Монастырь - Вагант Игорь - Страница 76

Это точно не тюрьма, решила она. Во-первых, насколько она знала, тюрьмы обычно устраивали в подземельях, а тот коридор, по которому ее вели, шел прямо, разве что с небольшим уклоном. Во-вторых, в казематах не бывает кроватей и столов. И, в-третьих, ее вообще вряд ли стали бы сажать в тюрьму рядом с другими узниками.

«Этот старый хрыч наверняка хочет, чтобы о моем пребывании в Анге знало как можно меньше людей», – подумала она. А при тюрьмах обычно куча солдат, повара, стражники.

Поразмыслив еще немного и так и не решив, что именно ей все это дает, Гвендилена вспомнила про корзину, которую тот старик оставил у входа. Внутри оказались буханка хлеба, два яблока и глиняная бутыль с водой.

Под ложечкой отчаянно засосало: Гвендилена ничего не ела с самого утра. Она с аппетитом съела половину буханки и одно яблоко. Чувство голода немного притупилось, но Гвендилена, сделав над собой усилие, спрятала остатки обратно в корзину. Если герцог не шутит, то эта еда ей пригодится. Не завтра, так послезавтра. А пока надо отдохнуть.

Она улеглась на жесткие доски и, поерзав немного, закрыла глаза.

* * *

Уже пятый день они пробирались на запад, останавливаясь только для того, чтобы перекусить на скорую руку, и на ночной привал. К полудню первого дня Арн решительно свернул с дороги.

– По лесу трудней, конечно, но много быстрее получится, – пояснил он. – Я эти места примерно знаю. Дорога к северу выворачивает, а потом на запад, чащу стороной обходит. Крюк получается почти двойной. Да и безопасней по лесу, лишние встречи нам сейчас ни к чему.

Анжский лес казался бесконечным: даже не лес, а ветровал, бурелом, в который никогда не ступала нога человека. Здешние горы не отличались высотой, по нолтлэндским меркам даже не горы, а холмы, но изрезанные оврагами и покрытые густой растительностью. Во многих местах царил вечный сумрак: огромные, в два обхвата дубы смыкались кронами, поваленные стволы, заросшие темно-зеленым мхом, преграждали дорогу, а некоторые из них рассыпались в прах от удара ногой, выпуская сонмища змей, насекомых и пауков. Дуб сменялся сосной, осиной и кленом, густые заросли можжевельника и боярышника покрывали склоны, а крутые обрывы, скалы и балки часто вынуждали путников идти в обход. Впрочем, Арн каждый раз с легкостью находил дорогу. И над всем этим висел неумолчный шум из криков птиц, кабаньего хрюканья и далекого мычанья лосей. Тучи комарья и гнуса жужжали в воздухе.

– Откуда вы эти края знаете? – спросил как-то Вульфар.

– Служил я в Анге, – не оборачиваясь, отвечал солдат, – давно, еще совсем молодым, не при этом герцоге, а при Алейне Пьяном.

– Пьяном? Забавное прозвище.

– Да уж куда забавнее. Главное – заслуженное. Вообще старик не просыхал. Уж такое богатство имел, а все на ветер пустил.

– Да как же все пропить-то можно? – поразился Эдвин.

– Так не он один. Помнится, все говаривал: слава эорлина не в том, чтобы на золоте сидеть, слава – она в щедрости. И чем больше народа в Анге после его попоек наутро мучились животами и валялись в собственной блевотине, тем больше он бывал доволен. Один раз к нему в гости приехал герцог Рекон Беркли, папаша нынешнего, так Алейн триста коров велел заколоть, не говоря уж о прочей еде и выпивке. А свиту Рекон с собой привел всего-то человек сто. И что гости не доели, Алейн повелел свалить в яму и сжечь. В знак щедрости и уважения, значит.

– Глупость какая, – пробормотал Вульфар.

– Ну, может, и глупость, судить не берусь. А сам ты, если к тебе старый друг в кои-то веки приедет, одну тощую курицу на стол выставишь? Даже если он и не съест больше?

Вульфар смешался.

– Я… нет.

– То-то и оно. Каждый по-своему с ума сходит. Вот так Алейн и промотал все. А когда помер, обнаружилось, что был весь в долгах, а закладные на Анг у Хильдеберта. Прямых наследников у пьяного герцога не было, вот король и пустил это дело на самотек, во всяком случае, препятствовать не стал. А может, Хильдеберт и ему денежек отстегнул за герцогский-то титул, кто знает.

– Так он не Первородный?

– Да какое там. Может, и эорлин, Вил их разберет, но совсем не ровня истинным князьям.

Эдвин даже остановился.

– Вот он зачем Гвенди… госпожу Этирне похитил!

– А то! Ежу понятно. Ежели она согласится за него замуж выйти, он уже на ступеньку выше поднимется, а дети ихние будут настоящими Первородными. Все. – Арн вздохнул с облегчением. – Привал. Завтра поутру увидим замок. Там речка будет, а на той стороне, в излучине, Анг.

– А как мы попадем туда?

– Легко. Анг – огромен. Даже больше Килгеррана. Тыщи три народа, наверное. Туда постоянно гости приезжают. Купцы, наемники, торговцы разные, крестьяне с оброками. Сейчас в этих краях войны нет, так что, думаю, ворота нараспашку. Во внутренний двор потруднее будет пробраться, но, может, нам туда и не надо. А внешний – он как город. Дома всякие, лавки, бордели, таверны. И нас там не знает никто. Так что зайдем, а потом видно будет.

* * *

Эдвин и Вульфар остановились, открыв рты от изумления. Единственным замком, который до того попался им по дороге, был Ардланн, и Эдвин тогда подивился, глянув на него мимоходом: как же возможно построить такую крепость на вершине скалы? Но фамильное жилище графов Дакр не шло ни в какое сравнение с Ангом.

Среди покрытых зеленью холмов с кудрявыми рощицами, маленькими, словно игрушечными домиками и крестьянскими полями, где трудились едва заметные фигурки их владельцев, высился белокаменный замок, опоясанный тремя кольцами стен. Его двенадцать башен, четыре темных и восемь светлых, почти втыкали в облака флагштоки с развевающимися на ветру черно-желтыми стягами. Среди этих стен и башен, подумалось Эдвину, Глоу просто потерялся бы.

Анг стоял на острове, точнее, в излучине реки под названием Ди, что неторопливо несла свои воды на юг вплоть до впадения в Тэлейт, а два речных колена соединялись между собой дугообразным рвом. К огромным гостеприимно распахнутым воротам вел мост на цепях, по которому в обоих направлениях двигались многочисленные повозки.

– Ишь ты, – буркнул Арн, когда путники, выйдя из леса, остановились на пригорке, – понастроили-то сколько…

В ответ на вопросительный взгляд он пояснил:

– Последний раз, помнится, башен было штук шесть. Вон те, темного камня, что к самой реке спускаются, – он показал пальцем, – самые первые. Говорят, их еще при Рикберте Злом возвели. Нынче как жилье они уж почти непригодны: стены толстые, холодные, каминов только пара штук. Те две, чуть западнее, белокаменные, с переходами и пристроями всякими – это жилье Алейна. А остальных не было тогда. Ну, что ж… у Хильдеберта, говорят, денег куры не клюют. Пойдем.

И он принялся спускаться с пригорка, направляясь к извилистой дороге, петлявшей меж холмов и крестьянских хозяйств. Дорога вела к мосту Анга.

На них действительно никто не обращал внимания. К замку и от замка двигались десятки возков и целые толпы людей, большинство из которых так же устали от долгой дороги, как и трое спутников, и только время от времени, поднимая облака пыли, мимо них проносился какой-нибудь всадник, вызывая в свой адрес ругань либо просто безразличные взгляды.

Стражники у ворот лениво опирались на алебарды, свысока посматривая на входящих в город. Арна с его спутниками они пропустили беспрепятственно, зато придрались к одному виллану с большой телегой, груженой бочками. Женщина, сидевшая на телеге, тут же подняла вой, обвиняя стражников во всех смертных грехах.

– Как всегда, – фыркнул Вульфар, толкнув Эдвина локтем в бок. – Только и ищут, с кого бы поиметь.

Анг встретил их толчеей и людским гомоном. Подмастерья, высунувшись из окон первых этажей, зазывали покупателей в лавки; нищие настойчиво дергали за рукава; какая-то баба истошно вопила, требуя поймать вора; точильщик ножей невозмутимо крутил свое колесо; монах в грязной фиолетовой рясе, забравшись на выступавший из стены камень, громко вещал о беларовом проклятии; четверо слуг, тащивших паланкин, пытались через толпу пробиться к воротам во внутренний двор, лаяли собаки, верещали мальчишки, кудахтали куры, и откуда-то доносились предсмертные вопли свиньи, попавшей под нож мясника.