Клинок Ворона - Молох Саша - Страница 25

— А зачем кого-то за мной высылать?

— Чтобы привезти тебя в замок. Сабира представляет большой интерес для командора.

— Нехорошо как-то, — смешинка не собиралась сдаваться без боя. — Жалко человека, планы строит, подчиненных гоняет, меня с собаками по всему Волчьему краю ищет, а я тут сижу.

— Не волнуйся, скоро познакомишься. Только не думаю, что это доставит тебе удовольствие.

В течение следующего часа я узнала о жизни нелюдей больше, чем целый конгресс демонологов за пять лет заседаний. Оборотни и черноволосый, на поверку оказавшийся тем самым ольтом, о которых я уже столько слышала, видя, что Айс меня не боится, не валится в ноги, а обращение «сабира» использует вместо имени, потихоньку расслабились. До непринужденной атмосферы было, конечно, как до пенсии, но со мной хотя бы не боялись разговаривать. Отвечали на вопросы неохотно, с опаской, но без страха. Наверно, чокнутая сабира автоматически переходила в разряд обезвреженных.

Все они жили в замке уже долго, кто-то три года, кто-то пять. Зачем их тут держали — они не знали, просто раз в десять лет в поселения являлся сабир, выбирал оборотня, сэта или ольта и конвоировал в замок. В принципе, никто особо и не сопротивлялся — жизнь здесь была спокойной, кормежка сносной, только вот выходить за ворота строжайше запрещалось. Айса отпустили в родную деревню в виде исключения — барон Волчьего края просто засыпал командора посланиями о необходимости пополнения оружейных складов.

Из скупых рассказов я поняла, что замок представлял нечто среднее между военной школой и средневековым исследовательским центром. Основным «профилем» было обучение сабиров владению оружием, хотя, на кой черт это сдалось существам, способным стереть с лица земли целую армию одним движением руки, я не понимала.

— Ворона боятся, — с усмешкой пояснил Медведь. Несмотря на устрашающие габариты, он в этой компании был самым добродушным. — Столько лет прошло, а их все трясет...

— С каких это пор ты у нас стал такой говорливый? — Рысь зло прищурился.

— Да ты на нее внимательно посмотри! Не похожа она на них. Совсем не похожа. Не знаю, где там Айс ее выкопал, но...

— Вот именно, что не знаешь! Проклятый, он на то и проклятый — кого угодно привести может!

Оборотни переругивались так, словно предмет их спора находился за тридевять земель отсюда, а не сидел рядом.

— Вечно ты так! Все не по тебе...

Айс, дремавший в углу, оборвал Медведя на полуслове:

— Нам пора. Солнце садится.

Интересно, а как он чувствует время — ведь в комнате все окна плотно заткнуты. Может, на нюх определяет», — эту загадку я решала на пути к залу Церемоний, где, по словам оборотня, «нелюди быть обязательно, а сабире Ане желательно».

На этот раз пришлось идти медленней — сэты передвигались как сомнамбулы, иногда подолгу останавливаясь, чтобы передохнуть. Было видно, что каждое движение дается им с великим трудом.

— Что с ними? Больны? — шепотом спросила я у Медведя во время одной из остановок.

Тот усмехнулся:

— Голодные они. Их сейчас любой ветерок с ног собьет.

— У меня сыр есть и хлеб...

— Странная ты, сабира. Разве ж сэты это едят? — удивился Медведь, и чтобы не выглядеть окончательной дурой, мне пришлось прекратить расспросы.

Зал был огромен: темные ряды колонн уходила куда-то в бесконечность, потолок терялся в сумерках. На этом фоне полотна знамен на стенах выглядели неровно развешанными носовыми платками, хотя каждое из них было размером с добрый парус.

Против всех ожиданий здесь оказалось немноголюдно — несколько десятков сабиров неспешно прогуливались по залу, ведя разговоры и не обращая на нас ровным счетом никакого внимания. Тихонько отрулив в сторону, мы укрылись в тени колоннады: сэты просто рухнули на пол, тяжело дыша — получасовая прогулка вымотала их окончательно.

Обзор отсюда открывался великолепный: зал, сабиры — все было как на ладони. Правда, это повлекло за собой открытие из раздела неприятных: я осознала, что этот мир придуман исключительно для того, чтобы помочь мне в полной мере осознать собственную ущербность. Все сабиры были чертовски красивы. Просто ненормально красивы, такое впечатление, что местные боги создали эту расу из эстетических соображений. Пока я украдкой любовалась мужчинами — это меня не раздражало, но когда в двух метрах от меня прошла женщина... Никогда еще желание повеситься от зависти не было таким острым. Даже если меня как следует отмыть, одеть и накрасить, этой барышне я не сгожусь и в камеристки. Особого внимания заслуживала ее прическа — волосы переливались и сверкали, как груда драгоценностей на ярком солнце. Я украдкой бросила взгляд на Айса и с удивлением обнаружила, что он смотрит на женщину с выражением не восхищения, а крайней степени брезгливости, словно на раздавленное насекомое. Странно!

Вылезать из-за колонны расхотелось раз и навсегда — опозориться всегда успею. Вряд ли я буду чувствовать себя комфортно среди нереально красивых сабиров, которые пробуждали во мне глухую ненависть, стоило лишь вспомнить нищету, царившую в поселке, и жадность, с какой Айс уплетал черствые бутерброды.

В распахнутые двери проходили все новые и новые разодетые в пух и прах, сабиры. Сюда бы Юдашкина с манекенщицами, чтоб учились, как по подиуму ходить надо.

Воздух, постепенно пропитывающийся изысканными ароматами духов и благовоний, становился тяжелым и вязким, словно трясина.

— А что за церемония... — меня перебили самым хамским образом.

— С дороги!

Вслед за повелительным окриком последовал сильный удар, и я со всего маха врезалась в колонну и сидящих под ней сэтов. Врезалась крайне неудачно — перед глазами мгновенно потемнело. Пока я старалась прийти в себя, сверху приземлился еще кто-то. Одновременно с навалившейся тяжестью, снизу раздался треск, будто наступили на сухую ветку. От резкой боли в плече я взвыла дурным голосом и, уже почти ничего не соображая, рванула из-под навалившегося на меня тела. Выбраться удалось не сразу — только со второй попытки и с чьей-то помощью.

—  — Сабира, — встревоженный голос Айса заставил меня открыть глаза и прекратить подвывать.

— Спасибо, что вытащил. Еще секунда, и меня бы расплющило. Что это было? — я ощупала плечо, убедилась, что оно не сломано и, наконец, осмотрелась.

Рядом со мной с пола поднимались оборотни и ольт — они оказались в этой куче-мале верхним слоем, и их посадка прошла наиболее мягко. Сэтам, оказавшимся внизу, пришлось намного хуже: один так и остался валяться на полу изломанной куклой, а второй, скорчившись, баюкал на груди вывернутую под неестественным углом руку. Молча, только верхняя губа время от времени чуть приподнималась в гримасе боли, обнажая белые тонкие клыки.

— Мы помешали пройти сабирам, — почти неслышно прошептал Айс. У него самого на скуле красовалась ссадина, а губа была разбита в кровь.

Я огляделась в поисках обидчиков.

Они обнаружились в нескольких метрах от нас. Семеро — пятеро парней и две девушки — весело хохотали, что-то обсуждая. Сабиры были молоды, года на три старше меня, но у двоих из них на шитых золотом куртках уже сверкали аметистовые розочки.

— Кто конкретно это сделал? — спросила я. Со мной творилось что-то нехорошее. Злоба встала поперек горла, мешая воздуху проходить в легкие, ужом проползла в виски и сжалась вокруг головы стальными тисками. Утихомирить бушующую внутри ярость казалось делом непосильным. Она рвалась наружу, сшибая хлипкие барьеры логики. Меня трясло, как в лихорадке, слова приходилось буквально выталкивать из сжатой спазмом глотки.

— Тот, что в красном плаще, — обеспокоено прошептал Айс. — Его имя Гарет Лайон, у него нет рода. Он сабир лишь наполовину. Мать была обычным человеком.

Указанный Лайон стоял ко мне спиной, и лица разглядеть я не смогла. Впрочем, в этом я нуждалась меньше всего.

— У тебя в котомке были перчатки. Может, одолжишь на время? Постараюсь вернуть, хотя гарантий дать не могу, — ярость потихоньку откатывала, сменяясь странным ощущением. Мое восприятии словно раздробилось на мелкие частички, при этом обострившись до предела. Я без напряжения слышала, о чем говорят два сабира в дальнем конце зала, как хрипло дышит скорчившийся на полу сэт, как жужжит попавшая в паутину мошка высоко под потолком; видела микроскопическое пятно на платье одной из женщин, трещину глубоко внутри колонны, пылинку, медленно опускающуюся на плечо оборотня. Запахи... Каждый из них теперь разделился на тысячи нюансов. Их смешение грозило свести меня с ума — железо ножа под курткой, кровь оборотня, сладкий, едва уловимый, запах тлена от сэтов, псина, мокрый мех — все это сшибалось в центре моей головы с утонченной сладостью ароматов, исходящих от сабиров. Все воспринималось вместе и, одновременно, по отдельности. Каждую клетку кожи покалывала сотня иголочек, посторонние мысли выметались вон, уступая место только одной цели.