Монастырь - Вагант Игорь - Страница 60

Отряды своего брата Беорна, графа Кловис, он расположил на правом фланге, в некотором отдалении от места основной схватки. Две тысячи пехоты и двести рыцарей, к которым Теодрик присоединил свои три сотни. Более чем достаточно для того, чтобы нанести внезапный и мощный удар в спину врагу, уставшему от долгого дневного перехода. Насадить на пики, затоптать лошадиными копытами и загнать в болото.

– Когар и Кловис! – зычно гаркнул Теодрик.

Ратники, окружавшие своего господина, оживленно зашевелились, передавая клич по цепочке.

Герцог дышал полной грудью, прохладный ветерок развевал длинные волосы. Шлем с узкой прорезью для глаз он бросил на землю. Он хотел видеть, видеть все. Свой триумф, свою победу.

Привстал на стременах и выхватил меч.

– Когар и Кловис! Когар и Кловис! Слава, слава! – Солдаты потрясали оружием.

Теодрик указал мечом на врага. Воины, его храбрые воины ринулись вперед, обтекая герцога со всех сторон, как маленькая речушка обтекает огромный камень.

– Когар и Кло… – Он пошатнулся в седле, ошарашенно замолчав. Прилетевший из ниоткуда арбалетный болт чиркнул по щеке, вырвав клок кожи. Герцог провел по скуле ладонью и уставился на испачканные кровью пальцы. Стрелу выпустили с той стороны, где находились наемники Беорна. Теодрик медленно повернулся, вперив свой взор в сгущающуюся темноту.

Темнота, поначалу однообразно черная, вдруг начала меняться, мелькая пятнами и издавая звуки.

Луна выплыла из-за тучи.

Отряды под штандартами Кловиса, вытянувшись в стройную линию, наступали прямо на него. Они, и еще… Теодрик скрипнул зубами, не поверив своим глазам. Сотня, две, нет, много больше рыцарей, в сомкнутом строе, с кроваво-красным стягом Эдгаридинов.

– Корнваллис и Кловис! – раздался ответный рев из тысяч глоток, почти заглушенный топотом лошадей и лязгом оружия.

Солдаты Теодрика останавливались, оборачивались в недоумении, быстро сменявшемся чем-то похожем на панику.

– Измена! – вдруг завопил кто-то, и этот крик ураганом пронесся по Тэлейтскому лугу.

Герцог на мгновение прикрыл глаза. Предательство. Сигеберт обошел его. Сигеберт договорился с этим ублюдком Беорном.

«Нет, это не он. Это Хэвейд. У Сигеберта не хватило бы мозгов».

И тут же зарычал от ярости и боли. Несколько стрел ударили его в грудь, и одна из них пробила кольчугу, глубоко застряв в левом плече.

Из темноты вынырнула фигура Гунриха. Слуга схватил коня за узду.

– Надо бежать, ваша милость! – крикнул он. – Бежать!

Теодрик скользнул по Гунриху невидящим взглядом. Хриплый рев вырвался из его груди. Проклятье. Я убью тебя, Беорн, я убью вас всех.

Он поднял жеребца на дыбы, не обращая внимания на упавшего слугу, и понесся навстречу врагу, размахивая огромным мечом. Несколько десятков солдат побежали вслед за ним, крича то ли от страха, то ли от гнева.

Герцог ворвался в строй неприятеля подобно гигантскому кораблю, который. сорванный с места бурей, давит утлые лодчонки, сгрудившиеся в гавани. Он разил, крушил и ломал, рубил головы и руки. Его прекрасный жеребец Танлид неистово ржал, добивая упавших копытами, и казалось, извергал огонь из ноздрей. Лицо заливало кровью, и Теодрик чувствовал неодолимое желание рвать мясо зубами.

– Сигеберт! – рычал он. – Где ты? Где ты?! Трус!

Танлид, его прекрасный Танлид вдруг зашатался, пронзенный копьем, и повалился на землю, придавив хозяина. Невероятным усилием выдернув ногу из-под туши, герцог поднялся, шатаясь, и тут же закричал от боли. Его меч, сверкнув в лунном свете, упал вместе с отрубленной кистью.

Оскаленные лица вокруг. Удар, еще удар. Дикая боль в спине, потом в ноге. Теодрик рухнул на колени, лишь успев заметить матово поблескивающую цепь кистеня.

* * *

Деревеньку Балмот заливали потоки дождя, превращая истоптанную тысячами солдатских сапог землю в грязное месиво. Дождь начался внезапно, словно кто-то наверху, торопясь смыть лужи крови, открыл небесные заслонки.

Не больше полутора дюжин домов Балмота сгрудились вокруг древней, как мир, покосившейся часовни. На деревенской площади наспех соорудили высокий, почти в рост человека, деревянный помост, а возле него – пиршественный стол. Сотни отчаянно чадящих факелов шипели, гасли и снова вспыхивали, выхватывая из темноты лица, мокрые и пьяные.

Наемники орали невпопад, чокаясь кружками и бурно приветствуя каждую следующую голову, что скатывалась с помоста. Громкий хохот раздавался всякий раз, когда голова, слишком сильно отброшенная в сторону палачом, залетала в ряды солдат, которые пинками отправляли ее обратно.

Помост был скользким от крови. Алые струйки текли меж досок, превращаясь в потоки, как только человек с секирой наносил очередной удар.

Человек десять дрожащих и испуганных крестьян топтались рядом, неуклюже подхватывали обезглавленные тела и уносили в ночной мрак.

Головы лежали огромной горой – еще немного, и ее высота достигнет уровня помоста.

Неподалеку толпились пленники, грязные, окровавленные, в разорванных одеждах, и к ним ежеминутно подводили все новых и новых. Волосы несчастных висели паклей. Кто-то исступленно молился, вздрагивая при звуках ударов, но большинство смотрели угрюмо и обреченно.

Король Корнваллиса Сигеберт сидел во главе пиршественного стола, не обращая внимания на струи дождя, которые за считанные мгновения превращали разлитое по кубкам вино в мутноватую водицу. Сидел молча, не принимая участия в общем разговоре, и лишь время от времени искоса поглядывал в сторону помоста, когда оттуда доносились особенно громкие крики.

– За короля! – поднявшись с мокрой скамьи, пьяно и торжественно провозгласил граф Гвин Деверо, здоровенный детина с шрамом во все лицо. Одной рукой он опирался об стол. – За Сигеберта Леолинена, повелителя Корнваллиса и грозу бунтовщиков!

Физиономия у графа была красная и обрюзгшая, что было заметно даже в неровном свете десятков факелов, установленных вокруг стола. Выпил он столько, сколько вместилось бы разве что в бычью утробу. Одним глотком осушив кубок, он плюхнулся на лавку и вцепился зубами в свиной окорок. Куски пережаренного мяса горами высились на больших деревянных блюдах, плавали в лужах воды.

– За короля! За короля! – Рыцари нестройно, но с энтузиазмом подхватили тост.

Сигеберт растянул губы в улыбке и с благосклонным видом оглядел собравшихся. Виконт Брох, барон Абердур, Гир Морвенна, граф Утер Буршье, плешивый сир Яго Овейн – полно народу, и среди них даже Рис Морган с трясущейся от старости головой. На Тэлейтском лугу он, помнится, меч поднять не смог, но упрямо скакал за его величеством, поддерживаемый с обеих сторон слугами.

Верные вассалы. Более или менее верные, каждый на свой лад, подумал Сигеберт. Тот же Деверо, например, явно метит на до сих пор не занятое место хоругвеносца и, пожалуй, обидится, если его сюзерен предпочтет другого человека. А Морвенна даже на похороны короля Идриса не приехал, но зато теперь увивается за ним хвостом. Тоже, наверное, чего-то хочет.

Но все они без раздумий отправились с ним на войну против мятежного Теодрика. Его старшего брата.

– Смерть изменникам! – яростно взвизгнул сир Овейн. Он был изрядно пьян.

– Смерть! Смерть! – закричали собравшиеся.

Сигеберт мысленно кивнул самому себе. Они правы. Наказание за измену в Корнваллисе одно, и он не вправе пренебрегать законом. Если только Теодрик не покается…

Король встал, подняв руку в знак того, что хочет говорить.

– Гвин Деверо! – торжественно произнес он. – За верность и преданность, а также неоценимые заслуги, оказанные нам на поле брани, я вручаю вам жезл…

Громкий шум заставил его обернуться.

– Нашли! Нашли! – Наемники вопили неистово, отхлынув от помоста. Даже палач отставил секиру в сторону, с интересом вглядываясь в темноту.

Сигеберт едва заметно вздрогнул. Двое солдат тащили под руки его брата.

Теодрик не мог идти сам. Левая его нога, неестественно вывернувшись, бессильно волочилась сзади, в плече торчал обломок стрелы, а правой кисти не было.