Клинок Ворона - Молох Саша - Страница 41

«В год, когда предавший простит, а проклятый предаст, Ворон возвратится в родное гнездо. Легки шаги его по черному снегу и крылья несут погибель всему живому. В его тени — пожарища и мор. Под слепой дланью звери, крови вкусившие. След меча укажет ему путь и сам встанет по правую руку. Придет с ним конец мира».

Затаив дыхание, я перечитала строчки еще раз. Это пророчество, как и свойственно высказываниям такого рода, больше запутывало, чем разъясняло. Ну, с Вороном было более-менее понятно: если откинуть метафоры, становится ясно — он должен вернуться. Но кого и как может простить «предавший», если он мертв почти полторы тысячи лет? Насчет «проклятого» у меня была одна версия — и если признаться, такая трактовка совсем не радовала. Выдохнув, я перешла к комментариям.

Автор пророчества был неизвестен, время указывалась только приблизительное — выходило, что предсказание сделано около пятисот лет назад. Дальше следовали короткие пояснения. Судя по ним, сабиры восприняли предсказание серьезней некуда: несколько отчетов о показательных казнях вызвавших подозрение нелюдей, упоминание об основании Патрулей. Последние два листа пояснений занимало описание странного случая, произошедшего в одном из поселков Волчьего края. После первых же строк сердце сделало кульбит и спряталось в левую пятку. На странице убористым почерком красовалось мое жизнеописание: цитаты из письма Кратского барона в замок с новостью о появлении «странной сабиры», почти полный отчет о дуэли, краткие выдержки из бесед с командором, из чего я сделала вывод, что все, изложенное здесь, написано им лично. Отдельного внимания удостоился мой меч — ему посвятили чуть ли не полстраницы. В конце комментария стояла коротенькая надпись о том, что место появления «странной сабиры», а, конкретнее, ее близость к «проклятому» вызывает сильные подозрения.

«Мама родная! Так он думает, что я новоявленный Ворон! », — я аккуратно вложила закладку, захлопнула фолиант и вернула его на прежнее место. Больше читать не хотелось — я и так была переполнена новыми открытиями, и теперь следовало тщательно все переварить, прежде чем браться за что-то новое.

После прочтения этого пророчества, я могла сказать — подозрения командора были оправданы. Моя персона была нетривиальной и на роль Ворона подходила как нельзя кстати. Совпадений было слишком много: клейменый нож, превратившийся в меч; статуя в нише и ее смутные указания; Айс, который находился рядом со мной почти постоянно. Сегодня к списку прибавилась дверь с символикой Ворона, так любезно пропустившая меня сюда. Если бы командор был в курсе хотя бы половины этих фактов, гореть мне на костре синим пламенем. Но к моему счастью, Грегор Стайн только подозревал, а доказательств у него пока не было. Но только пока...

Внимательно прислушавшись к самой себе, я решительно отмела версию о своем птичьем происхождении. Даже в иносказательном варианте «нести погибель всему живому» я не способна. Так же как и вести за собой войска и проливать кровь. Хотя, припомнив странное состояние, что давал мне клинок, последний пункт пришлось убрать.

От раздумий отвлек легкий шум за дверью. В панике я вскочила, чуть не уронив перо и чернильницу, метнулась к череде шкафов, потом поняла, что до них добежать не успею, а местное ВДНХ на подставках при любом раскладе хорошим убежищем не станет. Оставался лишь один выход. Взмолившись всем богам, я нырнула под стол и замерла. Укрытие, конечно, было ненадежным — со стороны двери прикрывала резная панель, а вот если входящему придет в голову усесться в кресло и вытянуть ноги — пиши пропало.

Снаружи кто-то лязгнул замком, на видимую мне полоску пола лег яркий блик от факела, и сразу послышалось знакомое бурчание хранителя.

— ... пришел, рашметал швитки. Гошпожу эту, шоб ей пушто было, шабрал и ушел.

— Не скули. Гарет все верно сделал, — о, его превосходительство командор пожаловал. — И дуэль сегодня была очень кстати. У мальчика хорошие задатки. Он продержит ее до утра...

Мягкие вышитые сапоги прошлись мимо стола, потом развернулись и прошли еще раз.

— Так молодой гошподин знает...

— У Гарета мозгов меньше, чем у канделябра, только и умеет, что мечом махать, да за юбками волочиться. А иного мне от него и не надо, — командор хмыкнул и, обойдя стол, уселся в кресло. Теперь мне открывался потрясающий вид на начальственные ноги. Только бы ему не пришло в голову придвинуть кресло ближе. Я тихо подтянула колени к подбородку и скорчилась в позе эмбриона. — Что со свитками таиров?

Библиотекарь залопотал о каких-то сложностях с расшифровкой и плохой сохранности.

— Довольно, — резко прервал его командор. — Сегодня ты мне больше не понадобишься.

Послышались шаркающие шаги, а затем стук двери — хранитель удалился.

Командор что-то писал — до меня долетал шорох пера по пергаменту, иногда вставал со своего места и уходил вглубь библиотеки. По моим меркам, я уже часа два сидела, скрючившись под столом, а его превосходительство уходить не собирался. Отлучки к шкафам были слишком короткими, чтобы за это время успеть добежать до двери. А выбираться отсюда нужно было как можно скорее. Уж очень беспокоили планы командора по удержанию меня в покоях Лайона. Когда сабир в очередной раз направился к стеллажам, я и решила рискнуть.

Так быстро, как только позволяли затекшие без движения ноги, на карачках, я выползла из-под стола и огляделась — спина командора как раз скрылась в одном из проходов между шкафами. Мысленно скрестив на удачу пальцы, так и не поднимаясь с четверенек, я споро прошебуршала к дверям, потянула на себя створку и просочилась в образовавшуюся щель. Теперь оставалось только прикрыть за собой створку, и дело в шляпе. Что я и проделала, с трудом поборов искушение задвинуть засов, и тем запереть командора в подземелье. Все равно ведь выберется. Вынесет к чертям полстены, а потом откусит мне голову за такие фокусы.

За дверью начиналась винтовая лестница, почти точная копия той, по которой я попала в библиотеку. Плюнув на все предосторожности и на то, что старикашка-хранитель мог поджидать меня двумя витками выше, я молнией рванула наверх. Марафон окончился около гобелена, маскирующего вход. Мельком подивившись такому нехитрому прикрытию, я его отодвинула и очутилась в личном кабинете командора. Гобелен оказался той самой картой, которую мне приходилось рассматривать во время принудительных бесед с его превосходительством.

Дорогу от кабинета до галереи я помнила наизусть, поэтому, осторожно приоткрыв двери и убедившись, что за ними никого нет, опрометью бросилась бежать. Распоясавшаяся шизофрения в виде внутреннего голоса упрямо твердила, что торопиться некуда, и все плохое, что могло случиться — уже произошло. Проигнорировав мудрые мысли, я продолжила забег: час был уже поздний и, к счастью, по дороге мне никто не встретился. Влетев в башню, со скоростью метеора я рванула на второй этаж, не замечая, как под моими ногами ухнули в никуда две ступени лестницы.

Распахнув двери комнаты, я замерла как вкопанная. Все были на месте, живы-здоровы, и мало того, оказалось, что в нашем полку прибыло.

Рядом с местом, где я обычно сплю, стоял на коленях какой-то тип, одетый по последнему слову нищенской моды, и рассматривал мой клинок. Даже от дверей я ощутила, как недоволен меч этим пристальным разглядыванием — замер, готовый ударить, как только незнакомец коснется рукояти. Но бродяга не спешил дотрагиваться до клинка, он осторожно водил грязной рукой вдоль воображаемой линии, словно дразня оружие. Слипшиеся, нечесаные патлы неопределенного цвета почти полностью закрывали его лицо.

— Что тут происходит? Это еще кто такой?

Ольт пожал плечами, оборотни опустили головы, сэты, похожие на двух летучих мышей, лишь зыркнули на меня из своего угла и поспешно отвернулись, а оборванец даже не поднял головы. Тут я заметила, что кроме меча, который я, уходя, всегда прикрывала шкурами и соломой, на свет были извлечены рюкзак и компас. Похоже, что их осмотрели и откинули в сторону, найдя неинтересными: рюкзак валялся рядом с очагом, а компас отсвечивал треснувшим циферблатом из-под груды соломы.