Клинок Ворона - Молох Саша - Страница 38

Вторая странность: Кодекс запрещал сабирам воевать между собой, но я прекрасно знала, что у каждого нормального человека время от времени возникает необоримое желание поднять черный флаг и начать резать глотки. На этом держится любая цивилизация: братоубийство, войны, борьба за власть, предательство, зависть. Без этого «побочного эффекта» невозможно дальнейшее развитие.

Например, на какого-то предельного барона накатил приступ обиды — обделил его сюзерен, дал соседу на ладонь больше земли. И барон, обуреваемый чувствами, собрал войско и благополучно взял штурмом соседский замок. В принципе — рядовое событие, хоть пруд пруди таких случаев. Но за ним начинает тянуться целая цепочка последствий: кровная месть, зависть, жажда наживы, и снова месть. В итоге, один из правнуков того соседа возьмет да и изобретет порох. Великие философы, ученые, поэты и художники растут на дрожжах войны, как грибы после дождя. Прав был тот, кто заметил, что династия Борджиа за время своего кровавого правления дала людям великого Леонардо, а Швейцария за пятьсот лет мирной жизни — только часы с кукушкой. Прогресс без войн невозможен, доказательством тому служила вся история моего мира.

Сабиры не воевали между собой. Во всей библиотеке мне не удалось найти ни малейшего намека на то, что хоть где-то произошла стычка, превышающая рамки обычной дуэли. Интересно, что же должно было произойти с этим народом в прошлом, чтобы даже у далеких потомков не возникало желания заграбастать всю власть себе в единоличное пользование? Никогда не поверю, что эта светлая идея не посещала голову того же Кратского барона!

Но против факта не попрешь — сабиры не воевали, довольствуясь вымещением агрессии на разрешенных поединках.

За последние пятнадцать веков жизнь в этом миpe практически не изменилась: сабиры прочно заняли место в нише раннего феодализма и не сдвигались оттуда ни на йоту. Законы оставались прежними, примерно раз в пятьсот лет в них вносились практически незаметные коррективы. Любые нововведения пресекались в корне: никто не делал научных открытий, не изобретал велосипеда или новой манеры живописи. Власть сабиров напоминала огромное болото со стоячей водой, чью гладь не тревожит ни одно дуновение ветра, и только ряска медленно плавает сверху.

Они ни к чему не стремились и ничего не хотели менять. Само их существование было также бессмысленно, как и весь этот замок, до башен оплетенный шиповником. Я чуть не сломала себе головy, пытаясь найти ответ на вопрос: зачем нужен замок? Военная школа? Огромный фехтовальный клуб? Но реально здесь никто и никого не обучал: не было строгих преподавателей, просторных аудиторий и расписания занятий — каждый был предоставлен самому себе. Своеобразное общежитие? Тоже не ясно — кому могло понадобиться собирать под одной крышей столько сабиров? Все надежды обнаружить в библиотеке упоминания о необычных людях, пришельцах из других миров или странных явлениях — в общем чего-нибудь, что помогло бы мне вернуться домой — рассыпались в прах еще недели две назад, когда до меня дошло, что ничего более интересного, чем сводки о размножении миамов в сезон дождей, в архиве не отыщется.

Но более странным являлось полное отсутствие сведений о той давней войне. Ни одного документа «довороньего периода» здесь не было. Ни в одном свитке не было даже упоминания о восстании или косвенной ссылки на то время. Так что поиски сведений о «предавшем» тоже пришлось отменить. Тоненькие ниточки, связывавшие меня с моим миром, рвались одна за другой, как паутинки под раскормленной мухой.

Я вздохнула и безнадежно раскатала следующий свиток. Это было прошение одной из отдаленных провинций предоставить им сотню ольтов для работ по укреплению городских фундаментов. Внизу документа стояла резолюция «Разрешить», написанная размашистым крупным почерком тогдашнего командора.

— В этом хранилище есть хоть что-то более полезное, чем пыль на полках? — разочарованно прошептала я.

От погружения в депрессию отвлек громкий стук во входную дверь. Кто-то, не жалея кулаков, барабанил в нее так, что трещали доски. Раздалось возмущенное шарканье библиотекаря, лязг отодвигаемого засова, и сразу вслед за этим, снеся со стола чернильницу и раскидав тщательно рассортированные свитки, на меня налетел жизнерадостный вихрь под названием Лайон.

— Я выиграл! Слышишь?! Он даже не успел ничего сделать! Раз и все! — не расслышать сабира было проблематично — он орал прямо в ухо, для пущей верности время от времени встряхивая меня за плечи. — У меня получилось!

От этого щенячьего восторга я против воли улыбнулась и попыталась выяснить, что конкретно произошло, но Лайон не дал мне вставить даже слова. Он захлебывался невнятными описаниями, как второклашка, пересказывающий своим приятелям смысл увиденного вчера боевика:

— Его стойка... двигался слишком медленно... один удар! Я выиграл!! Сегодня будем праздновать!

— Что праздновать?

— Ты не слышала того, что я говорил? — укорил сабир и уселся на стол, смахнув на пол пережившие первое нашествие свитки.

— Все слышала, но ничего не поняла. Ты стрекочешь, как кузнечик в брачный сезон.

Лайон закатил глаза к потолку, словно спрашивая, за какие грехи ему дали в наказание столь непонятливого наставника:

— Пока ты копалась в этом хламе, — он пренебрежительно кивнул на разбросанные по полу свитки, которые с ругательством собирал хранитель, — я выиграл дуэль. Вот! — мне под нос был сунут ворот рубашки, где на прежних местах сверкали девять аметистовых роз. — Лайон Гарет, второй меч замка! Звучит?

— Подожди, ты же собирался бросить ему вызов не раньше, чем испробуешь силы на более слабом противнике? — похоже, одна из проблем, на решение которой ежедневно приходилось тратить больше трех часов, благополучно рассосалась.

Не могу сказать, что тренировка сабира была мучительной процедурой. Поначалу я опасалась провала, но потом обрела уверенность в силе меча. Сам клинок брать я все же боялась — не ровен час распополамит Лайона, и прости-прощай моя голова. Занятия проходили в заброшенном саду, между башней и основной частью замка — не хотелось отдаляться от клинка дальше, чем это требовалось, да и случись что, нелюди могли бы прийти на помощь. Хотя, какая из них подмога против сабира? Так, смех один.

Наверно со стороны наши уроки смотрелись забавно: долговязая девица с повязкой на глазах и деревянным подобием меча в руке против вооруженного настоящим клинком рослого сабира. Давид и Голиаф в миниатюре.

Надо отметить, что Лайон вел себя вполне прилично и больше не позволял себе фривольных намеков — он занимался фехтованием, и ничто более его не интересовало. Так что ревность «белоснежки» была абсолютно беспочвенна.

После первого же урока я осознала, насколько сабир уступает Айсу. Нет, Лайон почти мгновенно схватывал те крохи знания, которые соглашался продемонстрировать клинок, но ему ни разу за полтора месяца ни в одном из наших поединков не удалось задеть меня даже кончиком меча, а после уроков оборотня я всегда могла похвастаться свежим синяком или царапиной. Айс был рожден для боя; всякий раз, когда казалось, что я выучила все, что только можно было выучить, он сбивал меня с ног новым приемом и холодно объяснял, где крылась ошибка. И с каждым разом его голос становился все холоднее, словно с любым усвоенным ударом ненависть оборотня ко мне прибывала в геометрической прогрессии.

Из размышлений меня вывел веселый хохот Лайона:

— Не удержался, — сабир простодушно развел руками. — Понимаешь, момент был очень выгодный! Он дал мне повод для дуэли, я воспользовался случаем и не прогадал. Бросай свои протухшие книги, и пойдем праздновать!

— Подожди, мне осталось только три свитка...

— Нет, — Лайон спрыгнул со стола, легким движением оторвал меня от кресла и усадил себе на плечо, — на сегодня больше никаких свитков. Твоя потерянная память может потерпеть еще несколько часов!

Все возражения были проигнорированы, и сабир, не заботясь о том, что полы его плаща сметают с полок ворохи пергаментов, торжественно понес меня к выходу под аккомпанемент брюзжания библиотекаря. Я сидела у Лайона на плече, судорожно вцепившись ногтями в куртку, и мрачно размышляла, что навряд ли вечеринка доставит мне удовольствие.