Лесные духи - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 5

— Плыви сюда! — махнул рукой Камыш. — Тут близко. От тебя в десяти шагах уже на ноги встать можно.

— Она не слушается… — опять захныкала та. — Болит… Совсем болит. Как кусил кто-то! Сильно!

Паренек вошел чуть глубже, оценил глазами расстояние от своих коленей до рук девочки. Прикусил губы. Ему почти исполнилось двенадцать лет. Он был уже совсем взрослым мужчиной, настоящим охотником. Он должен был спасать детей и защищать женщин, не зная страха и не щадя своих сил. Но все же Камыш понимал, что проплыть эти злосчастные десять шагов с девочкой на руках ему явно не под силу.

— Ты по веткам, по веткам попробуй ближе подобраться! Тут совсем недалеко. Ляжешь на спину, толкнешься, а я встречу, поддержу за затылок.

Девочка не ответила. Ее спутник даже не понял, что случилось: она вся замерла, даже дышать перестала, рот слегка приоткрылся, а глаза распахнулись так широко, что стали почти круглыми. Одновременно Камыш услышал над головой нежное довольное урчание и даже не оборачиваясь понял: это их погибель.

Зарубка третья

Что-то страшное появляется на куске бересты — четырехлапое чудище с огромными клыками. Это — настоящий владыка необжитых берегов, гроза всех живых существ, приходящих из-за Утренних Вод — Пещерный лев.

Пещерный лев, живший в здешнем лесу не первый десяток лет, давным-давно никого не боялся. Уже истерлись в его памяти времена, когда он был котенком-подростком. Тогда приходилось насмерть драться с волками за пахнущую парной кровью добычу, улепетывать от разозленных медведей или далеко стороной обходить могучих лосей. Ныне матерый зверь сам мало уступал размером взрослому лосю, волка мог убить одним ударом когтистой лапы, а клыки его насквозь пробивали голову самым большим из живущих в округе медведей. Теперь уже его, хозяина леса, далеко стороной обходили все здешние обитатели. А кто не успевал — очень быстро прощался с жизнью. Саблезубый лев не боялся никого и ничего. Но все же ему не нравилось, когда случалось сражаться с медведицами, защищающими детенышей, или с лосями, норовившими пропороть львиное брюхо своими рогами. Куда лучше спокойно пообедать без неприятностей. Поэтому, заметив с высоты двух молоденьких голокожих зверьков, он даже тихонько заурчал от предвкушения удовольствия. Тепленькие, с нежным мясом и хрупкими косточками, не имеющие ни клыков, ни когтей, малыши так и просились к нему в пустой с самого утра желудок.

Ласково урча, словно котенок, пещерный лев прыгнул вниз, готовясь вонзить клыки в белую влажную спину Камыша — но тот, нутром почуяв опасность, рванулся вперед, двумя широкими шагами запрыгнул в воду по пояс. Мальчик сразу же нырнул, стараясь удерживаться у дна и отплыть на одном коротком вдохе как можно дальше.

Впустую расплескав воду, пещерный саблезубый лев издал возмущенный рык, щелкнул пастью, покрутил головой. Готовая к употреблению добыча исчезла бесследно, как ее и не было. Матерый зверь сердито хлопнул лапой по прибрежному песку, фыркнул и решительно пошел в реку, чтобы уж вовсе не остаться голодным. Второй зверек был здесь, совсем рядом, в двух прыжках. Вот только прыгать по воде, увы, пещерный лев не мог. Только плыть.

Камыш вынырнул только тогда, когда грудь стало обжигать от нехватки воздуха. Он всплыл уже среди кроны, совсем рядом с Золотой Тенью, наконец-то оглянулся. От ужаса его бросило в жар: от берега к ним плыл самый страшный из всех обитателей леса. Злобный, сильный, ненасытный. Паренек, конечно, помнил слова шамана о том, что потомкам Хозяина Реки на воде не страшен ни один зверь. Но одно дело — слушать Беседующего-с-Небом, сидя у костра в полуночный час поклонения великому предку, а совсем другое — встретить на реке зверя, одна голова которого размером превышала его грудь, а клыки мало уступали длиной его рукам. Да еще совсем, совсем рядом.

— Пошел!

Сорвавшись от страха на визг, Камыш плеснул в сторону саблезубого хищника водой, стараясь попасть в нос и уши. Но зверь и не подумал испугаться, только рыкнул зло и коротко и приподнял морду чуть выше. Впрочем, высовывающиеся из его пасти клыки все равно уходили глубоко в воду. И вполне могли вонзиться жертве куда-то в живот.

От этой мысли пареньку захотелось оказаться как можно выше — и он полез на торчащие над поверхностью сучья. Высоко забраться не получилось — под весом тела липа провернулась, опуская его обратно вниз, а заодно — хлестнула саблезубого хищника ветвями по морде, даже слегка его притопив.

Пещерному льву это не понравилось. Он вынырнул, торопливо отплыл, описал широкий полукруг, попытался снова приблизиться к добыче — но на этот раз Камыш уже вполне сознательно полез на сучья, и Золотая Тень, на время забыв о больной ноге, поступила точно так же. Ветки, поднимая брызги, весомо хлестнули по воде, и саблезубый предпочел отвернуть к берегу. Дерево же, совершив пол-оборота, сползло с отмели и опять закачалось, разгоняясь вниз по течению и медленно отплывая к стремнине, к самой середине реки.

— Что, поймал?! — радостно закричал Камыш, крепко держась за короткий сучок около ствола дерева. — Съел, да? Съел?! Ходи теперь голодным, глупая большая кошка!

— Не поймал, не поймал! — весело вторила ему Золотая Тень. — Не достанешь!

— В воде мы сильнее всех! — выкрикнул паренек и стал осторожно, стараясь не перевернуть липу, выбираться на ствол. Постоянно барахтаться в воде было неправильно. Кожа размокает и пухнет, простудиться недолго.

— Глупая большая рысь! — добавила девочка и тоже попыталась подняться на ствол.

Пещерный лев, внимательно выслушав их речи, хорошенько встряхнулся, разбрызгивая в стороны целые фонтаны брызг, принюхался и неспешно потрусил по берегу вслед за плывущим деревом. Он тоже считал, что охота совершенно не задалась. Но все еще можно было исправить — по крайней мере, так он решил. Ведь рано или поздно дерево опять должно прибить к суше, а бесшерстным зверушкам неминуемо придется сойти на землю. Голод не позволит им сидеть на мокром стволе вечно. А если нет — он возьмет их прямо на дереве. Главное — чтобы река была помельче, чтобы можно было твердо стоять на дне всеми четырьмя лапами. Пусть дерево снова прибьет к какому-то из берегов — и уж второй-то раз хищный зверь не упустит своего шанса.

У Камыша, быстро разгадавшего планы властелина берега, настроение сразу испортилось. Он перестал выкрикивать обманутому врагу обидные слова, откинулся на сук за спиной и закрыл глаза:

— Духи воды отвернулись от нас, Золотая Тень. Мы зря стараемся. Нам уже никогда не удастся вернуться назад, — прошептал он.

Девочка услышала, дотянулась рукой до его плеча:

— Как ты можешь так говорить, Камыш? Духи и предки защитили нас от льва, они помешали мне утонуть, помогли тебе освободить мою ногу! Духи любят нас, Камыш! Они не позволят этому пещерному льву нас сожрать!

— Ты же видишь, он топает за нами! Нам теперь не уйти с дерева. Никак. Если выбраться на его берег, он нас сожрет. А на другой — так все равно переплывет, догонит и слопает. Он в воде, может, и неуклюжий, но плавать умеет, так просто не отпустит.

— Он отстанет, Камыш. Обязательно отстанет! — уверенно ответила девочка. — Если духи нас от него спасли, то, значит берегут. Не отдадут ему в лапы, сколько бы следом ни шел. Мы ведь на дереве плывем, нам не трудно. А он ногами идет. Устанет и бросит.

— Да не оставят нас духи воды своей милостью, — с надеждой кивнул Камыш. — Мы из рода Хозяина Реки, мы братья духам воды. Они нам помогут.

Осторожно, дабы не перевернуть дерево, он сдвинулся, сел удобнее, подтянул ноги, вынув их из воды почти до колен, и глянул на берег. Зверь продолжал мерно трусить по песчаной полоске берега. Оставалось только одно: ждать.

Противостояние длилось долго. Очень долго. Почти до самых сумерек. Раза три липу почти прибивало течением к опасному берегу — но Камыш и Золотая Тень, наваливаясь на ветки, заставляли ее крутиться, отплывать обратно на стремнину, а затем снова забирались на ствол. Хищник тоже несколько раз скрывался из виду. Но дети недолго радовались победе. Рано или поздно ветви на берегу раздвигались, и они снова ощущали на себе голодный взгляд злобного преследователя.