Полуденный мир - Молитвин Павел Вячеславович - Страница 8

Здесь прожили Мгал и Эмрик полтора года, принятые как равные в дружную семью ассунов. Прожили бы, вероятно, и больше, если бы вести о движущихся с юго-востока Белых Братьях и набирающем на западе силу Черном Магистрате не заставили старейшин поселка принять решение откочевать дальше на север, в поисках той обетованной земли, которую вот уже много столетий искали и никак не могли найти распавшиеся на отдельные племена потомки некогда великого народа ассунов — Строителей Городов.

Вид покинутого, разоренного поселка производил тягостное впечатление, и, напившись вкусной, прохладной воды из окраинного колодца, Мгал и Эмрик снова зашагали вперед.

Они шли на юг, и вечернее солнце светило им в правую щеку. Что ж, у каждого свой путь: у южан — с юга на север, у северян — с севера на юг.

Земли, расположенные южнее поселка Трех Холмов, издавна принадлежали многочисленному народу барра, с которым ассуны поддерживали хорошие отношения и вели меновую торговлю. Мгал и Эмрик не раз уже побывали в деревнях чернокожих, отличавшихся от своих кровожадных соседей сравнительно мягким нравом. Настороженно относясь к чужакам, они все же не считали своим долгом убивать их, принося в жертву духам, продавать Торговцам людьми или обращать в рабство. Объяснялось это тем, что именно на их землях осуществлялся обмен товарами между северянами, жителями западных солончаковых пустошей и восточными племенами Лесных людей. Сюда же приходили порой караваны из южных земель, чтобы поменять искусно сделанное оружие и инструменты, невиданной красоты ткани, посуду и украшения на соль, кожи и выносливых лошадей западных скотоводов, медные слитки северных рудознатцев, меха, мед, воск и лечебные коренья, доставляемые из непроходимых лесов северо-востока. Жители деревень барра, занимавшиеся в основном земледелием, выступая в качестве посредников, получали свою долю товаров и потому терпимо относились к чужеземцам. Все это Мгал и Эмрик знали от ассунов, кое-чему и сами были свидетелями и рассчитывали миновать земли чернокожих беспрепятственно.

Чем дальше, однако, продвигались они на юг, тем подозрительнее и недоброжелательнее становились жители попадавшихся на их пути деревень. Хмуро встречали чернокожие неведомо откуда взявшихся пришлецов, торопливо обменивали шкуры и мясо животных, убитых Мгалом и Эмриком по дороге, на муку или лепешки, всем своим видом давая при этом понять, что чем скорее те удалятся от огороженной высоким частоколом деревни, тем сильнее обрадуют её хозяев.

Из туманных намеков и недомолвок явствовало, что с недавних пор в каждом чужаке барра видят соглядатая, служащего то ли Черному Магистрату, то ли Белому Братству, от набегов которого уже пострадала не одна деревня чернокожих. Опасения старейшин ассунов как будто подтверждались — даже в укрепленных своих деревнях барра не чувствовали себя в безопасности, хотя говорить о Белом Братстве впрямую решительно не желали. Мгала подобная скрытность выводила из себя, Эмрик же, слушая уклончивые ответы, лишь понимающе покачивал головой. Нежелание барра говорить о Белых Братьях, которых они, похоже, панически боялись, было, очевидно, сродни его нежеланию рассказывать что-либо о Черном Магистрате, из-за которого, как он сообщил Мгалу в первый же день их знакомства, ему пришлось покинуть родное селение.

Вспоминая разговоры с ассунами, знавшими, без сомнения, многое и о Черном Магистрате, и о Белом Братстве, Мгал с запоздалым недоумением отмечал, что касались они этих тем крайне неохотно и отвечали на вопросы с таким обреченным видом, словно речь шла о надвигающемся урагане или землетрясении, ни спрятаться от которого, ни тем более бороться с которым нечего было и думать.

Как бы то ни было, соблюдая все возможные предосторожности, двое странников довольно быстро продвигались к Меловым утесам, за которыми простирались Угжанские болота — естественный рубеж, отделявший земли народа барра от легендарных земель южан.

— Гляди, опять дым! — с тоской в голосе промолвил Мгал.

— Это уже третья — нет, четвертая сожженная деревня. Ничего нового мы здесь не увидим, давай лучше обойдем её стороной.

— Нет. Может, хоть кто-нибудь уцелел и сумеет объяснить нам, что тут произошло. Что это за Белые Братья, откуда они взялись, чего хотят и почему оставляют после себя черный след.

Эмрик что-то недовольно проворчал, но Мгал уже не слушал его. Прикинув кратчайший путь до густых столбов дыма, вертикально уходящих в празднично-яркое голубое небо, он сошел с межевой борозды и, пригнувшись, нырнул в высокую траву, клинья которой разделяли засеянные тулукой поля. Все ещё недовольно бормоча, Эмрик последовал за ним.

Ворота были сожжены напрочь, а примыкавшая к ним сильно обгоревшая часть высокого — в два человеческих поста — частокола продолжала тлеть, несмотря на то что с момента нападения на деревню прошло по меньшей мере двое суток. От раздражающе-кислого, ядовитого запаха щипало в носу, першило в горле, слезились глаза, и, ступив на выжженную, жирную от черной копоти землю, Мгал подумал, что Эмрик, наверное, прав, ничего нового они здесь не увидят. Так же как и во всех остальных обнаруженных ими деревнях, уничтоженных отрядами Белого Братства, никаких следов резни заметно не было. Только сожженные, обуглившиеся, сочащиеся густым смрадным дымом, обвалившиеся внутрь хижины и амбары. Только траурно-бархатная копоть на земле да снежинки сажи в воздухе. И глухая, цепенящая тишина.

Мгалу не раз приходилось и прежде видеть уничтоженные, разоренные дотла селения, но такие ужасные, поистине мертвые деревни встречались ему впервые. Не было слышно ни воя осиротевших собак, ни радостно-гнусного чавканья крыс-трупоедок, ни пронзительного клекота крылана-стервятника, созывающего родичей на кровавую тризну…

— На выжженной этой земле, говорят, даже трава десятки лет потом не растет… — тихо промолвил Эмрик. — Да, от нашествия Белых Братьев никакое чародейство не спасает…

— Чародейство?.. — бездумно переспросил Мгал, снова и снова оглядывая будто в насмешку окруженный прекрасно сохранившимся частоколом дымящийся пустырь.

— Ты не помнишь, как колдун барра заговаривал болезнь Оскола?

— Да-да, Чика тоже говорила, что чернокожие обладают тайными знаниями и многими колдовскими умениями. Она рассказывала, к примеру, что её бабка… — Не закончив фразу, Мгал, отбросив копье, сорвал с плеча лук, молниеносным движением извлек стрелу из колчана. — У вторых ворот…

— Вижу. — Эмрик мгновение всматривался вдаль, затем тоже отбросил копье, но вместо того, чтобы взяться за лук, приложил руки ко рту и гортанным голосом, явно подражая выговору барра, зычно возгласил: — Приветствую вас, чернокожие братья! Пусть вечно зеленеют ваши поля, пусть множится потомство ваше и беды забудут дорогу в ваш дом!

Страшной насмешкой, издевательством и кощунством прозвучала над дымящимся пепелищем ритуальная формула приветствия барра. Но действие она произвела именно то, на которое Эмрик и рассчитывал: в обгоревшем проеме ворот, зияющем посреди частокола подобно дыре от выбитого зуба, возникла сначала одна чернокожая фигурка, потом вторая, поменьше ростом и потоньше первой. В руках незнакомцев не было оружия.

— Мы скорбим о постигшем вас горе, и души наши обугливаются, становясь чернее ваших тел. Придите к нам, возрыдайте на нашей груди, чтобы вышла боль ваша слезами. Поведайте о злодействе, совершенном на этой земле, земле ваших отцов, дедов и прадедов, испокон века щедро кормившей любимых своих сыновей и принимавшей в лоно свое бренные тела их, в то время как души улетали к Самаату, в Страну Вечной Юности. Придите, разделите скорбь вашу с друзьями, и они возьмут часть её на свои плечи…

Опустив лук, Мгал с удивлением посмотрел на Эмрика. В чуть насмешливом обычно голосе его товарища было что-то заставившее северянина не только поверить в искренность Эмриковых слов, но и самому ощутить внезапно горе и боль утраты жителей этой деревни как свою собственную. Мгал был растроган обращением своего друга к незнакомцам, однако до конца поверить в глубину его чувства ему помешало воспоминание об охотниках монапуа, на которых речь Эмрика тоже произвела весьма сильное впечатление.