Лесные духи - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 25

Беседующий-с-Небом удовлетворенно кивнул, подтянул к себе окорок и аккуратно срезал длинный поджаристый ломтик с его поверхности, ловко скинул себе на колени, на старую рукавицу.

— Подожди, а имя? — возмутился за его спиной Грозный Вепрь. — Ты обещал рассказать о том, как духи воруют имена!

— А, совсем забыл! — спохватился Беседующий-с-Небом. — Там, в реке, вместе с детьми и женщинами, оказался какой-то мужчина. У него не было никакого имени. Он не мог быть Отважным Рыком — ведь Отважный Рык от медведя бы не убежал. А кто этот мужчина — никто не знал. У него не было имени. Он хотел войти в дом к жене, но она не пустила человека без имени. Ведь она была женой Отважного Рыка. Он собрался в поход за зверем, но его не взяли. Ведь никто не знал, что за охотник человек без имени и охотник ли он. Он пытался говорить с родителями Отважного Рыка, но те слишком горевали из-за исчезновения сына и не стали ему отвечать. Все в племени жалели человека без имени. Никто так и не понял, откуда он взялся и куда вскоре пропал. Но имени у него не было. Совсем. Все уверены, что его имя украли злые духи. Так он и остался безымянным.

И шаман, облизнувшись, откусил наконец кусочек от отрезанного ломтя. А все охотники почему-то оглянулись на круглолицего, раскрасневшегося Парящего Коршуна, точившего тонким каменным листком гибкую ивовую ветку. Под общими взглядами опытный охотник слегка растерялся, перехватил камень и веточку в одну руку, несколько раз прочесал ими свою длинную, кудрявую с проседью бородку, полюбопытствовал;

— Что за племя Каменного Клыка? Я никогда не слышал про такое.

— Я слышал, мне отец рассказывал, — ответил ему Черный Стриж.

— И я знаю, — добавил Упрямый Лось. — Отец говорил, мы сами раньше там жили.

— Да, это верно, — кивнул Беседующий-с-Небом. — Это племя тоже принадлежало к роду Хозяина Реки, и наши предки тоже когда-то жили у Каменного Клыка. Там были богатые угодья, сытая жизнь, мало опасностей. Поэтому в племени вырастало много сыновей и дочерей. Однажды охотников стало так много, что угодья оказались слишком тесны для многочисленного племени. Охотники уже не ходили в лес все вместе, они собирались по несколько друзей и уходили в разные стороны на много дней пути, чтобы найти добычу. Но лето за летом это становилось все труднее и труднее. У нас возле стойбища всего одна стая волков появилась, и то охота хуже стала. А возле Каменного Клыка одних домов настроили так много, что и не сосчитать.

Шаман, словно проверяя себя, растопырил все пальцы и скользнул по ним взглядом.

— Когда охотники начали возвращаться вовсе без добычи, самые опытные из них пришли к шаману и попросили спросить совета духов. Духи предрекли великий голод, и мужчины решили разойтись вместе с семьями далеко-далеко в стороны, дабы не мешать друг другу охотиться. Отец моего отца, моего отца, моего отца, моего отца, — он аккуратно загнул пять пальцев, — и еще двое охотников с семьями ушли по воде к великой Большой Реке и спустя много дней выбрали холм на ее берегу для новой жизни. Их звали Зоркого Око, Львиный Коготь и Быстрый Ястреб.

— А кто был мой предок? — поинтересовался Летящий Зимородок.

— Они все наши отцы, — укоризненно покачал головой шаман. — Дочери Зоркого Ока вышли замуж за сыновей Ястреба и Когтя, дочери сыновей вышли замуж за сыновей дочерей, потом еще и еще. Каждый из переселившихся на Большую Реку ныне стал далеким отцом для любого из жителей племени.

— Почему же мы про это первый раз слышим? — удивился Парящий Коршун, несколько преувеличивая свое недоумение. Но был прав. Если уж он, опытный охотник, прошедший посвящение так давно, что летам и зимам уже потерян счет, имеющий свой дом, в котором подрастают две дочери, если даже он не знал о далеких предках — что тогда можно сказать о более молодых охотниках?

— Когда я был еще маленьким ребенком, не прошедшим посвящения, — ответил шаман, — мы по два, по три раза за лето ездили к Каменному Клыку. Меняли шкуры и топоры, вяленое мясо на нити и каменные ковши, узнавали новости из других родов. Отец говорил, два раза наши охотники даже привозили себе жен из племени Каменного Клыка! Но уже давно, еще до моего посвящения, на людей Каменного Клыка напали вороньи духи и пожрали всех. Больше мы никогда туда не показывались, чтобы голодные духи не смогли нас выследить и сожрать людей нашего стойбища.

— Голодные духи или вороньи? — тихо уточнил завороженный рассказом Могучий Саблезуб.

— Вороньи духи — они тоже голодные. — Беседующий-с-Небом взялся за мясо, покрутил его и положил обратно на рукавицу. — Духи лесов — они все добры к нам, хотя порой гневаются или обижаются. Но в мире духов есть такие, которые, как волки или рыси, охотятся на людей и даже убивают их. Они духи, мы их не видим, но когда кто-то из людей вдруг слабеет, валится с ног, у него все болит, он становится горячим, то понятно, что на него кто-то напал и пожирает. Тогда я прихожу с бубном и отпугиваю голодного духа шумом и криками, стараюсь сделать человека невкусным, заставляя есть малину с медом, чтобы он стал сладким на вкус, или пить настой зверобоя и полыни, чтобы он стал горьким. Вкус этот для голодного духа непривычен, и очень часто он уходит, оставляя жертву недоеденной, живой. Иногда шум и зелья не помогают. Мне жаль, но я не всесилен. Такие голодные духи ходят поодиночке, они опасны одному, двум людям. Иногда кусают сразу всех обитателей дома, но быстро уходят. Но есть духи вороньи. Они летают огромными стаями. Найдя человеческое селение, они набрасываются на всех до единого, не боятся ни шума, ни заклинаний, от них не помогают отвары, изменяющие вкус человека. Они душат и грызут человека, пока тот не почернеет и не погибнет. Если вороньи духи нашли племя, ему уже не уцелеть. Поэтому дети Хозяина Реки никогда не навещают селений, уничтоженных голодными духами. Запомните все: делать этого никак нельзя. Если случайно показать вороньим духам путь к нашим домам, они сожрут всех обитателей племени. Вороньи духи — самый страшный зверь наших лесов. Они куда страшнее волчьей стаи, голодного медведя или даже пещерного льва.

— А что стало с безымянным? — спросил Зимородок.

— Ушел куда-то из племени, — пожал плечами шаман, — с тех пор больше никто его не видел.

Шаман немного помолчал, но потом все же стал доедать уже совершенно остывший кусок запеченного мяса. Следуя его примеру, к окороку потянулись другие охотники, отрезая ломоть за ломтем, пока снаружи не осталось только розовое с тонкими прожилками, еще сырое мясо. Пламя заметно осело, и Летящий Зимородок перевязал яство, опустив его пониже к жару. Могучий Саблезуб, слегка подкрепившись, подсел ближе к огню, выкатил к себе из очага погасший уголек, нарисовал им на отломанной костяной пластине четырехугольник, наметил точки под углами, затем не спеша изобразил нечто, похожее на оскаленную пасть.

— Ты не вешаешь клыки на ожерелье? — спросил Летящий Зимородок, уже почти полностью просверливший отверстие в первом из своих.

— Нет, — покачал головой юный охотник. — Я хочу сделать из них подарок.

Охотники примолкли, снова глядя на Парящего Коршуна. Тот пригладил голову, повернулся к Черному Стрижу:

— Куда утром пойдем?

Тот почесал в затылке и сказал:

— Завтра бы нужно искать волчицу. Слишком опасная соседка.

— Завтра нужно возвращаться в стойбище, — покачал головой шаман. — Небо ясное, грядут морозные дни. Пора радовать Праматерь.

Черный Стриж поморщился от такого известия, но спорить не стал, кивнул согласно:

— Коли так, возвращаемся.

Чем хорош шалаш, так это тем, что мгновенно согревается, едва только в нем загорается огонь. Чем он плох — так же мгновенно выстывает, стоит очагу погаснуть. Если ночью и спасает — то только от ветра. Однако, собравшись все вместе, охотники могли себе позволить меняться всю ночь по очереди, следя за огнем и время от времени выходя наружу, на хрусткий снег, чтобы отпугнуть от своей добычи незваных гостей. Впрочем, холод на улице стоял такой, что все зверье лесное предпочитало сидеть голодным в норках, но не отмораживать себе уши и лапы под мертвенным звездным светом.