорес (Индонезия) жили человекообразные существа в метр ростом, близкие к erectus'у. Им довелось сосуществовать с современным человеком, подтверждая закон природы, которая терпит разнообразие до тех пор, пока подобные существа не вступают в конкуренцию за выживание на одной и той же территории, исчерпывая все возможности для устранения конкурента. О присутствии в соседстве с человеком человекоподобной расы говорят древнейшие легенды — индийская «Рамаяна», где фигурирует обезьянья армия во главе с царем Хануманом, и древнекитайские сказания, где обезьяньи короли действуют как вполне дееспособные правители. В тибетском буддизме фигурирует богиня-всеспасительница Тара, порожденная от похотливой демоницы и обезьяны.

На первый взгляд очевидный довод о влиянии на расообразование приспособления к природным условиям не выдерживает критики. Плоское переносье тунгуса и негра, эпикантус эскимоса и южного китайца показывают, что здесь действуют иные закономерности. В действительности, миграции сильно замутняют исходные причины образования признака. В целом можно считать, что природные условия обособляют расы и племена, но при этом не предопределяют какие-либо признаки. Главным является не тип природных условий, а географическая и ландшафтная изоляция, оказывающая решающее влияние на концентрацию того или иного признака. Природа постоянно проводит генетические эксперименты, обособляя уникальный генотип рода, который впоследствии может оказаться типичным для целого народа или даже расы. Приспособление лишь отграничивает негодные результаты природного эксперимента, тем самым, отбирая пригодные для выживания и развития генотипы. Таким образом, в современных генотипах заложена вся картина приспособления, характерная для различных периодов эволюции и социальной истории.

Развитие первобытного общества прошло через очень продолжительную стадию существования изолированных коллективов или совокупностей коллективов, связанных и ограниченных рамками эндогамии. Малые группы противостояли всем другим: они были морфологически различны и представляли собой способ конкуренции между различными моделями генетической конструкции организма. Морфология создавала образ «чужого», а генетика — реальные конкурирующие генотипические модели.